Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г. - Дэвид Гланц

Сегодня, объясняли они, каждому солдату представляется шанс отомстить за былые поражения и одновременно заставить фашистов поплатиться кровью за страдания, причиненные советскому народу. Ненависть, страх, презрение, месть — разницы нет — одинаково хорошо побуждали армию к действию, и политруки прекрасно знали это. Адушутех, кто уже исчерпал весь запас эмоций, должна была закалить пайковая водка, подготовив к дальнейшим событиям.

Тарасов внимательно слушал Поветкина, вновь излагающего свой план и варианты введения в бой бронетехники Соло-матина совместно с наступающей пехотой. Казалось, все в порядке. Обеспокоенный размышлениями о крепости обороны противника, командующий 1-м механизированным корпусом генерал Соломатин выбрал второй вариант введения своего корпуса в бой, и теперь ему предстояло возглавить атаку двух танковых бригад и механизированной бригады (53). Артиллерия пристрелялась, саперы выполнили свою опасную работу в полях и на широкой низменности вдоль линии фронта, а несколько часов назад разведотряды прощупали немецкую оборону на всем участке фронта. В темноте падал легкий снежок, смягчая резкие очертания окопов, причудливо сломанных деревьев, заледеневших краев воронок. Тарасов был доволен. Все прошло по плану, теперь массированным соединениям предстояло пересечь открытую местность, перейти через дорогу и очутиться в лесополосе, маскирующей главный оборонительный рубеж противника. Очутившись в этой зоне поражения, бронетехника Соломатина наверняка посеет в ней панику. Тарасов знал, что почти половину выбранного для прорыва сектора защищают солдаты немецкой 2-й авиационной полевой дивизии, эрзац-войска, пожертвованные маршалом авиации Германом Герингом для наземных боевых действий. Тарасов и его штаб презрительно именовали эти наскоро обученные части «румынами группы армий „Центр“. Тарасов рассчитывал, что они падут под натиском, как неделю назад пали настоящие румыны на Дону, но втайне сомневался в этом.

Минуты убегали, Тарасов с тревогой думал о немецких оперативных резервах. Он мог представить себе, как его войска с легкостью сметают несколько пехотных полков, стоящих в обороне южнее Белого, но его беспокоили недавние донесения партизанской разведки, в которых упоминались перемещения немецкой бронетехники из Сычевки в район Владимирского. Если донесения верны, думал Тарасов, значит, Соломатину придется действовать стремительно, прорывая тактическую оборону противника, пока не вмешалась немецкая бронетехника. Мысленно Тарасов оплакивал потерю второго механизированного корпуса. Теперь придется долго колебаться и ломать голову, прежде чем ввести в бой две дополнительных механизированных бригады там, где они нужнее.

Пока Тарасов и Поветкин беседовали в относительной безопасности своего хорошо оборудованного КП, менее чем в 500 метрах в сторону фронта полковник Виноградов, командир 75-й стрелковой бригады, пристально смотрел в бинокль поверх бруствера у гораздо более примитивного блиндажа, который служил ему командным пунктом (54). Несмотря на серьезный риск и неоднократные призывы к командирам лучше заботиться о собственной безопасности, Виноградову нравилось быть впереди, чтобы следить за ходом действий. Он покинул надежный глубокий блиндаж, чтобы следить за боем своих четырех стрелковых батальонов со сравнительно открытой позиции, оборудованной на замерзших болотах в тылу 2-го батальона, наступающего в центре боевого порядка бригады. На своем участке фронта Виноградов едва различал туманные согнутые фигуры ротных и батальонных командиров: они пробегали по позициям, внося последние поправки в порядок атаки. Виноградову представлялось, как вне зоны видимости, за линией фронта, вооруженные кусачками и взрывчаткой саперы деловито расчищают проходы через заграждения противника. Время от времени тишину нарушали отдельные выстрелы или глухие взрывы, свидетельствующие л ибо о нервозности немецких часовых, либо об успешной работе или роковой ошибке сапера. Периодически взлетала немецкая сигнальная ракета, которую тут же поглощали предрассветная мгла и легкий снегопад. Несмотря на все старания, противникам почти ничего не удавалось разглядеть, и у наступающих и обороняющихся разыгралось воображение.

Виноградов бросил взгляд на часы. Как только длинная стрелка упала на цифру шесть, небо осветилось, воздух задрожал от какофонии глухих выстрелов, за которой последовал пронзительный визг тысяч снарядов. „Началось“, — пробормотал он себе под нос, инстинктивно приникая к земле перед блиндажом. Земля задрожала, как при сильном землетрясении, неясные вспышки взрывов разорвали темное небо на горизонте. Казалось, целую вечность Виноградов и сотни солдат лежали, скорчившись, в окопах, не двигаясь и прислушиваясь к обнадеживающему грохоту орудий. Все они ценили защитную стену огня, вставшую перед ними, но вместе с тем понимали, что произойдет, когда эта стена переместится в сторону немецких укреплений, а потом огонь прекратится. Тогда им предстоит узнать извечную участь пехотинца.

Незадолго до 9:00, когда взрывы затихли вдалеке, окрестности огласили залпы „катюш“. Через несколько минут батальонные и ротные командиры инстинктивно приподнялись, выбрались на брустверы перед окопами и пронзительно засвистели. За ними последовали массы пехотинцев в белых маскхалатах, с хриплым криком „ур-ра!“ Вскоре звуки орудий сменились хором солдатских голосов, перебиваемым отрывистым треском автоматных и пулеметных очередей. Когда первые цепи растворились в предрассветной полутьме, с флангов сектора Виноградова двинулись в атаку танки вместе с пехотой, бегущей рядом или едущей на броне. Виноградов молча наблюдал, как танки скатываются под уклон по замерзшим полям, к немецким позициям вдоль злополучной дороги на Белый. Вместе с начальником штаба Виноградов приготовился последовать за ними вечером, как только Соломатин введет в бой главные бронетанковые силы.

Три авангардных батальона первого эшелона 75-й стрелковой бригады, подкрепленных танковыми ротами 4-го танкового полка 35-й механизированной бригады, двинулись через поля к немецким укреплениям вдоль дороги на Белый. Огонь немецких опорных пунктов у дороги был несильным, даже из укрепленной деревни Клемятино на левом фланге бригады (55). Солдаты поняли, в чем дело, прорывая первую линию обороны противника. Артподготовка разнесла укрепления, в живых осталось лишь несколько немцев, слишком ошеломленных, чтобы оказать сопротивление. Перекатившись через дорогу с мощным „ура-а!“, лавина пехоты устремилась в долину реки Вишенка. Крутые западные берега реки заставили и пехоту, и танки сбавить ход, но наступление продолжалось: атакующие преодолели замерзшую реку и двинулись вверх по пологим восточным берегам долины к деревне Цицино, второму оборонительному рубежу противника. Здесь сопротивление усилилось: немецкие солдаты, почти оглохшие от канонады, упорно вели стрельбу из пулеметов, стрелкового оружия и минометов. Советские пехотинцы гибли десятками, танки, лишившись спутников, палили по противнику.

Отчаянное сражение у Цицино продолжалось час, и вскоре после полудня уцелевшие немецкие солдаты отступили в лесополосу на востоке, а их товарищи остались в окруженной деревне. Последовал бой в лесу- беспорядочный, но более продолжительный. Хотя организованной линии обороны уже не осталось, небольшие группы немцев нападали на русских из засады, неоднократно вынуждая пехоту и бронетехнику отступать. К ночи передовые батальоны Виноградова продвинулись на один километр в глубь леса, и в этот момент связной доставил приказ временно приостановить наступление. Атака прошла успешно и по плану. Теперь пришло время сменить боевой порядок и ввести в бой бронетехнику Соломатина.

В течение дня генерал-майор М.Д. Соломатин лично наблюдал за тем, как развертывается в боевой порядок на позициях его 1-й механизированный корпус. Наступал самый каверзный этап, корпус впервые принимал участие в крупной наступательной операции. Подразделениям корпуса предстояло продвигаться вперед наравне с наступающей пехотой и быть готовыми вступить в бой надлежащим строем, чтобы помочь прорвать оборону противника, если эта задача окажется более трудной, чем предполагалось, и в то же время развивать успех согласно планам. Все это время службы снабжения корпуса должны были не отставать от него, чтобы обеспечивать наступление необходимым топливом и обслуживанием. Соломатин радовался, что его корпус превосходно справился со всеми подготовительными задачами, и ждал приближения вечера, чтобы взяться за смертоносное дело.

Наступление пехоты на ранних этапах операции и вправду проходило успешно. 75-я стрелковая бригада Виноградова прорвала передовую линию немецких укреплений. На ее правом фланге 74-я стрелковая бригада полковника И.П. Репина при поддержке танковых рот 65-й танковой бригады разгромила немецкие авиационные части опорных пунктов Емельянове и Шипарево и углубилась в лес на южном фланге Виноградова. Еще южнее отборная 11-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Е.В. Добровольского помогла захватить Шевнино и отогнала перепуганные немецкие войска за полосу противотанковых ежей уДемяхи. Слева 150-я стрелковая дивизия полковника Н.О. Груза штурмовала немецкие укрепления у Клемятино и вступила в ожесточенный бой за Дубровку на левом фланге громадного прорыва в немецкой линии обороны. По-видимому, наступающая пехота столкнулась с трудностями только на левом фланге сектора, где к концу дня полковник Груз неоднократно обращался к Соломатину с просьбой ввести в бой 219-ю танковую бригаду, чтобы помочь преодолеть яростное сопротивление немцев на крайнем левом фланге 6-го стрелкового корпуса. Положение в секторе Груза беспокоило Соломатина так же, как и значение выхода к Белому. Но в этот час отступать от плана и преждевременно бросать в бой драгоценную броне-технику было немыслимо. Соломатин считал, что план соответствует потребностям Груза.