Карма несказанных слов - Евгения Горская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом они долго ждали в холле старой поселковой больницы, когда тетю Лизу можно будет везти домой, писали отказ от госпитализации, еще какие-то бумаги, разговаривали с людьми в полицейской форме и с другими – в штатском. В памяти у Лены остался только молодой улыбчивый Иван в серой форме с погонами. Отчество Ивана она тут же забыла, а в знаках различия не разбиралась. Иван был похож на молодого Гагарина, только смотрел не доверчиво, а пристально, но лишь разговаривая с ним, она смогла заплакать, и плакала потом не переставая.
– Мне осталось не так много жить, чтобы я могла потратить месяц на больницу, – еле слышно, но решительно заявила тетка.
– Вы поступаете очень опрометчиво, – выговаривала им строгая пожилая женщина-врач, но они забрали тетку и поехали на дачу.
Обколотую лекарствами Елизавету Александровну уложили в постель, а Лена и Сергей долго сидели на крыльце, почти до самого утра.
Им казалось, что все страшное уже позади.
Май, 31, четверг
Машина с соседского участка уехала вслед за машиной Сергея. Лена постояла на безлюдной по случаю раннего времени улице, зажмурившись, подставила лицо нежному утреннему солнцу. На куст калины, растущий у забора Лучинских, села маленькая забавная птичка с синей грудкой, потопталась на ветке, вспорхнула.
Лена зачем-то прошлась по тропинке, повернула назад, замерла у забора соседей, опять осмотрела пустую улицу и решительно толкнула калитку. Повезло, она оказалась незапертой, не пришлось лезть через забор, через них Лена не лазила лет с восьми, могла и подрастерять навыки.
Стараясь бесшумно ступать по выложенной плиткой дорожке, приблизилась к дому, поднялась на крыльцо, дернула дверь. Та, естественно, оказалась запертой. По законам жанра следовало позвонить, чтобы убедиться, что дом пуст, но она не стала. Стараясь держаться за кустами черноплодной рябины, прошлась вдоль дома, трогая рамы. Одно окно на веранду, как она и надеялась, оказалось приоткрытым. Его Лучинские оставляли приоткрытым в любую погоду, закрывали, только когда уезжали в Москву больше чем на пару дней.
Однажды маленькую Лену у соседей застала сильная гроза. Ливень был такой, что за стеной льющейся с неба воды не стало видно даже ближних кустов. И молний не было видно, только слышался почти непрерывный громовой грохот.
– Нонна, закрой окно! – закричала тогда маленькая Лена, она очень боялась, что залетит шаровая молния.
– Зачем? – удивилась хозяйка, включая свет: от грозы сделалось совсем темно. – Посмотри, как хорошо. Свежесть какая!
Лена все-таки заставила тогда закрыть окно и запереть раму.
Лена прислушалась, постояла, неуклюже полезла в окно, рискуя из-за отсутствия тренировки остаться висеть на месте преступления до прихода хозяев, и, сползая на дощатый пол, удивилась, что не получила даже царапины.
Серебристый ноутбук лежал на столе в Диминой комнате. Его это ноутбук или Нонны, Лена не знала. Включила и под стук собственного сердца принялась шарить по папкам «рабочего стола». То, что ей нужно, она нашла быстро – видео, где Ира хорошо видна на фоне стены институтского коридора. Догадалась посмотреть на дату файла – выложено накануне смерти Нонны. Умница Люся, Нонна нашла видео в компьютере Магулова, из компа программиста его удалила, а к себе переписала. Люся правильно определила: это Нонну сильно расстроило.
Расстроило настолько, что она напилась снотворного, боясь не заснуть, и поэтому не смогла вызвать «Скорую», когда сердце отреагировало на поступок невестки? Если бы не письмо, которого Нонна точно не писала, Лена сейчас ухватилась бы за эту мысль.
Надо уходить, в любой момент может прийти Нина Ивановна.
Лена протянула руку к крышке ноутбука и отдернула, заставив себя досмотреть папки. Ничего интересного больше там не было, интересное нашлось в «корзине» – еще одно видео, и тоже с Ирой. С камеры наблюдения, поняла Лена. И даже поняла, с какой именно.
Закрыла ноутбук, прислушалась. Спустилась вниз на первый этаж, вылезла тем же путем в окно. На этот раз не повезло, расцарапала руку.
– Прогулялась? – спросила тетя, когда племянница появилась в доме.
– Прогулялась, – кивнула Лена. Достала перекись водорода и принялась обрабатывать раны.
Июнь, 1, пятница
Иван Артемов уже два дня собирался навестить дачников, вляпавшихся в невероятную историю с похищением старухи, да все никак не получалось – рано утром и поздно вечером беспокоить их ему не хотелось, а дни выпали, как назло, напряженные, то случилась пьяная драка с поножовщиной, то неизвестные гастролеры обчистили несколько деревенских домов, не погнушались взять последнее у небогатых сельских жителей: у кого-то телевизор украли, у кого-то деньги. Иван крутился с утра до вечера, а заглянуть к Демидовым было надо. Он работал участковым уже много лет, работу свою любил и давно привык быть в курсе всего сомнительного, что случалось на его непростом участке. Не то чтобы он предполагал, что у дачников Демидовых могут быть еще какие-то проблемы с криминальным миром, просто считал необходимым поговорить с ними и убедиться, что его помощь больше не нужна. Тогда спокойно можно будет вычеркнуть их из списка недоделанных дел.
Демидовы ему нравились. Понравилась Лена, без истерики и раздражения дающая показания. И бабуля, тоже говорившая спокойно и четко. И мужик этот, Сергей, вызывал доверие. А когда Лена, заплакав и вытирая слезы, извинилась перед ним и продолжала говорить все так же ровно, он почувствовал к ней настоящее уважение: ее только что пытались убить, ее единственную родственницу похитили, и она не знала, жива ли та, а девушка не бьется в истерике, не причитает. Хорошо держится, с достоинством.
К Демидовым он отправился утром, отложив на потом все другие дела. В дачном поселке Иван бывал редко – здесь не случалось пьяных драк, никто ни на кого не жаловался, разве что изредка залезали в оставленные без присмотра дачи случайные воришки.
Дом у Демидовых был отличный, двухэтажный – ему бы такой, Ивану. Тут он усмехнулся, не представляя, что бы он один делал в двухэтажном особняке. Усмехнулся и сразу принял строгий вид, потому что увидел девушку, курившую на крыльце. Сначала он даже решил, что ошибся и попал не на тот участок, – настолько не ожидал увидеть кого-то помимо хозяев. Особенно эту девушку.
Ее он узнал сразу. В прошлом году, возвращаясь из Москвы, он сидел напротив нее в полупустой электричке. Она смотрела в окно, и он совсем не обращал на нее внимания. Не обращал до тех пор, пока к ним не подбежала маленькая, лет двух, девчушка. Так получилось, что очень скоро ребенок оказался у девушки на руках и они всю дорогу шептались о чем-то, как мать и дочь или как подружки.
Мамашу ребенка Иван знал, она была местной, сидела с двумя подругами наискосок от них. Подруги пили пиво, хохотали, изредка оглядываясь в поисках девочки, и равнодушно отворачивались, видя, что та под присмотром совершенно чужого человека.
Вообще-то девки были неплохие, ни в чем неподходящем никогда замечены не были, и ребенок был веселый и ухоженный, но Ивана тогда молодая мамаша разозлила почти до бешенства. Он отлично знал, что достаточно мгновения халатности, чтобы с ребенком случилось несчастье, особенно в таком опасном месте, как электричка.
Иван поднялся, ухватил девочку за руку и подвел к матери.
– Следить за дочкой надо, – бросил испуганно притихшей мамаше.
И только тогда заметил, что ребенок тоже испугался. Девочка больше не смеялась, как только что с незнакомой тетей, и всю оставшуюся дорогу тихо сидела около матери.
Он вернулся на место и встретился с укоризненным взглядом своей попутчицы. Она опять уставилась в окно, а он почти ее не замечал.
Ему почему-то стало стыдно.
Потом он встречал ее изредка в деревне и всегда отчего-то подолгу смотрел ей вслед…
Девушка его не видела, она сидела на перилах, глядя прямо перед собой, и качала ногой. Она была очень красива, походила на какую-то строгую и надменную греческую богиню из учебника истории, только он не помнил, на какую именно. Удивительно, но ни потрепанные шорты, ни вызывающая прическа – она как будто бы специально растрепала волосы – не делали ее более доступной для простых смертных. И на крыльце она сидела так, словно в любую секунду могла исчезнуть из этого скучного мира и перенестись в свой, божественный. Она показалась ему надменной, а надменных людей Иван терпеть не мог и почувствовал глухое раздражение.
– Здрасте, – наконец заметила его красавица. Ничего надменного в ее голосе не оказалось, наоборот, звучал он приветливо, но это раздражало его еще больше. Окажись она хамкой с большими претензиями, он так и записал бы для себя и разговаривал бы с ней, глядя как будто сквозь нее, он это умел, и ему не захотелось бы молчать и разглядывать ее, как сейчас.