Путь русского гангстера. Легенды лихих 90-х - Михаил Орский

Так держать, Ильдар! Мы еще с тобой споем!!!

Автор статьи, та самая жгучая брюнетка, мадам Южная и Юбиляр

Медяник

В 1997 году вернулся из Америки и спел на моей днюхе Слава Медяник, после чего мы тоже стали регулярно общаться. Одним из самых ударных хитов в репертуаре Медяника является композиция «Мы – Волки». По лагерю я знал это стихотворение, оно было очень популярно среди осужденных и передавалось на листках бумаги из рук в руки. Удивительно, что написал его поэт-почвенник Владимир Солоухин, не имевший никакого отношения к преступному миру. Стихи эти он посвятил русской интеллигенции, покорно служащей советской власти.

Владимир Солоухин

Волки

Мы – волки,

И нас

По сравненью с собаками

Мало.

Под грохот двустволки

Год от году нас

Убывало.

Мы, как на расстреле,

На землю ложились без стона.

Но мы уцелели,

Хотя и живем вне закона.

Вам блюдо похлебки,

Нам проголодь в поле морозном,

Звериные тропки,

Сугробы в молчании звездном.

Вас в избы пускают

В январские лютые стужи,

А нас окружают

Флажки роковые все туже.

Вы смотрите в щелки,

Мы рыщем в лесу на свободе.

Вы, в сущности, – волки,

Но вы изменили породе.

Вы серыми были,

Вы смелыми были вначале.

Но вас прикормили,

И вы в сторожей измельчали.

И льстить и служить

Вы за хлебную корочку рады,

Но цепь и ошейник

Достойная ваша награда.

Дрожите в подклети,

Когда на охоту мы выйдем.

Всех больше на свете

Мы, волки, собак ненавидим.

Но простодушная бродяжня воспринимала поэзию буквально и самонадеянно относила строки Солоухина на свой счет. Славу Медяника с текстом познакомил известный гангстер Тимоха, который тоже был убежден, что «Волки» – это лагерный фольклор за нашего брата. Когда я сообщил Медянику о том, кто автор его бронебойного хита, он был обескуражен и поверил мне только тогда, когда я принес ему сборник стихов поэта.

Виделись мы со Славой во время его концертов или за столом, и я года два не замечал некоторых особенностей его походки. Однажды мне довелось приехать к нему домой вместе с певицей Галой Журавлевой. Они записывали дуэтную песню. Только тут я обратил внимание, что шансонье заметно прихрамывает.

– Эко тебя угораздило с мотоцикла навернуться, – неудачно сострил я.

На телевидении крутился клип Медяника «Аллилуйя», где он разъезжает на крутом байке. Но, оказывается, история, произошедшая с певцом, случилась значительно раньше, в 1993 году и была гораздо драматичнее, чем рядовое падение с мотоцикла.

Дело было в Нью-Йорке, в ресторане Медяника «Северный». Пугачева и ее группа «Рецитал» заканчивала гастроли по городам США. Прощальный банкет Примадонна дала в «Северном» и после ее отъезда оставшийся еще на неделю Александр Кальянов стал постоянно бывать у Медяника. В один несчастливый вечер, когда у Кальянова в «Северном» был сольный концерт, до него докопался подвыпивший кавказец. То ему выпить, то сфотографироваться…

– Слава, ну что за «достоевский», – взмолился Кальянов.

Слава, на правах хозяина, попытался урезонить беспокойного гостя. Сначала это ему удалось, но через десять минут кавказец вновь пошел в атаку на музыканта Пугачевой. Медяник оставил дипломатический тон и осадил грубияна достаточно резко. Тот ретировался. А через несколько минут подлец выпустил в спину шансонье пять пуль. Швейцар заведения успел среагировать и сбил руку стрелявшего вниз. Выстрелы угодили в ногу Медянику. Нападавший сбежал. Вскоре появились врачи, полиция…

Ресторан Меркурий. Химки. 1999 год. В середине автор и Слава Медяник.

В больнице Медяника попытались допросить. Слава ответил, что не знает, кто в него стрелял. Хотя к этому времени у него уже был расклад, что кавказец – полупокер[37], где-то украдет, где-то покараулит… Американские полисмены молчанию шансонье не удивились: «Эти русские никогда не сотрудничают с полицией и разбираются сами!» Весь допрос занял не более пяти минут.

Кости на ноге срастались тяжело. Слава несколько месяцев проходил в гипсе. Стрелок пропал бесследно. Прошло полгода. Летним вечером Слава сидел в офисе своего ресторана. Скрипнула дверь. Шансонье поднял глаза и увидел стрелявшего в него кавказца с громадным кольтом в руках. Медяник мысленно простился с жизнью: пришел добивать! Но тот медленно положил «дуру» на стол и сдавленно прохрипел: «Я пришел на твой суд… мне пояснили, что я должен так поступить. Моя жизнь в твоих руках. Стреляй!»

Ошеломленный Медяник не мог произнести ни слова. Кавказец просил застрелить его, уверял, что за это Славе ничего не будет. Клял себя последними словами и молил о прощении. Из его сбивчивых, истеричных объяснений Медяник понял, что горе-стрелка нашел сын Вячеслава Кирилловича Иванькова Гена. Вломил по полной программе и отвез к отцу. До этого случая Слава практически не был знаком со своим знаменитым тезкой. Тем не менее, Японец посчитал нужным вмешаться и разобрать этот рамс. Он и посоветовал невоспитанному кавказцу явиться с повинной к шансонье. От предложений Вячеслава Кирилловича нельзя было отказываться.

Слава, наконец, обрел дар речи.

«Слушай сюда. Я музыкант. Я не буду в тебя стрелять. Но мы сделаем так – я больше не хочу тебя видеть. Ни разу в жизни. Если я встречу тебя еще раз, даже случайно, я воспользуюсь своим правом и пристрелю тебя…»

Упасть на колени кавказцу помешала запоздало появившаяся охрана.

– Здесь все нормально, – остановил их шансонье.

Прощеный стрелок оставил «ствол» и навсегда растаял в мареве жаркого июньского вечера. Слава ничего больше о нем не слышал и никогда не встречал. Так закончилась эта русско-американская, музыкально-криминальная история, навсегда изменившая походку Владислава Медяника.

Сына Вячеслава Кирилловича Гену, приветливого, коренастого брюнета я часто видел в старом ресторане Медяника на проспекте Мира.

Не могу сказать, что мы со Славой стали близкими друзьями, но он нередко безвозмездно выступает на наших мероприятиях. А ко мне Слава иногда обращается с вопросами, которые не решаются его непосредственным окружением.

Фальшивые ноты

Нельзя сказать, что отношения с представителями жанра были совсем безоблачными. В Новый 1998 год мы заказали выступление Алексея Степина, песня которого «Доля» была популярна среди братвы. До выступления его в ресторане выловили проститутки с Ленинградки и затащили за свой стол. Артист не рассчитал силы и к моменту, когда нужно было выходить на сцену, накушался в зюзю. Мои парни предприняли срочные реабилитационные меры. Степина поили кофе, чаем, взяв за руки, за ноги засовывали головой в сугроб. Но артист все равно уснул во время исполнения прямо на сцене.

Через пару дней шансонье позвонил и извинился. «Не надо извиняться, – ответил я, – нужно приехать в любую субботу и спеть то, что ты не допел». По-моему, справедливо. Но Степин обиделся. Приехал в субботу, спел ровно восемь песен и уехал. Больше мы не общались.

Еще нелепее вышла ситуация с известным автором-исполнителем Михаилом Шелегом. С 1997 года мы плотно сотрудничали с Владимиром Черняковым, который пел сам и продюсировал целый «выводок» артистов, в основном девиц. В том числе – ставшую знаменитой Катю Огонек, которая тогда была Кристиной Пожарской. Это потом уже продюсер Клименков сочинил ей биографию каторжанки, и они на пару бессовестно дурили наш доверчивый, жалостливый народ. Когда их отношения испортились, Клименков решил, что Катя Огонек должна выпустить последний альбом и «умереть» от туберкулеза в лагерном бараке. Катя «умирать» категорически отказалась, Клименков проект «Катя Огонек» продал. Продюсером вновь стал Володя Черняков и приложил все усилия, чтобы эту пургу про зону и чахотку свести на нет. Ведь раз за разом на гастролях возникали неприятные ситуации с блатными, которые интересовались, где сидела Катя Огонек.

На днюху моего соратника Комиссара мы заказали всех его артистов. Черняков попросил: «Возьмите еще Шелега».

– Да мы его уже слышали. Не так уж понравился… – возразил я.

– Блин, ну все поедут, а он нет. Неудобно.

– Хорошо, – согласился я, – тогда я напишу, что ему спеть…