Коммуна, или Студенческий роман - Татьяна Соломатина

Полина улыбнулась.

«Неужели она никогда не была юной? Никогда не была влюблённой? Никогда не испытывала всего того, что испытываю я? Ну ладно, не я. Пусть не я. Мама сама настаивала и настаивает на том, что я неправильная. Но вот Вольша. Вольша-то – очень правильная. Но она не злая и не истеричная. Или та же Селиверстова, Нила… Остальные девочки. Неужели мама никогда-никогда не была похожа ни на одну из них? Да хотя бы на ту же Ирку… прости господи!»

Впрочем, все эти ерундовые мысли очень быстро покинули Полину Романову. Она с наслаждением отмылась, с удовольствием посидела в туалете с книгой и с невыразимым блаженством рухнула в чистое, свежее, накрахмаленное бельё, в свою собственную постель. Пыталась было поразмыслить о Ваде и о Примусе, о девочках и вообще, но не успела – уснула.

Уже через пару дней Полина перестала принимать ванную-туалет-постель как высшую благодать. Что лишний раз свидетельствует о том, что «венец природы» – совершенно бесчувственная чурка, и кинь его хоть на лесоповал, хоть во дворец – некоторое время на адаптацию – и он уже снова как у себя дома. По-моему, величайшая безалаберность со стороны Бога – поставить человека во главе пищевой цепочки. Похоже, творение не оценило усилий Творца.

Жизнь первокурсницы Полины Романовой закрутилась между главным корпусом, анатомкой и библиотекой.

На лекциях первой пары они с Ольгой Вольшей садились вместе. Подруга конспектировала, конспектировала, конспектировала… И Поле советовала делать то же самое. Потому что здесь не школа. Двойку тебе поставят не завтра за невыученный накануне урок. Свой «банан», а то и «кол», ты получишь, когда придёт время сессии. Вот тогда эти самые конспекты тебе ох как пригодятся. Экзамены-то, как правило, принимают те самые лекторы, профессора-доценты. И спрашивать они любят именно то, что преподают. Точнее, то, как они это преподают. Профессиональная гордость за ремесло. Шей сапог, как я его шью. Или иди учиться в другую мастерскую. А выбор-то невелик.

Разумеется, Полина успевала с утра пораньше и в перерывах пообщаться с ребятами, особенно с Примусом и, конечно, с Кротким, но… С последним они как-то отдалились друг от друга. Сформированные в колхозе парочки ходили, держась за ручки, сидели на лекциях, держась за ручки, а то и за что придётся. В общем, кто держался, а Вадя с Полиной – отдалились. Вернее, она не проявляла инициативы, а он… Сложно сказать.

– Ты чего как дурак?! – удивлялся Примус.

– А что я должен делать? «Полина, что ты делаешь сегодня вечером?»

– Отчего бы и нет?

– И она мне ответит, что сегодня вечером она занята.

– Значит, не спрашивай. Просто купи билеты в то же кино.

– Кино. Детский сад какой-то!

– Ну да, ну да! Ты же у нас взрослый мужик! Ну, тогда тащи её в общагу, мы со Стасом часок погуляем-покурим, чо мы, без понятий, что ли? И там, значит, в суровых условиях засранной нищеты, сурово же, чисто-конкретно по-мужски, так сказать, овладей! После ни в коем случае не провожай. Ты ж мужчина! Пусть сама скачет мимо вахтёрши… Чёрт! Мимо не проскочишь! Студенческий надо забрать. Та ей выдаст, облив пониманием, мол, знаем мы, зачем вы сюда, в общагу, ходите и ходите, потаскухи! Так что билет в обмен на кило презрения. А дальше бодренько до автобуса. Подмоется уже дома, хули там!

– Примус, ты совсем ёбнулся?

– Не я, мой друг! А именно… «не будем показывать пальцем, хотя это был слонёнок». К слову, такой сценарий ни одной из женщин не стоило бы предлагать, из минимального уважения, так сказать, да некоторые и предложений не ждут. Да. Так о чём я? Кино тебе, значит, детский сад? И не общага? Что ж тебе, бедолаге, делать? Остаются только переменки. Или можешь замутить что-нибудь необычное. Например, утренний кофе. Романтическим девушкам это очень нравится. Лучше бы утренний кофе, конечно, в постель, но раз пока постели нет, можно начать с малого. Прикинь – свидание не вечером, а утром! Занятия в девять начинаются? Значит, в восемь пятнадцать ты ждёшь её с термосом кофе на парапете бульвара. Как тебе?

Да-да, увы и ах. Даже утренний кофе, так полюбившийся Полине, был создан не Вадей, а всё тем же Примусом. Придумал он это для себя, но вполне отдавал себе отчёт в том, что с ним Полина Романова пить кофе по утрам на парапете бульвара не будет. Статью не дотянул. Невысок, не так широкоплеч, не так ясно голубоглаз, да и всё остальное тоже немного не так, как у Вади.

Ну, зато Примус не считал кино детским садом. И Полина с удовольствием ходила с ним. И даже в кафе – поесть взбитых сливок. Потому что Коротков и взбитые сливки считал этим…

– Знаешь, не могу представить, что сижу здесь с Кротким, – говорила Примусу Полина, сидя с ним в подвальчике «Калинки», знакомой ещё со школы, на Чичерина угол Советской Армии. – Вот никак не укладывается в голове: «Вадим Коротков поедает взбитые сливки». Вот с тобой – на ура идут! Ты сам сбегаешь, наберёшь. И с курагой, и с черносливом, и с изюмом… Или вот кино. Не могу представить себя с Вадей.

– А со мной?

– С тобой в кино я смотрю кино! – смеялась Поля. – К тому же ты потом очень интересно рассказываешь. И даже в глупой комедии всегда выуживаешь какую-нибудь изюминку.

– Ну, примерно это я и предполагал. Пойду возьму себе ещё. С изюмом. А тебе с чем, дорогая?..

После первой лекции следовала вторая. А затем какое-нибудь семинарское занятие. Впрочем, могло быть и наоборот. Сперва – добро пожаловать в анатомический зал, к цинковым столам. Затем – на пару биологии. А вот уже под занавес – лекция. Или даже две. Колхоз не уставал напоминать о себе уплотнённым расписанием. Так что кофе на бульваре, а затем метания Пастера – Короленко – Академика Павлова – Пастера. Коротенькие перерывы – на сладкое. После занятий надо было тащиться в ту же анатомку, сдавать студенческий билет, получать в обмен препарат и добросовестно зубрить. Первый семестр первого курса запомнился Полине беспросветной зубрёжкой. Дома она раньше десяти часов вечера не появлялась. Мама сперва очень сильно возмущалась подобным обстоятельством, чем, в свою очередь, очень сильно возмущалась Полина. Казалось бы, какая мать не будет рада тому, что её дитя, отсидев на занятиях до пятнадцати ноль-ноль или частенько даже до семнадцати тридцати, не ныряет с головой в подозрительные утехи юности, а тащится сперва в библиотеку, а затем – в анатомку, демонстрируя таким образом невероятное прилежание? Какая-какая! Полинина! Той везде чудился разврат и прочие греховные падения. Кто другой уже давно бы сломался, подчинился воле матери и погрузился бы в тот самый разврат, поскольку юность склонна страдать синдромом: «Куплю билет и назло кондуктору пойду пешком!» Не будем идеализировать Полину – частенько ей именно этого и хотелось. Но она превозмогала себя и снова и снова тащилась по маршруту занятия-библиотека-анатомка. В анатомке, кстати, по вечерам иногда бывало жутковато. Но в библиотеке сразу после занятий – тесно, да и книги нужные уже заняты. В этом «лучшем из миров» толковые печатные издания всегда существуют отчего-то в обидно малых количествах. Зато остальными можно укомплектовать нужники сёл Глубокое, Низкое и Непотребное по всей стране! Так что Поля предпочитала расходиться с потоком в разных направлениях. Толпа – в анатомку, она – в библиотеку. Что-нибудь нужное да выкопаешь – когда без запарки-то. Они в библиотеку, она – в анатомку. Медитировать и зубрить в жуткой тишине.

Частенько компанию ей составляли Вольша, Нила и Примус. Странноватые такие четыре мушкетёра. Вадим всё время был чем-то занят, да и к усидчивости упорной зубрёжки не был расположен. Слишком подвижный. Работал санитаром в психушке, грузчиком на хлебокомбинате и ещё иногда – тут уже вместе с Примусом – вагоны в порту разгружал. Для этого, между прочим, очередь надо было выстоять, потому что нищих молодых здоровых студентов в городе вузов – Одессе – было очень и очень много. А порт – один. И при всей его пропускной способности не мог единомоментно удовлетворить желание всех студентов просто вкусно поесть на честно заработанные. За апельсины платили больше, чем за лук в сетках. За пыльный кокс – меньше, чем за каменный уголь. И за всё вместе ископаемое – жальче, чем за апельсины. Вот вам и Рио-де-Жанейро с социалистическим уклоном! Для тех, кто понимает.

– Примус, зачем ему столько денег? – спрашивала Полина.

– Ты чего у меня спрашиваешь? Вот у него и спроси, если интересно. Лично мне вагонов для пропитания вполне достаточно. Ну и к тому же умный человек должен зарабатывать этим самым! – Примус стучал по выданному в обмен на студенческий билет настоящему человеческому черепу. – Интеллектом! Я, например, собираюсь ленинским стипендиатом стать по результатам первого курса. А недавно зашиб тысячу рублей не на угле, а на… Тсс! – Примус оглянулся и понизил голос: – Слушайте, девки, сюда. Задружился я тут с санитаром судебки…