Фреон - Сергей Клочков

— Да так… прошлое не отпускает, — усмехнулся я.

— Знакомо.

— Кем был-то?

— Говорил же — врачом. Хирургом. Причём неплохим, надо сказать. — Фельдшер прикрыл глаза и откинулся в старом, но ещё крепком кресле, которое Хорь, видимо, решил не выбрасывать.

— Я в курсе. Подробнее бы.

— О как. Ну, лады. Только, чур, история за историю.

— Договорились.

— Эх-х… с чего бы начать… ну, я-то сам из семьи докторов. Говорят, конечно, что дети не любят ходить по стопам родителей, но вот со мной совсем другой случай. Я медициной со школы болел, да, мечтал хирургом стать. В восьмом классе ещё начал в Сеченовку готовиться. Химия там, биология, всё чётко, знал я эти предметы получше учителей, батя вузовские учебники достал, когда для меня школьные слишком простыми стали. На олимпиады ездил… даже международные. Физику, алгебру подзабросил я тогда, бывало, двойки проскакивали, но после первых результатов перестали меня по этим предметам пекать, даже на выпускных бумажки с решением подложили. Поступил без вопросов. Ну и отучился до третьего, перешёл на хирургию, красный диплом, ординатура, окончил на ура. Предложили направление в какую-то районную клинику, я туда устроился. Денег, конечно, особо никаких, бюджет, но сама работа нравилась очень. «Больших» операций немного было, в основном переломы, гнойники, два раза удалял аппендицит. Ну, обычная, нормальная работа. Года полтора я в поликлинике той отработал, и позвали меня в область, в крупную больницу. Перевёлся. Работы больше стало, попадались сложные, интересные случаи, и мне потихоньку начали доверять серьёзные операции. И никого я, брат, за всё время не зарезал. Даже в самых плохих случаях справлялся, людей спасал… эх, на словах это не передать. Чувствовал я, что правильно живу, что вот оно, призвание и признание. Что жизнь — штука классная. С одним стоматологом познакомился… красотка вообще. Свадьбу уже планировали. И вот не было печали…

Приехали как-то по зиме какие-то шишки из Москвы к губернатору по случаю его юбилея. Ну, всё как полагается, встреча, поздравления, на охоту поехали. Егеря потом рассказывали, что загон за две недели подготовили, лосей специально из питомника завезли, охотничьи домики обустроили, всё чином. А те приехали и… ну, короче, просто перепились на природе и начали по бутылкам меткость свою показывать. Ор, стрельба на весь лес, какие уж там, к чертям, лоси, друг друга бы случайно по дури не задели, охотнички хреновы. Одного губернаторского родственника на геройство потянуло по пьяной лавочке, пошёл в лес дичину искать. А дело-то зимой, мороз под двадцать был, так что ещё повезло, что нашли быстро, всего-то три пальца на ногах отморозить успел. Привезли его к нам, и вижу я, что надо пальцы эти ампутировать, некроз уже начинался. Объяснил ситуацию, с грехом пополам убедил высокопоставленную родню, что таблеточками и примочечками уже никак, только резать. Ну, вроде уговорили дурака, когда я ему в красках расписал, что такое гангрена, хотя до этого трясся он и блажил на всю больницу, что, мол, врачи уроды, им бы только резать, а чтоб лечить нормально, как в Европе, образования не хватает. Согласился он, сволочь трусливая, но с одним условием — чтоб полная анестезия была. А мужик, знаешь, боров поперёк себя шире, салом заплыл безобразно, испитой, прокуренный весь, печень уже с износом, одышка, в сердце шумы. Какая ему, на фиг, общая анестезия? Чтоб три пальца на ноге отрезать? Вообще бред… я говорю ему, что под местным обезболиванием всё быстро и хорошо сделаю. Побелел пациент, орёт белугой, кому-то позвонил, и набежали эти, в кожанках с рациями, и говорят, чтоб делали так, как он скажет, а то, мол, башку прошибём, ноги узлом завяжем, а потом вы же за это членовредительство и сядете. И матом восемь этажей сверху накидали. Всеволод Яковлевич, анестезиолог наш, наотрез отказался наркоз делать, начал объяснять этим, что нельзя, что помереть может, а им по фигу. Деньги совали. Но тот повязку сорвал и из больницы домой пошёл, не могу, сказал, греха на душу брать даже из-за такой сволочи, я, мол, Гиппократову клятву давал. Как ни странно, не остановили его молодчики, выпустили и через полтора часа другого врача привезли, молодого. И не надо мне было на операцию соглашаться… ох, не надо. Чем я думал тогда…

В общем, кончился губернаторский братишка прямо на столе. Я даже и разреза первого сделать не успел, как на осциллографе нитка поползла. И реанимировать не вышло… сделал массаж сердца, вентиляцию, атропин, но… организм просто в ноль убитый был. Бились мы, бились, а потом, когда уже понятно стало, что точно кончился пациент, анестезиолог этот новенький на пол сел и тихонько так: «Хана мне… убьют теперь». Всё, думаю, приехали.

Суд был, разбирательство, анестезиолога посадили. Я с большим трудом, но отмахался, что не виноват, что был против наркоза, Яковлевич подтвердил. Но по судам таскали чуть не каждый день… и один журналюга, сволота, статью в местную брехаловку написал на первую полосу: «Молодой хирург зарезал родного брата губернатора. Заказ или случайность?» Падла… потом, конечно, опровержение, извинения в той же вшивой газетёнке, но, правда, уже мелким шрифтом и на последней странице.

Из больницы меня сразу же вышибли. Даже без объяснений, просто сказали — пиши по собственному желанию, а если упрёшься, то пеняй на себя, попрощаешься с дипломом. Начал я мыкаться по поликлиникам, больницам — нигде не брали даже на должность санитара. Невеста моя, увидев такие дела, попросила остаться друзьями и вскоре за другого выскочила. Записался на биржу, дал объявления в газету… и через пару дней постучался ко мне человечек один. Объяснил я ему все как есть, а он и спрашивает — семья, мол, дети имеются? Нет, говорю. Он — а ты с огнестрелами, ожогами там, рану зашить, это как, дружишь? Диплом показываю и характеристики с работы. Посмотрел он и говорит, ништяк, мол, ты нам подходишь, друг. А знаешь ли ты, чувак, что есть такая Зона, а в Зоне есть группировка из хороших людей, которым врач вот так нужен, позарез. И ни чиновников там нет, ни прочей бяки, и все друг другу братья. Вначале думал — секта. Ну а потом, как материалов подсобрал, знающих людей поспрашивал, так и рванул сюда сразу. И, веришь, не жалею.

— Да, брат. История, — кивнул я. — Одно мне только непонятно. Говоришь, врач «Свободе» нужен, причём даже очень. А ты вот со мной по Зоне таскаешься, какие-то диски выносишь, как будто для этого дела другого бойца не нашлось. Нестыкуха, однако.

— А ты внимательный, — проворчал Фельдшер. — Ничё… расскажу потом как-нибудь, а то сейчас, веришь, не хочется. Тёрки у меня с начальством. Не совсем, но что-то наподобие.

— Как скажешь.

— Как скажу? А так, что твоя очередь, друг, про себя рассказывать. — «Свободовец» приглашающее взмахнул рукой.

И я просто взял, да и рассказал ему всё, в подробностях, хотя и планировал кратко, сухо доложить, где и с кем жил и работал.

Фельдшер слушал внимательно, молча, даже не разбавляя мой рассказ междометиями и вздохами. И только под конец тихо сказал «фигасе» и вздохнул.

— Да, друг… вот это финиш. Жизнь тебя, конечно, по голове не погладила. Но вот бабу свою бывшую с её новым мужиком ты в реале зря завалил. Очень зря.

В другое время я бы злобно огрызнулся и снова «ушёл в себя». Но в Фельдшере не было ничего такого, что вызывало бы злость или раздражение. Странноват он немного, временами чересчур, на мой взгляд, говорлив, но ощутимо идёт от него что-то, определённо светлое, правильное, что ли. Как от той парочки, Луня и Хип. Того же сорта человек, что в Зоне редкость необычайная. Такие здесь долго не живут. Злиться не получается на него.

— Почему же зря? — спросил я вместо того, чтобы матерно послать и отвернуться к стенке, сделав вид, что сплю.

— Я врач, Фреон. И я в курсе, как легко бывает отобрать жизнь и каких усилий стоит её вернуть. Легче тебе не стало ведь, факт, можешь даже не спорить с этим. Ты миру отомстить попытался, а пострелял-то людей, которые тебе лично ничем уже не мешали и давным-давно стали чужими.

— Смотрю, ты правильный, — усмехнулся я.

— Какой есть. Чего-то наш Философ примолк и задумался. Может, расскажешь чего?

— А не хочу, — тихо пробурчал Ересь. — Ничё интересного.

— А всё-таки?

— Папа как сел, так, считай, и не выходил. — Философ пожал плечами. — Неделя, может, две на свободе, а потом опять на кичу. Домой ни разу не заявлялся, я его только на паре фоток и видел. Мамашка не просыхала. Мне и семи лет не было, как её родительских прав лишили. Детдом, позже интернат, после девятого — занюханная пэтэуха, там все наши выпускнички учились, стал типа автослесарем, а в реале воровал, лохов по подъездам прессовал на бабки или мобилы, как, в общем, и наши все. Работы один хрен не было, чем заняться? А уж жильё потом дали — в натуре, как Фреон рассказывал, такие же бараки, если не хуже, коммуналка тухлая. Мы и на хрен никому не нужны были, чтоб нам квартиры выделять, ясен пень. Ну, чё… родных нет, работу такую дали, что зарплата не то что маленькая, а ваще ржач. Манал я такие бабки, которых даже на жильё не хватало. Ну и покатилось… с пацанами по вечерам лохов трясли, драки, пьянки, дискачи по пятницам, кто-то на иглу подсел и скололся на хрен, кто колёса жрал, а кто и заживо начал гнить с какой-то мутной сини в таблетках. Житуха была — зачепись весёлая. Народ по вечерам дома сидел и рыла на улицу не высовывал, каждую неделю по пьяни кого-нибудь мочили, нашего Мухосранска даже менты шугались. Из пацанов местных только некоторым свезло — в Москве устроились в реальные бригады, вроде зажили, а наши все… хрень одна. А потом какой-то мажор московский к нам приехал и начал народ набирать — у него типа тут знакомые были из наших местных бандюков. Нормально так отбашлял, договорился типа, лошара столичный. Ну а чё? Гусь при бабках, кормит-поит, стволы подогнал, снарягу тоже, в Зону, говорит, пойдём, и я у вас буду начальник. Трепался, что тут можно реальные баксы поднять. Ну и порешили мы с пацанами, как в эту самую Зону придём, свалить от этого лоха и уже на себя пахать. Но пацаны эти для меня были левые, с другого района, я их не знал ваще, не нравились они мне очень. Сдаётся, могли бы и пришить за ствол или жратву. Потому и разбежались мы, когда этого мажора в овражке одном на шмотья разбросало.