Среди красных вождей том 2 - Георгий Соломон (Исецкий)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И работа шла. Набирались капитаны, офицеры, механики, матросы. Переустраивались и приспосабливались носы пароходов для путешествия во льдах. Устраивалось центральное отопление, электрическое освещение. Все пароходы и ледокол снабжались радиотелеграфными аппаратами. Набирались товары. Набирались и обучались note 198делу "карги", т. е., заведующие товарами на каждом пароходе. Оборудовались аптеки, приглашены были врач, водолаз, кинематографический оператор (мистер Хауз, участвовавшей в полярной экспедиции Шекльтона). Я нашел необходимым во время экспедиции производить и научные наблюдения, что взял на себя капитан Свердруп вместе с доктором, приглашенным им в Норвегии. Для этого были приобретены необходимые аппараты и инструменты. Два уже приспособленных парохода были заранее отправлены в Гамбург, где они должны были принять товары, закупленные в Германии…
Увы, я никогда не организовывал полярных экспедиций и имел о них понятие исключительно только по литературе. А на мне, я знал, лежала вся ответственность за успех ее. И меня удивляло, что люди, казалось бы, более опытные, как, например, моряк Саговский, не подумали о снабжении ее всем необходимым для дальнего и опасного плавания: так, о водолазе, враче, медикаментах, измерительных приборах вспомнил лично я… Это был сознательный саботаж!..
Наконец, все было готово. Вовремя пришли товары, закупленные в Америке. Два парохода, уже нагруженные, ждали в Ливерпуле, два, как я говорил, в Гамбурге, а ледокол "Александр Невский", поступивший поздно в мое распоряжение, спешно и день и ночь снаряжался, приводился в порядок, снабжался всей необходимой утварью (посудой, бельем и пр.) стоял в гавани на реке Лейтс у Эдинбурга, и один пароход, купленный по моему поручению капитаном Свердрупом в Норвегии, стоял в Бергене, принимая грузы, приобретенные в Скандинавии.
Мне приходилось держать весь этот сложный аппарат в своих руках, отдавать, конечно, по телеграфу note 199распоряжения во все концы мира… Но, наконец, все было готово, и 28-го поля вечером я выехал сперва в Ливерпуль, а оттуда в Эдинбург. Из Лондона со мной выехали капитан Свердруп, капитан Рекстин и капитан Саговский, а также некоторые необходимые сотрудники.
Мы поздно прибыли в Ливерпуль, часов около десяти. Карги (заведующие грузом) обоих пароходов встретили меня на вокзале, и мы отправились в гостиницу, где были сняты комнаты для меня и моих сотрудников. Карги рапортовали мне, что все готово к отплытию. Но при моих подробных расспросах выяснилось, что на обоих пароходах имеется много палубного груза.
— А палубный груз покрыт брезентом? — спросил я.
Оказалось, что никто не подумал о брезентах. Несмотря на то, что было поздно, я велел обоим каргам скакать сейчас же, звонить по телефону и сговориться, чтобы рано утром брезенты были доставлены на оба парохода. Это было сделано, брезенты были доставлены и я поехал осмотреть и лично отправить пароходы в путь. Все было в порядке и я дал приказ обоим пароходам идти экономическим ходом в Варде, где было назначено рандеву всех судов экспедиции.
Затем я направился в Эдинбург. Поехал на ледокол. Там шли последние работы по снаряжению его всем необходимым. Надлежало еще произвести церемонию крещения ледокола, который правление "Аркоса" решило переименовать, как головное судно экспедиции, в "Ленин". Работали маляры, заменявшие одноимядругим. Меня окружили интервьюеры разных мировых газет. Они всюду выискивали меня, работали кодаками, снимая ледокол. Новое имя, выведенное по обеим note 200сторонам носа, было завешено полотном. К обоимконцам полотна шли с палубы бечевки…
Скажу правду, вся церемония была, действительно, очень торжественна и импозантна, особенно для моих истрепанных чрезмерной работой нервов, причем наряду с этой работой я вел все время и свою нормальную работу.
Началось с речей. В качестве директора "Аркоса" и организатора экспедиции, я произнес по этому случаю небольшую речь. Говорил я по-русски, а мой секретарь Бердичевский переводил ее на английский язык. Команда ледокола, офицеры и матросы, были выстроены на палубе. Речь была окончена и по сигналу капитана ледокола, английского моряка Гибсона, все прокричали три раза "гип-гип-гип, ура!". Затем выступил капитан Рекстин (опытный, но совсем необразованный русский моряк, хорошо знакомый с полярными льдами), назначенный мною помощником капитана Свердрупа. Он громким, привычным к команде, голосом отдал приказ:
— К поднятию фла-га товьсь! Шапки долой!
И на ледоколе взвился роскошный красный шелковый флаг с серпом и молотом. Я должен был снова произнести приветствие в честь нашего флага. Снова по команде Гибсона раздалось троекратное "гип-гип-гип, ура'"… После этого я торжественно - медленно подошел к месту, где был прикреплен шнурок, державший оба куска полотна, которое прикрывало новое имя ледокола, и со словами: "отныне ты будешь называться "Ленин ", перерезал шнурок. Полотно упало и выступило новое имя судна. Снова "гип-гип-гип, ура!"…
Опять моя речь, на которую ответил Гибсон и снова "ура"… Все это происходило на глазах note 201многочисленной толпы любопытных, главным образом, мальчишек, принимавших деятельное участие в криках "ура". Затем был торжественный обед в прекрасной и обширной кают-компании "Ленина", но без участия матросов. Речи, тосты…
На другой день, в восемь часов утра был назначен выход "Ленина" в море. Спешно заканчивались последние приготовления, последние погрузки. В семь часов утра я был на "Ленине". Он стоял уже на рейде под разведенными парами. В форме почти риторической фигуры я спросил сопровождавшего меня Саговского:
— Достаточно лина "Ленине" спасательных баркасов?..
К своему удивлению и негодованию я узнал, что нет ни одного. Я тотчас же командировал своих сотрудников разыскивать, где угодно, и приобрести необходимое количество баркасов. И они стали шарить по всему устью Лейтса, и в конце концов баркасы были приведены и укреплены на "Ленине". Все это взяло немало времени, и только в семь часов вечера ледокол вышел в море. Кто то из сотрудников нанял небольшой пароходик для проводов. В минуту отчаливания я был на "Ленине". Раздалась команда Рекстина:
— Ледоколу "Ленину", к навигации товьсь!.. Я торопливо и сердечно стал прощаться с отъезжающими… Звонки в машину… Она тяжело и могуче задышала. "Ленин" стал медленно двигаться. Мои нервы, издерганные положительно непосильным трудом по организации экспедиции, не выдержали. Я как то вдруг почувствовал, как мне стали бесконечно дороги и этот ледокол, и вся экспедиция, и все участники ее… И, едва сдерживая слезы и чувствуя, что спазмы сжимают мне note 202горло, я поторопился спуститься по штормовой лестнице на маленький пароходик…
И "Ленин", громадный и мощный, легко и красиво шел вперед навстречу всем случайностям. А маленький пароходик - пигмей, развив наибольшую скорость, кружил вокруг него… Я же, стоя на капитанском мостике, горько, как ребенок, плакал, даже не стесняясь присутствия моих нарочно отвернувшихся сотрудников… А "Ленин" шел и шел…
— Георгий Александрович, — ласково и участливо сказал кто то из моих сотрудников, — дайте приказ прекратить проводы… вы совсем изведетесь…
Я вернулся в гостиницу с какой то, точно опустевшей, душой, точно после похорон дорогого, близкого человека… Вечером — мне пришлось еще пробыть два дня в Эдинбурге, чтобы произвести расчеты с разными поставщиками — кто то из моих сотрудников подал мне целый пакет английских и других газет, в которых были статьи, посвященные описанию нашей экспедиции. Во многих из них экспедиция осуждалась, как «безумное предприятие, которое неизбежно окончится провалом и гибелью многих человеческих жизней»… В этот же вечер — отмечаю это в интересах беспристрастия — я в ответ на утреннюю мою телеграмму о выходе "Ленина" в путь, получил поздравление от Половцовой и Крысина. Москва же, которой я тоже телеграфировал о выходе "Ленина" и о его крещении и т. д., ни словом не отозвалась, хотя там в то время находился Красин…
Чтобы не возвращаться больше к Карской экспедиции, закончу ее историю.
Экспедиция прошла блестяще. Несколько раз во время плавания возникали небольшие затруднения (по словам капитана Свердрупа, хорошо знакомого со злым note 203Карским морем, этот год был в метеорологическом отношении особенно неблагоприятным), некоторые пароходы застревали во льдах, терпли те или иные аварии, но радио, "Ленина", а главное, управление экспедицией такого опытного, старого морского волка, каким был капитан Свердруп, спасали их. В одном из более серьезных случаев аварии явился спасителем водолаз - шотландец, Мерлин Спайк, который рисковал своей жизнью… Выйдя в путь 1-го августа, Карская экспедиция, которую я на случай возможной необходимости зазимовать в полярных широтах, снабдил всем необходимым (одеждой, провизией, оружием, топливом и пр. На полгода), сдав свой груз в устьях Оби и Енисея и приняв сибирские грузы, уже 5-го октября того же 1921 года возвратились в Лондон.
