Римский медальон - Джузеппе Д`Агата

— Отчего так смотришь на меня? Садись!

Эдвард медленно опустился против нее на стул.

— Я ищу одну девушку…

— Разве не меня? — Женщина рассмеялась. Смех был легкий, девичий. Эдвард, словно загипнотизированный, не мог отвести от нее глаз.

— Знаешь, кто я?

Эдвард не отвечал. Она тряхнула головой, и легкие седые волосы упали на ее лицо.

— Я — колдунья… Хочешь выпить?

Она поднесла кувшин с вином к стакану, вдруг оказавшемуся перед ним, но Эдвард отказался от угощения, закрыв стакан рукой.

— Зря отказываешься. Вино легкое. Я люблю такое.

— Вы… вы тоже приходите сюда каждый вечер? — Эдвард не знал, как ему говорить с этой странной женщиной.

— Как Лючия?

— Вы знаете ее?

— Здесь все ее знают.

Эдварду казалось, что он снова погружается в атмосферу того, первого вечера.

— Скажите мне что-нибудь о Лючии. Я так долго искал ее.

— Могу рассказать тебе кое-что из ее прошлого. Я же колдунья. Все знаю.

Эдвард кивнул. Женщина опустила глаза. Казалось, она смотрит внутрь себя.

— Лючия была незаконной дочерью одного из князей Анкизи. И у нее был вольнолюбивый, бунтарский характер. Она стала натурщицей художника Марко Тальяферри. А поскольку любила его, то и ушла к нему…

— Продолжайте, прошу вас…

— Тальяферри знал, что он — перевоплощенный Иларио Брандани. Поэтому всю свою короткую жизнь он провел, занимаясь живописью и поисками. Поисками того, что могло бы его спасти.

— А что могло его спасти?

Эдвард уже предчувствовал ответ.

— Знак повеления. Неужели ты еще не понял, что является знаком повеления? — Женщина рассмеялась. — А ведь почти с тех пор, как приехал в Рим, все время носишь его с собой.

— Медальон!

Женщина кивнула. Лицо ее сделалось серьезным.

— Брандани закончил медальон тридцать первого марта 1771 года, но не успел воспользоваться его силой, потому что как раз в этот день…

— Какой силой?

— Во власти медальона продлить человеку жизнь, если она слишком коротка, — как о чем-то самом обычном, сказала женщина и продолжала: — Именно в этот день музыкант Витали убил Брандани и украл этот медальон. — Глаза колдуньи потемнели… — И вот, когда Витали почувствовал, что конец его близок, он спрятал медальон.

— И Тальяферри тщетно искал его…

— Да, это так. Он знал, что медальон должен быть где-то рядом с площадью. Он даже нарисовал эту площадь, но не смог отыскать его. Художник скончался в ночь на тридцать первое марта. Сто лет назад.

— А как он умер?

— Его нашли в Тибре. Говорили, будто причиной послужило вино. Вот это вино.

Женщина сделала большой глоток и глубоко вздохнула.

— А… Лючия?

— Лючия? Она покончила с собой в мастерской на виа Маргутта. Но ей разрешено было продолжать поиски медальона. Потом.

— Ей разрешено было… Кем?

В глазах колдуньи отражалось пламя факелов.

— Зачем тебе знать об этом? Ты живешь в мире достоверностей. Ты не переходил за положенную черту. И тебе не дано этого. Лючия хотела отыскать знак повеления, чтобы разорвать проклятую цепь перевоплощений.

— Когда же она нашла его?

— Ты еще не родился тогда, в прошлом веке.

Множество вопросов роилось в голове Эдварда — вопросов, на которые не было ответов.

— Но Анкизи тоже искал медальон… А Лючия… была с ним заодно?

Женщина улыбнулась. У нее оказалась приятная, молодая улыбка.

— Лючия была кровными узами связана с Анкизи. Князь и его друзья пользовались этим, пытаясь через нее установить контакты с потусторонним миром. Но Лючия должна была передать медальон тебе, потому что именно тебе было предназначено найти его.

Эдвард налил себе немного вина. Ему необходимо было что-нибудь выпить.

— Этот медальон… Значит, это благодаря ему я спасся? Но где Лючия? Я обязан ей жизнью… мне бы так хотелось…

— Она не придет, — тихо сказала женщина, опуская голову. — Она никогда больше не придет.

— Я хотел бы возвратить ей медальон. — Эдвард протянул женщине маленькое золотое сердечко. Она взяла его, подержала на ладони и вернула:

— Знак повеления… Теперь это всего лишь медальон. Можешь оставить его себе. Сохрани на память о Лючии. Иди. Возвращайся в свою страну, к своей жизни.

Эдвард медленно встал, прошел через зал и начал подниматься по лестнице. Навстречу ему спускался человек с гитарой. Эдвард вспомнил его — он казался братом-близнецом хозяина этой старой таверны.

Эдвард вышел на улицу. А человек с гитарой приблизился к женщине и, наклонившись, ласково заговорил с ней:

— Уже поздно, Лючия.

— Да-да, уже очень поздно.

Факелы на стенах таверны стали гаснуть, и керосиновые лампы на столах тоже. И только огонь очага остался мерцать в глубине зала.

Человек прислонился к стене и тронул струны.

Сегодня время полнолунья.

Виденье, странница, колдунья,

О, кто б ты ни была, молю,

Не отвергай любовь мою.

Колокола звонят: динь-дон.

Пускай продлится этот сон.

Но сто колоколов в ответ

Сказали — нет.

И если я тебе не мил, —

Тот, кто всегда тебя любил, —

Молю, хотя бы до рассвета

Ты мне не говори про это.

Не отвергай любовь, молчи,

Свети мне, как луна в ночи.

Вчера, сегодня и всегда

Скажи мне — да.

Колокола звонят: динь-дон.

Пускай продлится этот сон.

Но сто колоколов в ответ

Сказали — нет.