С точки зрения чудовища - Ольга Эр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вот это я попробую выяснить. И если что-то выясню – скажу тебе сразу. Веришь мне? – спросил виконт серьезно. И Исабель без капли сомнений кивнула в ответ.
– Да. Я верю тебе, Винсент.
Глава 8
На проповедь пришла почти вся деревня и в храме было душно, не смотря на распахнутые окна. Горели огоньки свечей на алтаре, белели лица статуй Ирсы и Ярса, вполголоса переговаривались прихожане. В боковую дверцу энергичной походкой вошел Жель. Брови его были нахмурены, а возле губ залегла суровая складка. Он встал у алтаря и поднял руку. Гомон стих.
– Я насчитал крайне мало свечей, поставленных богам за время моего отсутствия, – громкий голос освященника гулко разнесся под сводами храма.
– Верно, мои прихожане решили, что разом очистились от всех грехов и вознеслись к святым небесам?
Жель обвел глазами притихших людей.
Исабель провела рукой по лбу. Жель всегда был спокоен во время своих проповедей. Сдержан, терпелив, готов разъяснять и пояснять – Исабель не раз слышала от него, что в этом и состоит миссия освященника. Не подавить своей волей, а помочь прихожанину услышать голоса богов и очистить свою душу, найти правильный путь среди сомнений, соблазнов и эмоций.
Но никогда раньше в голосе Желя она не слышала… гнев.
– Сегодня я хочу напомнить вам о грехе себялюбия, – освященник прошелся вдоль алтаря. – О ведущей к погибели уверенности в том, что человек может без конца идти на поводу своих желаний, мимолетных наслаждений и сластолюбия.
Исабель показалось, что Жель, без труда выделив ее взглядом среди прочих, смотрит прямо на нее.
– Человек – слаб. Едва он решит, что его воля сильнее воли и пути богов, едва он решит, что ему дозволено чуть больше, чем остальным – его путь к падению уже начался. В наших краях есть, пока еще живой, пример этому, или вы забыли?
Голос Желя набирал силу.
– Чудовище, оканчивающее свои дни в поместье Лоза. Существующее лишь благодаря доброте людей, да звонкой монете, что осталось у него. И нет, я не буду обвинять добрые души в сребролюбии, ведь каждый день они рискуют своей душой, приходя в зловонное логово этого беспутства. Некогда прекрасный собой виконт, человек, давно продавший свою душу распутству, чревоугодию и омерзительным развлечениям. Погрязший во грехе он тащил за собой невинные души и за это боги покарали его. Наслав пожар, унесший с собой и его красоту, и его жизнь. Ведь что осталось ему? Жалкое существование, тяжесть неискупленных грехов! Неужели для моих прихожан это пример? Неужели решили они пойти по этой зловонной дорожке, стоило мне уехать на несколько дней? Вы забыли про богов, про храм, про чистоту молитв?!
Исабель почувствовала тошноту. Она не понимала, к чему Жель вдруг решил вспомнить про Винсента, к чему привел его пример – неужто не зайти поставить свечу грех, приравненный к распутству? Но виконт точно не был жалким и омерзительным! Освященник не знал его! Как вообще можно говорить так о том, кто не может прийти и защитить себя? Да, Винсент бывает несдержан, но чего ждать от человека, двадцать лет запертого наедине со своими мыслями? Ни разу, ничем виконт не сделал ей больно или плохо!
Исабель дернулась вперед, чтобы ответить Желю, перебить его, и тут же кто-то сильно дернул ее за руку.
Обернувшись, девушка увидела, что позади нее стоит Агнес.
– Стой спокойно, – прошептала та, не сводя глаз с Желя.
– Агнес? Что ты тут делаешь? – прошептала в ответ Исабель. Голос освященника начал отзываться головной болью.
– Пришла на проповедь. Ваш освященник не в пример нашему, все по делу говорит, ясно, с огоньком. Да что-то сегодня огонек его горит как злой пожар. А ты молчи.
– Но…
– Молчи, – повторила Агнес. – Он на тебя смотрит. И ты повернись к нему и смотри. Не знаю, чем ты задела его, Исабель. Но не надо защищать виконта, только подозрения вызовешь. Не надо.
Агнес была права. Исабель повернулась обратно, лицом к алтарю, и сделала вид, что слушает Желя. Мысленно она представляла себе сад Лозы, тихую часовню, запах книг в библиотеке и поле, через которое пойдет к поместью. В этот раз проповеди освященника не удалось достучаться до ее сердца.
По окончании Исабель хотела сразу уйти вместе с Агнес. Тем более, у женщины за спиной висел объемистый мешок, в котором, как она сказала, были платья Лисавет. Но у самого выхода, поспешно попрощавшись с одним из прихожан, ее перехватил Жель.
– Ты торопишься, Исабель? – освященник не сводил с нее пытливого взгляда. – Не останешься, как обычно, помочь убрать алтарь? Я как раз хотел узнать, дочитала ли книгу, что я давал. И какие у тебя есть вопросы.
– Прости, Жель, – Исабель постаралась изобразить добрую улыбку. Вышло не очень – все внутри нее протестовало против резкой проповеди освященника. – Меня ждет Агнес, мы должны идти в Лозу… нас сегодня ждет большая уборка и готовка, – врала она на ходу.
На лице Желя заиграли скулы, должно быть, освященник сильно стиснул зубы.
– Как тебе проповедь, Исабель? – обманчиво-мягко поинтересовался он. – Ты ведь согласна с тем, что беспутная жизнь виконта точный пример того, чего всем нам стоит избегать? Куда нас может завести обманчивое впечатление, что нам не нужны правила, соблюдение чистоты помыслов и контроль над своими делами и поступками?
Щеки Исабель все-таки вспыхнули. Оставалось надеяться, что Жель решит, что это от смущения, а не от злости.
– Я не могла знать Ви… виконта в те время, Жель. Мне остается поверить тебе и твоим словам. Сейчас это одинокий старик, который почти не выходит из своей комнаты. Но… хочет, чтобы в его поместье было чисто и… чтобы в нем была жизнь. Мы стараемся, как можем. Я же… не веду разговоров с господином виконтом. Я не знаю, какой он.
Повисло молчание. Исабель очень хотелось верить, что она звучала искренне и убедительно.
– Что ж… – медленно сказал Жель, не спуская с Исабель глаз. – Да, ты права. Тебе стоит верить моим словам и, конечно же, ты не можешь знать мысли виконта сейчас. Раскаялся ли он или всего лишь тоскует по прежним временам и своим…возможностям. Верю в твое благоразумие, Исабель.
Неловко кивнув Желю,
