Подземелье Иркаллы - Alexandra Catherine

— Провидица же говорила… — пытался возразить Хельс.

— Я еще в Кереях написал Его Величеству Трену, что Провидица обманула всех нас по своим неясным соображениям. Лорен не сможет спасти нас… Не мешай мне, Хельс, Его Величество ожидает ответа.

— Фалькон пробудет в дороге не один день, — холодно отозвался другой соглядатай. — Несколько минут погоды не сделают.

Хельс осекся: медленной, уверенной поступью шёл к нему смертельно побледневший Лорен Рин, а следом — Арнил, прищурено их разглядывающий.

— Хельс… — выдохнул принц тихонько, себе не веря. — Что происходит? Откуда эта птица? — он указал на сокола, восседавшего на руке Авдия.

— Это Фалькон, — отвечал тот, выпрямив спину, открыто взглянув на принца и барона, не говорил ни слова.

— И вы, что же, докладывали о каждом нашем шаге? — тихо спросил Лорен, в ужасе, в маниакальном изумлении разглядывая своих спутников. — Все это время? О чем вы писал? О том, о чем вам удобно или о том, что будет любопытно узнать Его Величеству?

— Государь имеет право знать, — спокойно отвечал Авдий Веррес, Лорен же пропустил слова его мимо ушей.

— Акме доверяла вам, — выдохнул Лорен, прищурено глядя Хельсу в глаза; голос его треснул, королевский соглядатай на шаг отступил под натиском голоса этого.

— Погоди, — тихо проговорил Арнил, отстраняя целителя. — Чем плоха осведомленность отца моего о нашем продвижении?

Лорен, качая головой, отступил на несколько шагов назад, побледнев.

— Да как же так?.. — выдохнул он. — Стало быть, вы могли помощи у Трена попросить, когда коцитцы схватили мою сестру… Она могла быть сейчас жива … — лицо его поморщилось от горя и отвращения.

— От Кереев до государя письмо шло несколько дней, — спокойно отвечал Авдий. — Государь не успел бы ничего сделать.

— Вы намерено не хотели, чтобы она спаслась! — воскликнул Лорен. — И все потому, что она Рианорской крови… подлые… подлые треновцы!..

Камни решительно зашумели под ногами Хельса, громыхнул удар, и целитель спиной ударился о каменную стену, зажимая кровоточащий нос.

— Как ты смеешь обвинять нас в таком? — прошипел Хельс, угрожающе над ним нависнув. — Твоя сестра жизнь свою за тебя положила. Из-за тебя она не осталась дома. Чтобы тебе сохраннее было. Так что же мы наблюдаем ныне?.. В себя не придешь — свяжу тебя и оставлю тут. Не так уж ты незаменим, целитель.

Выпрямившись, Хельс покинул их. Авдий Веррес, все еще удерживая сокола на своей замотанной в толстую тряпку руке, отошел в сторону, Арнил же помог ошарашенному Лорену подняться, ворча:

— Акме глядит на нас с небес, да усмехается. А я бы рыдал на ее месте…

Лорен едва ли слышал принца. Голова его начала проясняться.

— Нос свой будешь сам лечить, — бурчал Арнил. — Возиться еще с тобой… Ох, как бы влепил тебе! За непроходимость. Да и второму бы не помешало… А ну пошел в лагерь, дьявол вас всех дери!..

— Что еще за новость?! — воскликнул Буливид, увидев Лорена с размазанной по лицу кровью.

Принцесса же, тем временем, встрепенулась и с беспокойством поглядела то на целителя, то на соглядатая, оставаясь на месте величественно неподвижною.

— Что у них случилось? — справился Кицвилан, когда Арнил подсел к ним с тарелкой сушеного мяса, жареных овощей и разбавленного вина.

— Нервы целителя сдают, разум теряет ясность. Хельс же попытался привести его в чувство.

— Успешно?

— Теперь он хотя бы не обвиняет всех и вся в гибели Акме. Не влияние ли это Эрешкигаль?..

— Что же будет в Кунабуле? — с беспокойством воскликнул Элай.

Буливид глубоко вздохнул, покачал головою и вновь обратился к своему ужину.

Ночь плотным удушающим покровом опустилась на Кунабулу. Лишь ветер выл одиноко, ударяясь о скалы Эрешкигаль, в глубине которых билась жизнь каторжников, неустанно отрабатывающих свои преступления.

Лорен не мог сомкнуть глаз. Ему казалось, что камни, на которых спали они, отчаянно выли, а ветер заливал уши его сладкой патокою. Через время неуверенность стерлась, и целитель услышал, что стоны и шепот этот воистину летали вокруг него и травили его, не давая уснуть. Целитель, устроивший ночлег свой вдалеке ото всех, беспокойно метался во тьме. Луна, тучами сокрытая, безмолвно проливала свет свой на их маленький лагерь, рисуя иллюзорных духов, танцующих в мертвой ночи.

Наконец, Лорен поднялся, выпил воды, увидел Кицвилана, дремавшего на одиноком посту средь сонного царства, и, приблизившись к нему, уселся рядом.

Мужчина вздрогнул, охнул, но, признав Лорена, с облегчением проговорил:

— Вот призрак! Напугал ты меня. Чего бродишь, как неприкаянный?

— Не спится, — отсутствующе отвечал тот, задрав голову к слепому небосводу. — Все чудится мне что-то, чудится. Кошмары преследуют. Нет мне здесь покоя.

— Здесь никому нет покоя. В этом ты не одинок. Что же тебе чудится?

— Да будто в ветру шепчет кто-то, в недрах гор слышу я шум. Будто сама Эрешкигаль шумит да волнуется.

— Ясное дело, отчего же каторжникам в шахтах не шуметь? Работа кипит. Но что шепчет тебе ветер?

— Не могу разобрать, — говорил Лорен, потирая глаза. — Здесь что-то есть.

— Мы ведь в землях Кунабулы. Но скажи мне, несчастный, зачем нужно было на Авдия бросаться? С Треном переписывается, да Бог с ним. Нам даже на руку.

— Появилось такое чувство, что он нас предал.

— Ерунда!

— Боюсь, ты обманываешься, — тихо проговорил Лорен, опустив голову. — Как когда-то обманывался я. Как я сегодня обманулся.

— Знаешь, что думаю я? Сдается мне, при любом раскладе нам оттуда не выбраться. Иркалла похоронит нас в лабиринтах своей горной тюрьмы. Это билет в один конец, все мы знали это изначально. И Акме знала, и ты знал. И все мы продолжали идти. Но лишь с одним смириться не могу — нашу принцессу, ни в чем не повинную, мы тащим на смерть. И все мы знаем, за кем она несется. Это не мое дело, но уж за одно это ты мог бы быть с нею поласковее.

Лорен разозлился, но заставил себя промолчать. Возмущением загорелась душа, но, несмотря на все это знал он, что Кицвилан был прав во всем. Он не только знал правоту его, но и счел необходимым принять ее.

— Я так не хотел, чтобы она ехала, — обессилено, растерянно, с отчаянием проговорил Лорен. — Я упрашивал ее остаться в Мернхольде, я упрашивал Авдия, но никто из них не прислушался к моим словам.

— Отправить ее обратно в Нодрим чрез все эти земли было бы верхом глупости, но в Мернхольде она бы не осталась. Она, как и брат ее, Густаво, всегда возьмет свое. Если не возьмет, то будет добиваться, и все равно возьмет. Она бы связанная нашла нас. Так был ли у Авдия