Проклятый Отбор (СИ) - Гринберга Оксана

Не стоило забывать еще и о Нэнси Блейз — рыжеволосой красавице-магиссе, в которой чувствовалась та самая «порода». Даже я это признавала, как и то, что в магии она была мне равной. Уверена, роль королевы ей бы уж точно пришлась к лицу!..

Еще была близняшка Темер — Мартина, грустившая из-за разлуки с сестрой. Но у нее было чудесное личико в обрамлении черных завитушек волос и озорные темные глаза — какой мужчина устоит перед такой красотой?!

Вот и я не знала…

К тому же на Отборе оставалась блондинка Кайса Райнен, на которую я никогда не обращала внимания. Она как-то была и была, где-то на заднем плане, а потом взяла и прошла Третье Испытание. И ее тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Весь этот пересчет приводил меня в уныние, пока, наконец, я не приказала себе перестать заниматься ерундой. Прекратить терзаться несбыточным, вместо этого сосредоточиться на вещах, которые происходили рядом со мной.

Жить настоящим, наслаждаться тем, что король сейчас со мной, а вовсе не с Нэнси или же Мартиной Темер. Едет рядом и расспрашивает о причастности Сестер Трехликой к трагедии в моем детстве и еще о том, что я учудила на Третьем Испытании.

Да, я уже многократно ему обо всем рассказывала, но он не отказался бы услышать еще раз.

Услышал, после чего снова заявил, что Маллета обязательно поймают и будут судить по всей строгости законов — а в Трирейне они крайне и крайне суровы. Великой Сестре тоже придется дать ему внятные объяснения в связи с тем, что произошло восемнадцать лет назад, а потом и на вчерашнем испытании.

И виновницы понесут крайне строгое наказание.

К тому же это на шаг приближало его к решению, к которому Хакан шел долгие годы. Но все еще откладывал.

Он все еще колебался, хотя Орден Трехликой приложил руку к гибели и его семьи.

— Как так?.. — выдохнула я. — Как они могли?..

— За несколько месяцев до своей гибели отец пытался провести через Сенат законопроект, уравнивавший в правах все религии в Трирейне, — отозвался Хакан. — Естественно, он столкнулся с резким сопротивлением Великой Сестры Тавридии. Та заявила, что своими действиями он разгневает Трехликую Богиню. Но отец продолжил упорствовать, и моя семья погибла.

Какое-то время мы ехали молча.

— Не думаю, — наконец, заговорила я, — что к этому причастны Сестры Трехликой. То цунами, которое уничтожило королевский корабль… Оно было вызвало подземным извержением и не имеет никакого отношения к их Ордену. Сестры всего лишь воспользовались этой ситуацией, решив обернуть все в свою пользу. Снова обо всем наврали, потому что вся их вера основана на лжи! Это попросту не в их силах, — покачала я головой, постаравшись, чтобы мой голос прозвучал как можно более уверено. — Они не могут сотворить подобное!..

— Мне сложно судить об их магической силе, — произнес Хакан, — потому что некоторые из их заклинаний лежат за пределами моего понимания. Со слов Тавридии выходило, что мой отец разгневал Богиню и они не смогли удержать проявление Ее гнева. И, если я пойду по пути своего отца, не только на меня, но и на весь мой народ обрушатся тысяча и одно несчастье. Я этого не хочу, Эйвери!

— Поэтому вы до сих пор и не решились…

— Можешь называть меня на «ты», — сказал мне Хакан. — Закон о равенстве вероисповеданий уже больше месяца лежит у меня в кабинете, но я до сих пор не дал ему ход. Не вынес на голосование в Сенат, потому что знаю: он вызовет массу противоречий не только среди придворных, но и среди простых людей, а это может повлечь за собой роковые последствия для всего Трирейна.

- Месть Сестер Богини, не так ли? — выдохнула я. — Вернее, гнев их Богини, которой они прикрываются для своих целей… О, они просто не в состоянии это сделать! Они не могут вызвать извержение Ингора! То, что сейчас происходит с вулканом, — это вполне естественное явление. Если даже и начнется извержение, Сестры Трехликой не будут иметь к этому никакого отношения! Это сила природы… Мощь, спавшая в недрах земли последнее тысячелетие, над которой не властны ни люди, ни маги, ни приверженцы какой-либо религии! Мой дядя всегда говорил…

Хакан качнул головой, и я тут же закрыла рот.

Он был прав — приплетать в наш разговор дядю не имело никакого смысла. У короля Трирейна не было оснований верить человеку, которого он не знал, не слышал его аргументов и не мог проникнуться его идеями. Потому что Хакан вырос в Трирейне, впитав уважение к культу Сестер Богини с молоком матери.

И я понимала, насколько сложно ему решиться на подобный шаг.

— Пока я не буду до конца уверенным, что от моего решения не пострадают люди, я не подпишу тот указ, — произнес он. — К тому же наша династия придерживалась веры в Трехликую Богиню и в силу Великих Сестер почти тысячелетие своего правления. Но в последние годы они стали брать на себя слишком многое…

Произнес это и вновь погрузился в размышления.

И я не стала ему мешать. Понимала, что Хакан стоит на перепутье.

Застыл, молодой и сильный трирейнский мужчина, наделенный почти неограниченной королевской властью; мужчина, в которого я влюбилась с первого взгляда. Он все еще не мог определиться, как ему поступить… Какое решение принять — поддерживать ли веру, которая стояла у основ его династии, или же сбросить с себя гнет Сестер Трехликой Богини с Трирейна, потому что они явно заигрались с имеющейся у них властью.

Мне очень хотелось ему помочь. Подтолкнуть его к правильному решению, но я не знала, как это сделать. Какие слова подобрать?

Тут дорога свернула за скалу, и внизу я увидела ту самую Обитель, в которой и оборвалась жизнь моей матери. Усилив зрение, разглядела на ее крыше монахинь — они все так же стояли, протянув руки к Ингору, обратив свои лица к вершине.

Молились, уверенные в том, что они смогут удержать его в спящем состоянии.

— Если начнется извержение, вулкан снесет их Обитель с лица земли точно так же, как все остальное, — сказала я Хакану. — Потому что все это вранье! Сказки, которые они рассказывают вам, жителям Трирейна, с самого детства. Ложь от первого до последнего слова. И они врут, глядя в вам глаза… Врут точно так же, как врали моему отцу, сказав, что во мне течет кровь Маллетов. Точно так же, как они врали твоему отцу, когда заявили, что на твою семью якобы разгневалась Трехликая Богиня. Врали, когда заявили, что поставили на крылья принца Ша-Шарина свою печать. Элиас свободен, он может лететь куда ему вздумается, но он здесь, с тобой, чтобы поддерживать мир между вашими странами!.. Врут они и сейчас, чтобы сохранить свои привилегии, получать деньги от жителей Трирейна и держать в узде его короля…

Хакан смотрел на меня, но как и прежде хранил молчание.

Тогда я тронула коленями лошадь. Оставила его одного, давая время поразмыслить над моими словами.

Очень скоро он меня догнал. Протянул фляжку с водой, заявив, что мне не помешает напиться, а то жарит так, словно все черти ада вышли на охоту, не дожидаясь, когда мы сами доедем до мира мертвых.

И я, улыбнувшись, взглянула в красивое лицо. Правда, сейчас по нему стекал пот, оставляя небольшие дорожки на покрывавшей его пыли. Мы все были в дорожной пыли — мелкой, проникающей даже через магическое поле, которое на нас накинул любезный магистр Раккис.

Внезапно я почувствовала, как во мне снова просыпается знакомое вожделение. Передо мной был мужчина — пусть запыленный, но невероятно желанный. Молодой и сильный, хоть и терзаемый сомнениями.

Но именно тот, который мне нужен.

И сейчас он протягивал мне фляжку. Коснулся моей руки пальцами и не спешил их убирать.

Вот и я тоже не стала.

Так и ехали, взявшись за руки, переплетя пальцы, пока дорога не превратилась в совсем уж узкую колею и нам не пришлось разъединить пожатие, чтобы пустить лошадей одну за другой.

Когда мы выехали из дворца — первые километры прошли по пыльной, но вполне хорошей дороге, — время от времени нам еще попадались крестьянские хозяйства. Правда, все дома стояли пустыми. Некоторые со старательно заколоченными окнами и дверьми, но многие были брошены впопыхах — повсюду валялись оброненные вещи, словно их хозяева в большой спешке покидали склон Ингора и стада свои увели.