Гром - Джеймс Грейди

Переведя взгляд на Джона, Фонг прошептала:

– Что… что это?

Джон улыбнулся твердо и непроницаемо:

– Назовем это предварительным просмотром или приманкой, если хочешь.

Глава 25

– Ты его убил? – спросила Фонг.

Они сидели за столом в углу.

– Я никогда никого не убивал, – ответил Джон.

– Ты убил моего отца?

– Нет.

Пистолет и коробки с видеокассетами лежали на столике. Телевизор выключен.

– Тогда кто? – спросила Фонг.

– Не знаю.

Лужа коки, разбитые бутылки и битые яйца, застывающие на кафеле кухонного пола.

Скажи ей:

– Лучшее, что ты можешь сделать, это сесть на самолет…

– Я села на самолет. Прилетела сюда. Потому что кто-то убил моего отца. Не было никакой «городской трагедии». Убийство. Мокрая работа. Предательский удар. Твое долбаное ЦРУ лжет мне…

– Они не лгали тебе.

– Что?

– Я не могу рассказать тебе больше.

– Не можешь. Дерьмо собачье! Ты не хочешь сказать мне. Скажи на милость, почему?

– Моя работа.

– А мой отец? А моя жизнь? Да пропади она пропадом, эта твоя работа.

Она откинулась на спинку стула, прищурилась.

– Как ты думаешь, много неприятностей я могла бы принести? – спросила она. – Полицейские? Газеты? Конгресс?

Он кивнул:

– Массу. Твой отец не одобрил бы это.

– Да? Может быть, но ведь мы не можем спросить у него?

Все же тон ее голоса смягчился, она опустила глаза.

– Я не уеду, – прошептала она.

Поверь в это. Поверь ей.

– Если ты кому-нибудь что-нибудь расскажешь, – сказал Джон, – ты вызовешь лавину лжи и…

– Меня не очень-то баловали честностью.

За окном начинались сумерки.

– Что это за чертова пленка? – спросила Фонг.

Они просмотрели запись еще раз.

– Думаю, это имеет какое-то отношение к случившемуся.

– Ты думаешь? Весьма утешительно. Расскажи мне, что тебе известно.

– Если я сделаю это, то подвергну тебя риску.

– Я уже видела пленку. Моя невинность потеряна.

– К счастью, этого недостаточно для того, чтобы дали санкцию на устранение.

– Ты, должно быть, не настолько ловок, как думал мой отец.

– Ты же говорила, что он не рассказывал про меня.

– Когда он звонил на прошлое Рождество, сказал, что работает с хорошим парнем.

Подкинь ей что-нибудь. Пусть успокоится.

– Твой отец… Фрэнк случайно обнаружил что-то. Он охотился за этим в одиночку.

– Потому что он не доверял управлению.

– Потому что не знал наверняка, кому он может доверять.

– Даже тебе.

Джон утвердительно кивнул.

– А я собиралась довериться тебе.

– А что посоветовал бы тебе отец?

Фонг прошла на кухню, посмотрела на желтые стены.

– Сбежать побыстрее и подальше.

– Это самая разумная идея.

Она покачала головой:

– Бежать некуда. Я останусь здесь. Как он заполучил эту видеопленку?

– Не знаю.

– Было это… все вместе, как мы видели?

– Не думаю. – Джон кивнул на полки с кассетами. – Наверное, у него была кассета, на которой была только…

– Запись беседы этих двух парней.

– Да. Он скопировал ее на этот фильм.

– Почему именно этот фильм?

– Лучший способ спрятать секрет – поместить его внутри другого секрета.

– Лучший способ спрятать секрет – это поместить его среди правды, – возразила Фонг. – Что ты скрываешь?

– От тебя? Ничего, кроме того, что я обязан скрывать ради твоей же безопасности.

– Это дерьмовый ответ.

– Это правда.

– Я уже говорила… – Фонг смолкла. – Мои фотографии… не оставил в доме ни одной…

– Все это ради твоей безопасности, – сказал Джон. – Твой отец понимал, что входит в район военных действий. Хотел быть уверенным в твоей безопасности.

– Но я, мои фотографии… Оттого, что он снял их со стен, я сама по себе не перестала существовать.

– На это тоже существует ответ.

– У тебя есть ответы на все мои вопросы?

– Разумеется, нет.

Фонг отвела взгляд. Джон понял, что выразился не совсем удачно.

– Профессионал из управления может раздобыть твои фотографии, по крайней мере старые, из персонального дела твоего отца. Кроме того, если они знали, где ты живешь, то всегда могли получить факс фотографии с твоих водительских прав, – объяснил он.

– Которая и близко не похожа на меня, – сказала она.

– Возможно, довольно похожа. Но независимо от этого: убрав твои фотографии из дома, он хотел создать впечатление, что ты не важна для него. И если «охотник» не имел доступа к личному делу Фрэнка, то найти твою фотографию могло оказаться для него нелегкой задачей.

– Да дело не во мне, – сказала она. – Этот… фильм. Что скажешь…

– Он скопировал ту запись на «неприличный» фильм, – сказал Джон, – и спрятал его с другими подобными. Он раздобыл их все для прикрытия, рассчитывая, что если кто-нибудь будет шарить в этом месте, то, возможно, найдет его «секрет», но проигнорирует его, потому что это не тот секрет, который он ищет.

– Где же оригинал пленки?

– Может быть, нашли те, кто побывал здесь до нас. Фрэнк, возможно, спрятал ее вместе с другими так, что они удовлетворились тем, что нашли эту, первую, пленку.

Она посмотрела на мужчину, сидящего за столом в доме ее отца.

– Ты знаешь гораздо меньше, чем я думала, – заметила Фонг. – Но ты знаешь, кто те двое парней на пленке и о чем они говорили?

Аккуратней: если ты солжешь и она почувствует это…

– Я не знаю…

– Дерьмо!

– Послушай меня: я действительно знаю совсем ненамного больше того, что мы видели на пленке. Знаю. Хотя не могу доказать. Или убедить кого-нибудь другого, не имея на руках серьезных доказательств.

– Тогда испытай мое доверие.

– Парень на стуле… По-моему, я знаю, кто он такой.

– Кто?

– Я думаю, что этот человек уже мертв и звали его Клиф Джонсон.

– А кто тот, другой парень?

– Думаю, это он записал пленку. Потом отредактировал ее, убрав кадры, в которые попало его лицо, после чего передал пленку твоему отцу. Я помню, что он говорил, когда мы ехали на работу. Что он начал разбираться. Что эти дни напомнили ему семьдесят второй год – год Уотергейта. Секретные записи – эта жилая комната, – не Белый дом, но…

– Однако такое сравнение пришло в голову моему отцу.

– Да.

– Запись…

– Предварительный показ, – сказал Джон, – приманка. Но не для тебя. Теперь возвращайся в Чикаго. Возьми все деньги, которые у тебя есть. Причем быстро. Купи билет на вымышленное имя и отправляйся в путешествие. Никаких кредитных карточек, никому ничего не говори. Позвони мне, когда вернешься. И тогда…

– И тогда ни у кого не будет хлопот. Грязь будет твердеть на могиле отца.

– Я не допущу, чтобы его смерть была напрасной, – возразил Джон.

– Слишком поздно. – Фонг бесцельно бродила по гостиной. – Он очень скупо рассказывал о своей работе, но любил ее. Отец понимал, что можно делать дело и делать дело, любил повторять, что слабая армия может одолеть более сильную, если ее бойцы будут сражаться до конца. Ты знаешь, что он был морским летчиком?

– Да.

– Он любил армию. Semper fi – всегда верен. Он считал, что это то, для чего дается жизнь: быть верным. Задался целью всегда жить по справедливости, независимо…

Фонг посмотрела на полки с кассетами.

– Знаешь, почему он любил старые фильмы?

– Нет.

– Отец полагал, что, впитав массовую культуру, лучше поймет Америку. Папа всегда гордился тем, что он американец, но в последнее время иногда говорил, что теряет это ощущение. К тому же в фильмах существуют ясные линии и ясные сражения. Понятия, на которых он вырос, не такие, как в этом гнусном мире.

Фонг посмотрела на занавески, закрывающие стеклянные двери.

– Наш мир такой, какой он есть, – сказал Джон.

– Да, – согласилась она. – Ты сказал, что управление не лгало мне. Значит, они считают, что мой отец не был убит.

– Да, это так.

– Значит, ты работаешь не на них и они ничего не знают про все это. Тогда кто ты такой?

– Если я скажу тебе больше…

– Если ты не сделаешь этого, то, стало быть, ты собираешься меня убить.

Вопрос в лоб. Не увильнешь.

Не обманывай. Не скрывай.

Потому что она разгадает обман. Выйдет из себя.

Потому что она заслуживает… Потому что.

Пуля. Реакция агентства. Клиф Джонсон, убитый в Париже. Мнимый запрос Фрэнка и поддельное письмо сенатора, которое он пустил по инстанциям. Неизвестный груз, отправленный в Кувейт, и Мартин Синклер. Люди в синем седане. Детектив Гринэ. Накладывающаяся на все это жестокая логика кризиса.

Все летит в тартарары.

Кроме Эммы.