Жизнь и приключения Светы Хохряковой - Татьяна Догилева

– Не смей так говорить о наших товарищах. Ты ногтя на их мизинце не стоишь. Наши руководители великие люди, они доказали это на деле. Сколько жизней они спасли, сколько страданий выпало на их долю. Они настоящие герои. А ты… Ты не шпионка. Ты просто пустая избалованная дрянь, как все европейки.

Она отвернулась, собираясь выйти.

– Не уходи, Филу, прошу тебя. Прости меня, я не должна была этого говорить. Просто… Просто… – Филу уже открыла дверь, не обращая внимания на мои покаянные слова. – Просто Серхио мне ужасно нравится как мужчина; а он издевается надо мной.

Признание было неожиданностью не только для Филу, но и для меня самой. Я заплакала от стыда, а Филу присела ко мне на кровать в полной растерянности.

– Ты все-таки пошла дорогой глупости, – вздохнула она. – Но не всем же шагать дорогой справедливости, – шмыгнула я носом. – Я знаю, ты ему все расскажешь, я не обижусь, так положено, просто попроси его не издеваться и не насмехаться надо мной. Я сделаю все, что он скажет.

– Я попросила бы тебя больше не плакать, Пеппи. У тебя, наверное, поднялось давление. Дай-ка я его измерю. – Ее голос звучал ласково. – Ну, вот, действительно повышенное. Это никуда не годится. Вот тебе таблетка, вот тебе чай. Постарайся заснуть. Я посижу рядом.

Таблеточка оказалась снотворной, и меня быстро потянуло в объятия Морфея. И, уже засыпая, я задала Филу вопрос:

– А что значит выражение «Я съел лягушку»?

– Ничего не значит. У нас не едят лягушек. Они практически все ядовитые. Спи.

И я заснула.

Утро было хорошим, но я слегка подергивалась перед встречей с Серхио. Подергивалась зря, потому что он не пришел. Вместо него заявился его подчиненный, товарищ Буко. Сказал, что начальник занят, и я облегченно и одновременно разочарованно вздохнула. Буко был индейцем с чуть приплюснутым носом и кожей цвета кофе; говорил понятно и вразумительно, но я все время невольно отворачивалась от него и смотрела в окно. Все лицо его ни на секунду не оставалось в покое, он страдал сильнейшим лицевым тиком, но смеха это не вызывало. Тик явно был не врожденный и вызывал у меня ужас. Буко объяснял мне мою задачу на ближайшее время, и если не смотреть на его дергающееся лицо, а смотреть на деревья за окном и на синее небо над ними, то ничего страшного в моем задании не было. Меня собирались внедрить в Лиану.

Лиана – всего-навсего город, неофициальная столица Соматэ. Легенда – я полусумасшедшая иностранка с амнезией. Буду нищенствовать. Главная задача – чтобы я привыкла к людям, а люди ко мне, что очень непросто, так как иностранцев в Соматэ вообще не любят, и они там долго не задерживаются.

– Только нищенствовать – и всё? – уточнила я, все-таки взглянув на Буко.

Лицо его перекосила страшная гримаса – это он, видимо, попытался улыбнуться, – сердце мое сжалось от сочувствия.

– Пока – да. Но нищенствовать по-настоящему. Тебе никто ни в чем не будет помогать. Выживай сама. За тобой будут приглядывать, но только на предмет того, чтобы ты не сбежала. А так – никакой связи.

– Все-таки не доверяете?

– Нет, – коротко ответил Буко. – И еще. Ты знаешь английский?

– Очень… – хотела я честно сказать «плохо», но вовремя спохватилась, сообразив, что вряд ли бывают голландки с плохим знанием английского, поэтому уверенно сказала: – Хорошо.

Фраза звучала как-то коряво, но Буко этого, похоже, не заметил и продолжал инструктаж:

– Лучше бы на время тебе совсем забыть этот язык. Он вызывает ненависть у жителей Соматэ. Поэтому иностранцы здесь и не задерживаются, они сразу начинают лопотать на английском или мешают английский с испанским, а для нас английский четко ассоциируется с Америкой. Криминал в Соматэ практически отсутствует, но ограбить или избить иностранца не считается преступлением. А жаловаться или просить защиты им не у кого.

– А полиция?

– Полиция контролируется «Камино Хусто», как, впрочем, и все другое.

– А я могу обратиться туда, в полицию, ну если меня сильно уж допекут?

– Ни в коем случае.

– Почему?

– Ты же сумасшедшая.

– Понятно.

– На тебя могут выйти иностранцы. Они все прикидываются добряками, в контакт с ними не вступай. И помни об английском. Да, еще – волосы брей, во-первых, так необходимо для имиджа, во-вторых, сразу завшивеешь.

– Когда меня отправят в Лиану?

– Скоро, через несколько дней. Уж больно быстро ты поправляешься. Нам нужна больная. Тебе все понятно? Вопросы есть?

– Есть один. Что означает выражение: «Я съел лягушку».

Лицо Буко на время застыло. Я была потрясена.

– Это означает, что у человека неприятные ощущения, – ответил он, и мышцы на лице Буко снова начали свою безумную пляску.

Он приходил еще два дня и в основном рассказывал о стране и о «Камина Хусто». Бедная страна последние десять лет все время воевала. Это была гражданская война. Хотя, по словам Буко, более мирных людей, чем жители Корунды, нет во всей Латинской Америке. Традиционно их главное занятие – сельское хозяйство. Самое главное в их жизни – семья и дети; детей в семьях помногу, как правило, пять-шесть.

Я спросила, употребляют ли корундцы сами кокс, раз его здесь так много.

– Коренные сельские жители, как правило, нет. Для них кокс связан только с большими религиозными индейскими праздниками. За этим строго следят старосты деревень. Но это здесь, на Территории, где «Камино Хусто» защитило традиционный уклад жизни. В основной же Корунде американский империализм практически уничтожил национальное сельское хозяйство и сделал из страны банановую республику, полностью зависящую от Америки. Купит США урожай бананов, будут хоть какие-то деньги. Захотят наказать – откажутся от корундских бананов, и тогда – голод и разруха. И такое положение в принципе во всех небольших странах Латинской Америки.

Еще он мне рассказал, что «Камино Хусто» контролирует практически всю Территорию и только плато Лунг – как гнилой зуб торчит. Две деревни работают на Эскобара Санчеса. В них живут чужаки, которых он привел с собой. Это совсем нищие, запуганные люди, много иностранцев. Деревни эти не трогают только из жалости, «Камино Хусто» не хочет больше кровопролития. Как только Эскобар будет уничтожен, чужаки или разбегутся, или перейдут на сторону большинства. Как, впрочем, и вся армия Эскобара, которая и так понемногу разбегается.

– Больше тебе знать пока ничего не надо.

– Как поживает командир Серхио?

– Теперь я твой командир, – отрезал Буко.

Хотела я безразличным видом сказать: «О’кей», но вовремя одумалась, вспомнив про английский, и только молча кивнула.

Когда он ушел, я легла и попыталась представить, что меня ждет, но мозгам стало щекотно, там, в голове, как будто бегали маленькие воздушные шарики, как в газированной воде. И я сказала себе: «Ни о чем не думай». И у меня получилось. Я поела и заснула среди дня.