Муайто (СИ) - Абевега Михей

Даже в нём он продолжал бегать по тёмным серым коридорам, жестоко кромсая неисчислимых врагов и неведомых чудищ верным своим копьём. А ещё ему приснились Злые Боги. Чудовищно уродливые морды их не были похожи ни на что, виденное охотником ранее. Хмуро взирали они на удивлённого и даже немного напуганного орка через сияющую каким-то зеленоватым светом огромную дыру в своде пещеры. Цепкий взгляд их был полон ненависти и угрозы. И словно вопрошал, что это за наглая букашка посмела перечить их воле и мешать коварным замыслам.

Муайто даже обрадовался, когда проснулся. Настолько неприятным было ощущение этого злого и нестерпимо давящего, будто расплющить его пытающегося, взгляда непонятных богов. Может, и прав был старый кобл, говоря, что это всего лишь маги иномирские. Но сила этих магов внушала немалое опасение, раз даже во сне смогла дотянуться и напугать не привыкшего бояться опасности молодого орка.

Приснись ему такое ещё пару рук дней назад, не о чём таком и не подумал бы. Решил бы, что мяса на ночь наелся тяжёлого, вот и мерещится всякое непотребство. Но сейчас даже на нервную усталость не мог он списать подобные сновидения. Почему-то казалось ему, что проснулись в его душе силы, что лишь Ведающим присущи. Пусть и не так могучи были эти внезапно появившиеся силы, даже на способности Малого Шамана не вытягивая, но всё же позволяли чувствовать разлитую по пещерам злую волю и чуждую этому миру магию.

А может, и видеть в темноте он от этого лучше стал? Ведь известно, что Ведающие даже в полном мраке могут прекрасно ориентироваться. Вот видит же сейчас Муайто край пропасти, хоть и погас уже давно оставленный им на той стороне факел. Даже не тлеет, малыми искорками играя, и не дымит.

Всё может быть. Нужно будет потом кера Вайса поспрашивать. Может разъяснит все непонятности эти.

Никто, похоже, из коротышек сюда больше не прибегал. Даже сквозь сон услышал бы орк их топанье и противные голоса. Проснулся бы обязательно. Можно было спокойно отправляться дальше, ища другой проход, чтобы в Жертвенный Зал пробраться. Или, если не найдёт ничего подходящего, вернуться сюда да назад на тот край разлома перепрыгнуть. Поди не станут коротышки подкарауливать его в этом месте, подумав, что ушёл орк другими проходами. Лишь бы не заблудился, не заплутал в этих проклятых пещерах.

Глава 20

Вернуться пришлось не так чтобы совсем скоро, но ровнёхонько к тому времени, когда последний оставшийся у Муайто факел вот-вот должен был погаснуть, окончательно прогорев. Чуть живого его пламени только и хватило, чтобы сориентироваться при прыжке через проклятущий разлом.

Легко перескочить на другую его сторону не вышло и на этот раз. Даже ещё хуже получилось. Возможно, из-за не особо удачной предыдущей попытки, зародившей в душе неуверенность и страх. Вообще, в последнее время начал замечать охотник, что презираемое орками чувство страха слишком уж часто стало проявлять себя. Оно, словно заноза, засело где-то глубоко в груди и никак не хотело исчезать, неспокойным, гадким раздражающим зудом постоянно о себе напоминая. И чтобы побороть в себе это гнетущее беспокойство, приходилось прилагать всё больше и больше усилий.

Вот и теперь потребовалось хорошенько разозлиться, чтобы пробудить веру в собственные силы да набраться решимости. Благо, поводов для злости вполне хватало. Коротышек вместе с их троками и тем более Злыми Богами парень возненавидел всем сердцем и всеми фибрами своей души. И убийство главного колдуна коблиттов больше уже не казалось ему делом не первой важности.

А всё потому, что коридор, по которому он недавно отправился бродить, очень скоро завернул налево и почти без ответвлений пошёл вдоль разлома, постепенно забирая кверху и понемногу сужаясь. Направление устраивало орка. Ведь по его прикидкам, где-то в той стороне и должен был находиться жертвенный зал.

Не устроил его, обнаруженный-таки почти в самом конце пути, выход в разыскиваемую пещеру. Отверстие в скале, находящееся на слишком большой высоте, чуть ли не под самым сводом огромного зала, оказалось слишком узким, чтобы через него можно было выбраться наружу широкоплечему охотнику. Орк и так едва не застрял, протискиваясь к этой светящейся в темноте дыре по ставшему чересчур тесным проходу. В результате только и смог, что, вытянув шею, заглянуть в зал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Правда, лучше бы и не заглядывал. Потому как то, что он увидел и услышал заставило тело задеревенеть, а душу наполниться противной смесью из злобной ненависти, мерзкого отвращения и леденящего ужаса.

Солнечный луч, проникая в зал, всё так же освещал рыдания скалы-черепа и позволял орку увидеть всё, что происходило внизу.

Повезло же ему подобраться к пещере как раз в тот момент, когда коблиттскому колдуну, торчавшему на самой вершине Жертвенной Скалы, несколько коротышек приволокли дико извивающегося и неистово голосящего пленника. Трудно было разглядеть издалека, но охотнику показалось, что это ребёнок человеков.

Недомерки жестокими ударами дубин повалили пленника к ногам колдуна и спешно, будто опасаясь чего-то, убрались восвояси. Уже не орущий, а лишь жалобно скулящий человеческий подросток заёрзал по полу, пытаясь отползти подальше от старика-коблитта. Но тот не позволил сдвинуться бедняге ни на шаг, грубо и сильно ткнув посохом. А после и вовсе, пристукнув по полу этой своей безобразной деревяшкой, увенчанной поблёскивающим черепом, и явно сотворив какое-то колдовство.

Тут у орка сомнений никаких не возникло. Потому как полыхнуло багровым сиянием, на миг заполнившим весь зал, и распластавшееся на земле тело пленника окуталось красноватым туманом-маревом. Сильно походило на то, что колдун каким-то заклинанием обездвижил свою жертву. Во всяком случае больше никаких попыток сбежать пленник не предпринимал, так и застыв беспомощно возле ног коблитта.

Но, лишив способности двигаться, заклинание мерзкого старика, видимо, оставило пленнику возможность чувствовать боль. Об этом Муайто узнал уже через пару мгновений.

Причинять страдания коблиттский колдун умел хорошо. Вытащив из-за пояса длинный кривой кинжал, негодяй принялся планомерно вспарывать и кромсать плоть несчастного, не лишая жизни, но заставляя заходиться в безумных истерических воплях.

Что именно вытворял гадкий колдун, орку видно не было. К счастью для него, магический туман надёжно скрывал детали. Жаль не мог уберечь ещё и слух охотника. Крики пленника звенели в ушах, пробирая до дрожи. Наполняя холодной тяжестью затылок и хребет, заставляя сердце каменеть, а кулаки зло и судорожно сжиматься.

Единственным желанием стало поскорее добраться до мерзкого старикашки, чтоб разорвать его на мелкие кусочки голыми руками. И не было ничего хуже, чем невозможность продраться через узкую непролазную дыру да разделаться с коблиттским колдунишкой незамедлительно.

Слыша, как заходится истошным воплем жертва колдуна, Муайто мог лишь злобно шипеть, словно разъярённый ползун, придавленный копытом рогача и неспособный укусить, отомстив обидчику. И пускай на Жертвенной Скале извивался сейчас в мучениях сын человеков — извечных врагов всех орков, охотнику было невыносимо-противно наблюдать за его болью. Но и отползти от дыры, чтобы не смотреть на творимое зло, он почему-то не мог. Будто прилип к скале и сам превратился в холодный камень. Может оно и к лучшему было. Ведь только окаменев сердцем, можно было наблюдать за таким непотребством, не пропуская чужие страдания к себе в душу. Оградиться от них, оставив в груди место лишь для холодной ярости и желания отомстить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А ещё орк всё не мог понять, сколько времени длилось это дикое, злобное измывательство над не перестающим орать и всё никак не умирающим пленником. Видать, и тут без магии не обошлось. Не мог никто так долго оставаться в живых, перенося подобное.

Казалось, время, как и сердце в груди, замёрзло, растянувшись в невыносимую вечность. А старик с посохом всё продолжал и продолжал орудовать своим кривым ножиком, не зная жалости. Пока крики обессилевшего и, наверняка, обескровленного пленника не стали стихать и наконец-то не прервались окончательно.