Она не принцесса - Лаура Гурк

Лючия закрыла глаза и прижала к губам пальцы, и при воспоминании об ощущениях от того поцелуя горячая волна снова пробежала по ее телу. Ей казалось, что плывет и растворяется и...

– Пресвятая Мария! – простонала она и села, поняв страшную правду.

Он ей нравился.

Почему – объяснить было невозможно. Он действительно был скучным. Это не вызывало сомнений. Он отличался высокомерием, аристократичностью и примерно заботился о соблюдении приличий. Иногда, как сейчас, он настолько возмущал ее, что она подумывала, не швырнуть ли чем-нибудь тяжелым в его голову или не схватить руками его шею и не отпускать, пока он по настоящему не поцелует ее. Но в тот вечер, когда она заставила его рассмеяться, в ее сердце пробудилось пронзительное чувство радости, подобного которому она еще никогда не испытывала.

Как она знала, у него важные дела, хлопоты, огромная ответственность, но он рассмеялся, и эти мелкие морщинки между бровей, отражавшие его заботы, исчезли.

А что она получила за то, что развеяла его беспокойство? Один короткий поцелуй, оставлявший лишь желание получить больше. Затем, как будто этого было недостаточно, этот неблагодарный человек унизил ее. Назвал кокеткой и соблазнительницей.

Кем она в некотором смысле и была. Но в действительности, думала она с вполне понятным возмущением, едва ли она виновата в том, что он оказался единственным мужчиной на свете, который не признавал ни флирт, ни кокетства.

Лючия вздохнула, осознав еще одну правду, такую же страшную, как и первая.

Она ему не нравилась.

При этой мысли у нее подступил ком к горлу. Обычно мужчины бывали сражены ею. Мужчинам нравилось, когда с ними флиртовали, кокетничали и смешили их, но только не Йену. Она могла бы сегодня рассмешить его, но это ничего бы не изменило. Она была ему безразлична.

Лючия ощутила одиночество. Ей хотелось, чтобы здесь находился кто-то, с кем она могла бы поговорить, но никого не было. Грейс была милой дружелюбной женщиной, но Лючия знала ее недостаточно хорошо, чтобы довериться ей, к тому же едва ли она могла обсуждать с невесткой Йена свои чувства, в которых сама не могла разобраться. О, как ей хотелось, чтобы здесь была Элена! Или, лучше всего, ее мать.

Мама.

Вот кто ей нужен. Лючия всегда могла поговорить с матерью обо всем, и не имело значения, в какой ситуации. Мама всегда умела помочь ей трезво посмотреть на вещи. И кроме того, ей было известно все, что только можно знать о мужчинах, особенно об англичанах, поскольку она долго жила здесь. Мама могла дать ей совет.

Лючия откинула одеяло и встала с постели. До рассвета оставалось несколько часов, вполне достаточно, чтобы навестить маму, и для мамы не имеет значения, если она явится к ней посреди ночи.

Лючия оделась во все темное, набросила на плечи темно-синий плащ и натянула капюшон, который закрыл ее волосы и бросал тень на лицо. Она вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице. Кто-то оставил горящую лампу для Йена, который должен был вернуться домой, и этот свет помог Лючии, когда она повернула на последний пролет лестницы, спустилась и через холл направилась к входной двери.

В эту минуту дверь отворилась.

Лючия замерла и осмотрелась, но она стояла посреди холла, уже поздно было прятаться.

– Куда-то идете? – спросил Йен, входя в дом и закрывая за собой дверь.

Худшего не придумаешь. Лючия откинула капюшон и посмотрела на него, готовясь устроить настоящее сражение из-за очевидного факта, что она тайком собиралась повидать мать, но, увидев его лицо, забыла, что попала в затруднительное положение.

Она подошла к нему и ахнула:

– Ma insomnia! – Не раздумывая, она протянула рук и осторожно дотронулась до темно-лилового пятна под его глазом. – О, Йен, кто-то ударил вас.

– Спасибо, что сообщили мне об этом, но я совершенно ясно помню, что произошло час назад. – Он схватил ее руку и отвел ее от своего лица, однако не отпустил.

– Что произошло? – спросила она.

– Я совершил ошибку, встав между лицом лорда Хея и кулаком лорда Монтроуза.

– Что?

– Да. И все из-за вас.

– Из-за меня? Что вы хотите этим сказать?

Он крепче сжал ее руку.

– Вы, кажется, одеты для прогулки. Куда вы направились? Сообщить вашей матери приятную новость?

Его вопрос озадачил ее, чего нельзя сказать о тоне его голоса. Она услышала в нем с трудом сдерживаемый гнев и понимала, что гнев этот направлен на нее.

– Какую новость?

– О вашей помолвке с лордом Хеем, конечно.

– Что? – изумилась Лючия. – О чем вы говорите?

– Бедный Хей. – Йен отпустил ее. – Надеюсь, он чертовски меткий стрелок, потому что очевидно: дуэли непременно станут частью его супружеской жизни.

– А удар Монтроуза не повредил вам мозги? – спросила она, с сомнением глядя на него, – Я не собираюсь выходить замуж за лорда Хея.

– Нет? Хей думает, что да.

Она открыла рот, чтобы опровергнуть такое абсурдное предположение, но Йен не позволил ей что-либо сказать.

– Лорд Монтроуз, – продолжал он, – который подслушал, как Хей сообщал мне радостную новость о вашей помолвке, заявил, что это исключено. Он полагал, что, поскольку вы танцевали с ним три раза на последнем балу, вашими симпатиями и расположением пользуется он, а не Хей. Возник спор, и тут Хей выложил перед нами свой козырь, заявив, раз вы так смело сами поцеловали его на яхте Тремора, то это значит, что вы действительно должны сильно любить его.

Лючия ахнула и закрыла лицо руками.

– Какой кошмар!

– Излишне говорить, – повышая голос, продолжил он, – что это очень удивило меня, поскольку всего лишь два часа назад вы делали все возможные попытки поцеловать меня!

– Что? – Лючия подняла голову, твердо решив, что он должен знать правду, по крайней мере в отношении этого. – Я не целовала вас! Это вы поцеловали меня. Что же касается Монтроуза, да, я несколько раз танцевала с ним. Он смешит меня. Мне нравятся мужчины, умеющие развеселить.

– Если бы вы потрудились почитать книги по этике во время обучения, вы бы знали, что танцевать с одним и тем же мужчиной более двух раз за вечер – это давать повод для предположений о скорой помолвке.

– У меня остается три недели, в течение которых и должна найти мужа, и я не располагаю временем для соблюдения тонкостей этикета! – с жаром ответила она. – Я должна иметь возможность танцевать с теми, с кем мне приятно, чтобы лучше узнать их. А людские сплетни не беспокоят меня.

– Как не волнуют вас и чувства Монтроуза. Эти танцы, дали ему вполне оправданный повод надеяться на вашу любовь.

Она сжала губы, чувствуя некоторую жалость.

– Если это правда, – сказала она, помолчав, – то я сожалею об этом. Я просто хотела получше узнать его, по тому что он мне понравился.