Топить в вине бушующее пламя печали - Priest P大

Но сейчас, вспоминая эти слова, можно было сделать некоторые выводы. Неужели причина, по которой темная жертва пробудила Шэн Линъюаня носила сугубо «технический характер»?

Первая половина его жизни была наполнена ложью, которую упорно выдавали за правду, а вторая — самообманом7. Когда он, будучи живым, вспоминал все, что с ним произошло, когда он еще не надел на себя корону владыки людей, был ли взгляд белой, как нефрит, пустой куклы таким же добрым?

7 掩耳盗铃 (yǎn’ ěr dào líng) — заткнув уши, воровать колокольчик (обр. в знач.: не признавать очевидного, обманывать себя).

Сюань Цзи поспешно оглянулся и посмотрел на Шэн Линъюаня.

— Что за лицо? — усмехнувшись, отозвался Шэн Линъюань. Меч в его руках был соткан из темной энергии демона небес, но его лезвие сияло ярче молнии. Клинок пронзил фигуру, витавшую в белом тумане.

— Цзю Сюнь — последний король демонов, сын морской змеи. Тот, кому суждено было стать причиной мучений всех демонических кланов. Из-за того, что он отказался повиноваться и решил силой захватить Чиюань, я превратился в демона небес. Я должен был усмирить его племя, уничтожить их, навести порядок и подавить мятежи, вспыхнувшие среди людей. Все мы — фигуры на доске. Едва появившись на свет, мы уже записаны в книгу небес. И все эти красивые слова про «встречу звезд Шэнь и Шан» просто чушь!

Конец фразы утонул в звоне клинка. Человеку из белого тумана, выдававшему себя за того, кто поглотил трех Бедствий, было трудно противостоять остроте меча. Он поспешно отступил. Но клинок Его Величества едва не разорвал белое марево, составлявшее его тело.

— Я не обычный человек, вынужденный работать за жалованье. Я — владыка людей. Я заслужил свою жизнь, а не сторговался за нее. Если звезды Шэнь и Шан соединятся, мы разобьем эту астролябию и проложим новый путь к небесам. Только скупой станет считать победы и поражения на шахматной доске. Даже если Цзю Сюнь пал от моей руки, даже если это было достойное поражение, кто посмеет болтать такое перед ним?!

И все же, почему он откликнулся на жертвоприношение сумасшедшей Би Чуньшэн?

Дело вовсе не в болване, хвалившемся своими перьями. А в том, что люди отняли его собственные крылья. Там, в Чиюань, Его Величество пробудил птичий пух. Шэн Линъюань не помнил, кто он такой, но из гроба его вытащил птичий запах… Ведь Би Чуньшэн не сказала ни слова на изящном языке, как бы этот дьявол понял, что она имела в виду?!

— Несносное дитя, — двусмысленно произнес Шэн Линъюань, ругая и друга, и врага. — Да что ты знаешь?

Грянул гром. Может потому, что человек из белого тумана поглотил трех Бедствий, он мог с легкостью конкурировать с Шэн Линъюанем за гнев небес. Небо озарилось молнией, и в центре лба Сюань Цзи вспыхнул тотем.

Сюань Цзи напрягал извилины, силясь понять, что именно говорил и делал старый дьявол. Больше всего на свете он хотел услышать в его речах и тяжелом дыхании хоть толику искренности, но владыка людей привык скрывать свои чувства, а «после смерти» и вовсе стал делать это тщательнее. Расставания и встречи, жизнь и смерть, все зависело от воли Его Величества, все было под его контролем. И вот его способ расположить к себе других, сказать кому-то: «это для твоего же блага» и «да что ты знаешь».

Этот, мать его, «возлюбленный» предпочел бы провести свое время в компании злейшего врага. Когда-то они мечтали порубить друг друга на куски, а встретившись через три тысячи лет внезапно стали добрыми друзьями!

— Конечно, я ничего не знаю, никто мне ничего не говорил, — холодно усмехнулся Сюань Цзи. Пламя в его руках превратилось в длинный лук. Во все стороны разлетались искры, окутывая лук плотным кольцом. Сюань Цзи собрал их, превратил в стрелу и положил на тетиву. — Кто я такой, в конце концов? Домашняя хохлатая майна. Можете погладить меня или дать мне тыквенных семечек. Мои перья всегда будут гладкими и яркими, а еще я буду вам петь!

Объединившись против общего врага, эти двое постоянно ссорились, в то время как их единственный противник ни на мгновение не мог открыть рот, не мог вставить ни слова.

Сотканная из «тополиного пуха» тень больше не могла сохранять человеческий облик. Белесая дымка, словно белый шелк, окутала тело того, кто называл себя королем демонов, и его дьявольская сила внезапно возросла. Три ауры: шамана, гаошаньца и тени слились воедино.

В этот момент здание сотряс гул, смешанный с раскатами грома. Он шума закладывало уши. Никто не знал, где Ван Цзэ нашел этот громкоговоритель, но эта штука ревела так, что его было слышно по всей стране:

— Директор Сюань!

Рука Сюань Цзи дрогнула, и летящая стрела едва не угодила мимо цели.

— Ты больной?! Эй, карп, на чьей ты стороне?

Но Ван Цзэ не слышал его претензий, он продолжал орать:

— Держи себя в руках! У тебя шнурки развязались!

Сюань Цзи предпочитал ботинки. Шнурки служили украшением и завязывались мертвым узлом. Он никогда их не развязывал. Несмотря на всю свою занятость, он опустил глаза и, наконец, понял, что к чему. На подземных этажах Главного управления находились склады ядовитых и взрывчатых веществ.

Глава 115

Их преступление заключалось в том, что они появились на свет.

Сюань Цзи разжал пальцы и выстрелил. Стрела устремилась к человеку в простых одеждах, едва не сжигая жаром белоснежные жертвенные письмена, и мгновение спустя прошила его грудь. Превратив халат ученого в кардиган, стрела описала дугу и вонзилась в землю. Пол треснул, и зрачки Сюань Цзи сузились. Выжженные до углей корни древнего дерева не погибли. Они тянулись вниз на неизвестную глубину и полностью опутывали собой все здание!

Божественное сознание Сюань Цзи последовало за ними, и юноша обнаружил, что тысячи насытившихся силой Бедствий корней проникли в главный защитный массив, призванный охранять подземные этажи. Десятки оперативников «Баоюй», несших запечатанные ящики, до сих пор находились в узком аварийном проходе!

«Сюцаю», выдававшему себя за короля демонов, обожгло лицо. Он дико усмехнулся, обнажив длинные клыки, и его вид стал намного свирепее. Щеки впали, подбородок заострился, делая его похожим на обезьяну.

— Здесь нет… трехсот лянов серебра1… Ха-ха-ха! — веселился он.

1 此地无银三百两（cǐ dì wú yín sānbǎi liǎng） — досл. здесь не зарыты триста лянов серебра. Китайская идиома, вышедшая из рассказа о человеке, который зарыл в землю деньги, а сверху на всякий случай написал «здесь не зарыты 300 лянов серебра». Сосед, прочтя