Лондонские тайны - Джулия Куинн

– Шутка в мой адрес?

– Отчасти.

Он изогнул одну бровь.

– Ну, хорошо, да, шутка в ваш адрес, но вы другого и не заслуживаете.

Она улыбнулась ему, подождала ответа, но не дождалась.

Как огорчительно.

Она снова вернулась к «Мисс Баттеруорт», но, несмотря на то, что несчастная девочка только что сломала обе ноги в жутком дорожном происшествии, новелла все равно не увлекала.

Она начала барабанить пальцами по открытой странице. Громче, громче… еще громче… пока эхо не начало отдаваться по всей комнате.

По крайней мере, так ей показалось. А Гарри ничего не замечал.

Она испустила тяжкий вздох и вернулась к «Мисс Баттеруорт» с ее поломанными ногами.

Перевернула страницу.

Начала читать. И перевернула еще страницу. Прочла. Снова перевернула страницу. И…

– Да, вы уже на четвертой главе!

Она подпрыгнула от неожиданности, ошеломленная тем, как близко прозвучал голос Гарри. Как ему удалось встать так, что она не заметила?

– Должно быть, хорошая книжка, – сказал он.

– Так себе, – пожала она плечами.

– Мисс Баттеруорт уже оправилась от оспы?

– Сто лет назад. Она уже успела сломать обе ноги, пострадать от укуса пчелы и чуть не оказаться в рабстве.

– И это все за четыре главы?!

– Почти за три, – ответила она и показала на заглавие четвертой главы на открытой странице. – Четвертую я только начала читать.

– Я окончил работу, – сказал он, подходя к дивану.

Ага. Теперь она наконец–то могла спросить:

– А что вы делали?

– Ничего интересного. Читал отчет по продажам зерна из поместья в Гемршире.

Какое разочарование, а она–то навоображала!

Он сел на другой край дивана и скрестил ноги. Поза его была чрезвычайно раскованной. Она говорила о комфорте, о некой фамильярности и о чем–то еще – и от этого «чего–то» она почувствовала жар и головокружение. Она пыталась вспомнить, какой еще мужчина сидел при ней столь же непринужденно. И не вспомнила ни одного. Разве что собственных братьев.

Но сэр Гарри Валентайн определенно не был ее братом.

– О чем вы думаете? – вкрадчиво спросил он.

Похоже, она выглядела крайне удивленно, поскольку он добавил:

– Вы покраснели.

Она расправила плечи.

– Я не краснела.

– Конечно, нет, – без колебаний согласился он. – Здесь неимоверно жарко.

Жарко не было.

– Я думала о братьях, – ответила она. Не совсем неправда, и должно положить конец его фантазиям на тему «кто и зачем покраснел».

– Мне нравится ваш близнец, – сказал Гарри.

– Уинстон? – О Господи, это все равно, что заявить ей, что ему нравится скакать по лианам наравне с мартышками. Или есть их какашки.

– Все, кто может вывести вас из себя, заслуживают моего глубочайшего уважения.

Она нахмурилась.

– То есть, я полагаю, вы со своей сестрой были сама доброта и нежность?

– Конечно, нет, – ответил он без малейшего сожаления в голосе. – Я был настоящим чудовищем. Но… – Он с хитрой улыбкой наклонился вперед. – Но я всегда использовал разные уловки.

– Ой, ладно. – У Оливии было достаточно опыта общения с братьями, чтобы решить, что он просто не понимает, о чем говорит. – Только не говорите мне, что ваша сестра ничего не знала об этих ваших «уловках»…

– Ну, нет, конечно же, она все знала, – Гарри нагнулся еще ближе. – А вот моя бабушка даже не догадывалась.

– Ваша бабушка?

– Она переехала жить к нам, когда я был еще младенцем. Я был с ней ближе, чем с родителями.

Оливия обнаружила, что кивает, сама не зная почему.

– Она, наверное, была очаровательная.

Гарри коротко хмыкнул.

– Она была какой угодно, но не очаровательной.

Оливия спросила, не в силах сдержать улыбку:

– Что вы имеете в виду?

– Она была крайне… – Он помахал рукой в воздухе, выбирая слова, – суровая. И я бы сказал, что она очень твердо придерживалась своих убеждений.

Секунду Оливия обдумывала его слова, а потом заявила:

– Люблю женщин с твердыми убеждениями.

– Не сомневаюсь.

Она почувствовала, что улыбается, и наклонилась вперед, ощущая с Гарри удивительное, теснейшее родство.

– А я бы ей понравилась?

Похоже, вопрос застал его врасплох, несколько секунд он молчал, открыв рот, а потом ответил, похоже, забавляясь:

– Нет. Не думаю, что вы бы ей понравились.

Тут Оливия почувствовала, как от изумления открывается ее собственный рот.

– Вы хотели, чтобы я солгал?

– Нет, но…

Он отмел ее протест взмахом руки.

– Она ко всем относилась ужасно нетерпимо. Она прогнала шестерых моих учителей.

– Шестерых?

Он кивнул.

– О, Господи! – Оливия была поражена. – Мне она наверняка бы понравилась. Я сама сумела избавиться лишь от пяти гувернанток.

Он медленно улыбнулся.

– Интересно, почему меня это нисколько не удивляет?

Она нахмурилась. То есть она хотела нахмуриться. Но, похоже, получилась насмешливая гримаса.

– Как так получилось, что я ничего не знаю о вашей бабушке? – спросила она.

– Вы не спрашивали.

Он что, думает, что она пристает ко всем знакомым с расспросами о бабушках и дедушках? Но тут ей пришло в голову – а что она вообще знает об этом человеке?

Очень мало. На самом деле, почти ничего.

И это было очень странно, поскольку она знала его. В этом она была уверена. И вдруг она поняла – она знает его самого, но не обстоятельства, которые его сформировали.

– Расскажите о своих родителях, – неожиданно попросила она.

Он, кажется, слегка удивился.

– Я не спрашивала про вашу бабушку, – сказала она вместо объяснения. – Мне стыдно, что я об этом не подумала.

– Ну что же… – Но он ответил не сразу. По выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает, но ясно было, что он размышляет и не может решить, как же ему лучше ответить. А потом он произнес:

– Мой отец был пьяницей.

«Мисс Баттеруорт», которую Оливия неосознанно сжимала в руках, выскользнула из ее пальцев и шлепнулась на колени.

— Он был скорее обаятельным пьяницей, но как ни странно, это не сильно улучшало ситуацию. – Гарри говорил совершенно безразлично. Он даже улыбался, будто все это — просто шутка.

Так ему было проще.

– Мне очень жаль, – откликнулась Оливия.

Гарри пожал плечами.

– Он ничего не мог с собой поделать.

– Это очень сложно, – тихо заметила она.

Он резко развернулся, поскольку что–то такое уловил в ее голосе. Нечто робкое, нечто похожее на… понимание.

Да где ей это понять! Это невозможно. У нее–то – здоровая и счастливая семья, ее брат женат на ее лучшей подруге, а родители действительно о ней заботятся.

– Мой брат, – сказала она. – Тот самый, что женился на моей подруге Миранде. Не думаю, что говорила об этом, но он уже был один раз женат. Его первая жена оказалась настоящим кошмаром. А потом она умерла. И после этого… не знаю, все думали, что, избавившись от нее, он обрадуется, но он выглядел все несчастнее и несчастнее. – Она остановилась, а потом продолжила: – Он очень много пил.

«Да это же совсем не то», – хотел сказать Гарри, – ведь брат – не один из родителей, не тот, кто должен любить тебя и защищать, не тот, от кого зависит, будет ли твой мир безопасным и надежным местом. Это же совсем не то, поскольку она–то явно не вытирала рвотные массы за своим братом 127 раз. И брат – это не мать, которая никогда ни о чем не может сказать тебе ни слова, и это не… Это не то, черт побери. Совсем не то!..

– Конечно, это совсем не то, – мягко произнесла она. – Думаю, это даже сравнить нельзя.

И как только он услышал это – всего лишь два коротеньких предложения, как все внутри него – вся эта безумная буря эмоций – неожиданно успокоилось. Улеглось.

Она нерешительно улыбнулась. Легкой, но искренней улыбкой.

– Но думаю, я все же могу понять. Хотя бы отчасти.

Почему–то он посмотрел вниз, на ее руки, лежавшие на коленях поверх книги, а потом на обитый бледно–зеленой тканью диван. Они с Оливией не сидели рядом, в пространстве между ними мог свободно поместиться еще один человек. Но они сидели на одном диване, и если бы он протянул ей руку, и если бы она сделала то же самое…

Он задохнулся.

Потому что она протянула ему руку.

Глава 16

Гарри не думал, что делает. Просто не мог, а если бы он только задумался, то никогда бы этого не сделал. Но когда она протянула ему руку…

Он взял ее.

И только тогда понял, что произошло, и сама Оливия только тогда поняла, чему положила начало, но было уже поздно.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал каждый пальчик, как раз у основания, где она будет носить кольцо. И где она пока не носила кольца. Где он неожиданно, в дикой вспышке фантазии, увидел свое кольцо.

Это должно было предостеречь его. Должно было заставить его запаниковать, бросить ее руку и вылететь из комнаты, из дома, убежать от нее навсегда.