Преодоление (сборник) - Александр Дьяченко

В назначенный час подъезжаю к храму, гляжу, а никого нет. Как обычно, разгуливает какая-то группа провинциальных туристов в костюмах и при галстуках, а бомжей нет. – Где бомжи, – спрашиваю настоятеля? – Как где, владыка, так вот же они, – и указывает рукой на туристов. Присмотрелся к ним, и точно, знакомые все лица, только не привычно спитые, а разумные человеческие с осмысленным выражением глаз. Только было их человек двадцать, не больше. Заходим в храм, начали молиться, смотрю число молящихся прибывает. Оказывается, бомжи сперва не поверили, что и с ними могут обращаться как с людьми. Так что епископа встречали только самые отчаянные, остальные попрятались, опасаясь облавы. Потом посмотрели, что милиции нет, и стали потихоньку подходить и присоединяться к общей молитве. И что запомнилось, число подарков готовили приблизительно, а угадали точь-в-точь.

Вечереет. Мы сидим в трапезной за столом в домике святителя Афанасия, дежурная послушница, что пересказывает мне рассказ владыки, вдруг замолкает, и, указывая рукой на фотографию святителя, что висит здесь же над столом, радостно восклицает.

– Ой, батюшка! Вы посмотрите, а святитель-то снова улыбается, ну, точно как и тогда, во время рассказа владыки.

Всматриваюсь в лицо святителя Афанасия, лицо доброго дедушки. Самодельная скуфья, сшитая самим владыкой, полностью закрывающая ему лоб, седая раздвоенная борода, и глаза мудрого старого человека. Эти глаза порою кажутся очень печальными, а иногда, действительно, могут смеяться. Что это, еще одно чудо в домике святителя Афанасия? А может это наша совесть, словно в зеркале, отражаясь в этих глазах, радуется за нас и обличает одновременно?

Валя, Валентина, что с тобой теперь[3]

Помню, на заре новейшего времени, когда нашему человеку наконец-то разрешили выезжать в Европу, появился такой забавный анекдот. Как один наш соотечественник в каком-то тамошнем кафе выдавал себя за настоящего европейца, а официанты всякий раз выводили его на чистую воду. И куда бы он ни пришел, и на каком бы языке ни заговорил, в нем безошибочно угадывали россиянина. Бедняга голову сломал, в чем причина, а хитрость заключалась в ложечке, которую ему подавали с чашечкой кофе. То он ею, размешивая сахар, слишком громко гремел, то пил кофе, не вынимая ложечку из чашки, и, в конце концов, по старой советской привычке сунул ее в нагрудный карман пиджака.

Слушая эту забавную историю, и весело потешаясь над незадачливым земляком, я и подумать не мог, что придет время и мне самому стать героем похожего анекдота. А дело было так. Будучи в Черногории мы поехали посмотреть старинный приморский городок Будву. Городок действительно очень интересный, тем более для меня, впервые выехавшего за пределы отечества. Узкие улочки, множество ресторанчиков и магазинов. И толпы туристов, причем из самых разных стран. Продавцы в лавочках настоящие полиглоты, иначе ничего не продашь. При нас водитель автобуса вел разговор с пассажирами минимум на пяти языках.

Хожу, разглядываю витрины, захожу в магазинчики. Все так необычно и очень интересно.

– Чем вам помочь, что вы хотите купить? – это ко мне обращается девочка в лавке. Как удобно отдыхать в стране, где всем знаком наш язык, сербы говорят очень быстро и непонятно, во всяком случае, за две недели, проведенные мною в Черногории, даже специально вслушиваясь в их речь, так ни разу и не понял, о чем они говорили между собой.

Я заходил и в другие лавочки. И снова продавцы заговаривали со мною по-русски. И мне это нравилось до тех пор, пока, наконец, я не задался вопросом: «Стоп, а ведь это не я, это они первыми заговаривают со мною по-русски. У меня что, на лице написано, что я из России?» И во мне заговорил экспериментатор. Захожу в очередной магазинчик и произношу пару простеньких фраз на английском, на что в ответ девушка на ломаном русском поспешила предупредить:

– Пожалуйста, говорите по-русски. Я понимаю.

Вот это задело. Как они узнают? Где то характерное звено, на котором в такой степени отражается место моей прописки, что даже английский не берется в расчет? Полюбовался на свое отражение в витрине: у меня русской крови всего на четверть, как же они меня вычисляют?

Недалеко от городских ворот останавливается большой туристический автобус, и из него появляется несколько десятков человек непонятной национальности. Все как один приблизительно моего роста с непроницаемыми каменными лицами. Не говоря ни слова, они построились парами, словно дети из старшей группы детского сада, и попингвинили в ворота. Забавно было наблюдать за ними, а потом меня осенило: «Это же то что надо, это же самые что ни на есть иностранные иностранцы, наших таких нет. Смешаюсь с ними и зайду в лавочку, тогда меня точно никто не опознает». Пристроился за группой, сделал такое же выражение лица и попингвинил им вслед.

Заходим вместе поглазеть на серебряные безделушки, словно попугай, повторяю их движения, так же оценивающе поджимаю губы и киваю головой. Смотрю, клюет девочка, начинает заговаривать с моими «пингвинами» на английском, потом смотрит в мою сторону, улыбается и произносит все ту же сакраментальную фразу:

– Я понимаю по-русски.

Все, это было полное и безоговорочное поражение, после которого больше не хотелось экспериментировать. Но все же где, из какого кармана выглядывает моя «ложечка»!?

– Девушка, – спрашиваю хозяйку, – скажите, как вы догадались, что я русский?

Она улыбается:

– Нет ничего проще, у вас на груди крестик, а их носят только русские.

Так я узнал, что мы относимся к числу последних крестоносцев. Потом специально на пляже обращал внимание на сербов, отдыхали рядом с нами и румыны, действительно, нет на них крестов. И в Болгарии то же самое. Кто-то носит на запястье некое подобие четок, или браслеты с изображением святых, но ни на ком не видел креста. Правда, я еще не был в Греции и не могу сказать, как у них там обстоят дела с этим вопросом.

Интересно, они с себя сняли кресты, а мы продолжаем носить, или мы одни их только и носили, в отличие от всех остальных? Если посмотреть чинопоследование самого таинства крещения, в нем нигде не говорится, что на крещаемого надевается нательный крестик. Крещальные одежды – да, про крест ничего. Получается, что ношение креста – наша древнейшая русская традиция? Человек, принимая крещение, вступает на путь крестоношения в прямом и переносном смысле. У нас снять с себя крест, значит отречься от Христа. Путь предательства начинается с того, что человек добровольно снимает крест. Все очень логично: сперва ты отказываешься от своей веры, а потом принимаешь веру чужую со всеми вытекающими последствиями.

Снять крест это еще и первое требование сектантов. Мол, крест – орудие убийства, точно такое же, как и другие, и почитать его глупо. Мне самому задавали вопрос:

– А если бы Христа из пушки застрелили, ты бы и пушку на груди носил? – и это говорят люди, прекрасно ориентирующиеся в Священном Писании, и Ветхий Завет знающие не хуже Нового. Что это, лукавство, или уже не способность к различению духов?

Одна моя знакомая врач-психиатр рассказывала, как на прием к ней пришел молодой парень лет двадцати. Диагноз – шизофрения. А у врача, по совету знакомого священника, прямо на рабочем столе постоянно находится Библия. Современное издание с большим тисненым золотом крестом на обложке. Больной опустился на стул рядом с Библией и сразу же заерзал, забеспокоился. Потом его взгляд упал на Библию, и он немедленно перевернул книгу крестом вниз. Врач ему:

– Положи книгу на место и поверни ее крестом вверх.

Молодой человек отказывается, тогда она сама переворачивает книгу. А тот немедленно вновь поворачивает ее крестом вниз и отодвигает от себя подальше.

– Не надо креста, – умоляет он доктора, – я не переношу самого вида креста. Мне от него плохо.

В наше время человек все больше и больше теряет покой, уверенность в завтрашнем дне, в своих силах, причем, чем больше город, где он живет, тем выше планка этой неуверенности. Практически все сельские дома вокруг нашего храма давно уже стали дачами москвичей. Иногда, приезжая на выходные, некоторые заходят к нам помолиться, поговорить с батюшкой. И замечаю, что большая часть этих людей находятся в состоянии депрессии, или близком к нему. Говорят, что эта болезнь начинается из-за уныния, чрезмерной печали, с которой человек сам своими силами справиться не в состоянии, но мало кто знает, что уныние одно из самых опасных греховных переживаний. Вот где человека подстерегает враг, и действует, словно паук, медленно, и неумолимо.

Недавно в нашем поселке произошли два непонятных случая самоубийства. Причем, непонятны они прежде всего близким и друзьям погибших. Ни в первом, ни во втором случае не было видимых причин, чтобы накладывать на себя руки. Одного из них я хорошо знал. Мы были знакомы с ним целые четверть века. Человек всегда дышал полной грудью, никогда не сидел на месте, всегда у него были какие-то дела, тем более что руки имел золотые. Вырастил детей. Пришла пора радоваться внукам, а мой знакомый стал все чаще уходить в свои мысли и ложиться на диван. Раньше за ним этого не водилось, а сейчас ляжет и лежит, смотрит в потолок. Жена ему: