ЮГАНА - Александр Шелудяков

– Звать меня Екатериной Ивановной. Приглашаю вас на процедуры. – И берет она меня под ручку, как невесту, ведет куда-то и объясняет: – Работаю массажисткой. Буду у вас старческие морщины прогонять со всего тела. Курс «массирования» продлится все лето.

– Привела она меня в баню. Да это, скорее, и не баня, а королевская купальня. Куда ни повернешься, куда ни крутанешься – везде все в белом кафеле, а по нему картины писаны. Оказывается, наш улангаевский художник Андрей Шаманов вытворил это чудо дивное. Там тебе и сказочные девы-красавицы, и мужчины купаются с русалками в обнимку. В бане светло, тепло и воздух как в раю, ароматом цветочным пахнет. А на душе у меня сразу ангелы запели! У стен по порядочку несколько ванн стоит, и почему-то не белые они, а ярко-алой поливы. Средь бани бассейн, что озерко, вода в нем прозрачная и круто посоленная до зелени, морская вода там у них… Приступки к воде выстланы темно-голубым кафелем. Вот радость! Хочешь – хлюпайся в бассейне с морской водой, а не желаешь – укладывайся в ванную или отправляйся под душ.

Агаша от быстрого и восторженного пересказа чуть голос не сорвала, но прокашлялась и снова начала рассказывать да расписывать:

– Тут входит еще одна красавица. Разувает она меня и раздевает, как иву-дубодеренку от коры. И всю мою одежонку уложила в плетеную корзину. Ну, думаю, видать, на прожарку понесла, как в войну, бывало, а зачем? Я ведь не какая-то вшивая гостья наезжая, ветром прибитая. Потом-то я начала приглядываться: откуда воду налить и где бы тазик раздобыть, решила сначала помыться. А Катерина Ивановна остановила меня и пригласила лечь на широкую лавку, которая укрыта чистой, накрахмаленной простынкой. Легла я, под голову резиновую подушечку положила. И тут массажистка начала на моем теле морщины выправлять…

У Агаши во рту пересохло. Она поднялась с дивана, сходила на кухню, выпила стакан молока, А уж потом, вернувшись, снова уселась на диван и продолжала живописать о кайтёсовской больнице:

– Принесла Катерина Ивановна пахучую примочку. Не то духи, не то еще что. И будто утонула я в молоке из толченых лепестков розы, багульника, черемухи. Протерла она меня этим средством досуха. А после подошла благодетельница моя к ванной, нажала кнопку – и полилась из крана вместо воды…

– Молоко? – удивилась Мариана.

– Нет, настоящая пахучая молочная сыворотка. Развалилась я в ванне, утонула в теплой сыворотке молочной. Лежу. И вдруг начинаю чувствовать, как по всему телу красота пошла и морщины начали выправляться на животе, под пупочком… Катерина Ивановна спрашивает меня: «Вам лежать придется около двух часов. Любите ли вы музыку или песни какие? Я подберу для вас запись и включу автомат. Может быть, желаете послушать что-то из поэзии: стихи Пушкина…» Попросила я: мне бы, мол, старинные песни. А на душе у меня и без песен что тебе пушистая белочка хвостом водит. Даже самой хочется петь и плясать.

У Агаши снова в горле запершило. Снова сходила она на кухню. На этот раз попила медового кваса. Мариана слушала Агашу внимательно и с радостью.

– После ванны привела меня Катерина Ивановна в светелку, усадила перед зеркалом и обтерла досуха полотенцем махровым. А потом уложила она меня на кушетку, размяла, расправила все косточки, все морщинки, всю кожу на теле моем перебрала пальчиками, перешшупала, будто готовила меня на продажу к султану в «гарему». После этого накинула на меня простынку бархатистую, усадила на высокий стульчик перед трубатой кишкой, из которой сквозил горячий воздух, и давай гребнем расчесывать мои волосы. Просушила она волосы, косу заплела и зачала на лице у меня массаж делать – мазать, натирать пахучими маслами… Да разве обо всем рассказать. Вот подошло время одеваться. Иду на то место, где разболокалась, одежонку свою оставляла. Смотрю, а там все чужое. Неужели, думаю, украли или подменили? Спрашиваю Катерину Ивановну: так и так-то. Отвечает: «Вашу одежду сожгли. Такой у нас порядок». Я как стояла, так и села голым задом на лавку, ажно в голове мозги взбулькнули. «Да как же это так, спрашиваю, ведь одежонка моя была еще мало ношеная и денег немалых стоила!» – «Так у нас принято. Одевайтесь во все новое», – приказала массажистка. Ее слова как ногтями меня по сердцу скыркнули. Принялась наряжаться в нательное белье, хрустит оно, как снег в морозный день, крахмалено. Костюмчик темно-коричневый из тонкой шерсти, кофточка с воротничком в золотой блестке, горит искрами. Туфли надела такие же, как у Муны топари, на кожаном ходу и легкие, ногам удобно. В таких обутках чувствую себя будто босиком, хоть пляши. Нарядилась. Подошла к зеркалу, смотрю и не могу понять – я это или кто со стороны подошел. От испуга даже перекрестилась…

– Мамусенька, а мне можно на это омоложение сходить?

Агаша смотрела на Мариану и улыбалась: «Куда тебе, душенька, еще моложе-то быть».

Следователь Григорий Тарханов живет в Кайтёсе пятый день. Привело его сюда главным образом желание проникнуть в тайну легенды о «золотой Чижапке». Григорий хорошо знал, что у Перуна Заболотникова хранятся, как великая святыня, родовые рукописные летописи, а также имеется очень богатая библиотека старинных книг. «Вот летопись Кайтёса и ответит на мучительный вопрос, откроет легендарный первоисточник о чижапском золоте» – так считал Тарханов.

Есть на земле немало сокровищ, омытых людской кровью и потом. Но самое великое сокровище – человек, его здоровье. Долголетие и здоровье человека – вот над чем бились русские жрецы, родоначальники Перуна Заболотникова.

Следователь сидел за письменным столом, а старый доктор расположился у окна, около журнального столика, перелистывал «Томские ведомости», подшивку газет столетней давности.

– Слушай, Гриша, а я ведь нашел… Вот оно: поездка Шостаковича по Вас-Югану и Чижапке освещалась на страницах «Томских губернских ведомостей» за тысяча восемьсот семьдесят шестой год. Но тут ничего нового нет по «золотому вопросу», который нас интересует.

Григорий Тарханов ушел в интересный мир научной медицины. Перед ним «Известия Императорского Томского университета», книга раскрыта на странице, где оттиснуто красивым шрифтом: «Журнал публичного заседания». О чем же гласит заседание совета Императорского Томского университета? Что произошло 19 мая 1896 года?

«…Происходило защищение лекарем Ильей Владимировичем Заболотниковым диссертации под заглавием «Физиологические и терапевтические действия жидкой вытяжки конопельного тайника», представленной им для получения степени доктора медицины.

Словесные, практические и письменные испытания на степень доктора медицины он выдержал удовлетворительно. Совет постановил: удостоить Илью Владимировича Заболотникова искомой им степени доктора медицины, в чем и выдать ему установленный диплом».

– Перун Владимирович, – обратился Григорий к старому доктору, – для меня это новость… У тебя ученая степень!

– Э-э, родной ты мой Гриша, было все это при царе Горохе…

– Как понимать эту диссертацию? Что собой представляет конопельник? – полюбопытствовал Григорий, постукивая пальцем в страницу раскрытой книги.

– Родина конопельного тайника – Северная Америка. Это многолетнее растение из семейства кутровых, имеет ветвящийся стебель, достигающий трех метров вышины; имеет длинные, горизонтально ползущие корни, углубляющиеся на семь дюймов или еще глубже. Из надреза свежего корня вытекает млечный сок, твердеющий в каучукообразную массу… Понимаешь, Григорий, я не буду вдаваться в подробности, а скажу только о том, что заставило меня увлечься конопельником. Само семейство кутровых чрезвычайно велико, но в Европе растут только немногие его представители. Однако, несмотря на немногочисленность этого семейства, в то время в медицине обстоятельно были исследованы в физиологическом и терапевтическом отношении только два растения. Оба оказались содержащими сердечные яды, близко стоящие к группе дигиталина, в настоящее время оба растения дают лекарство, которое с успехом применяют при лечении различного рода болезней сердца… Скучно и длинно говорю?

– Мне это интересно. Рассказывай, Перун Владимирович, – попросил следователь.

– Когда я приступил к работе над докторской диссертацией, то в современной литературе того времени попадались отрывочные данные и о еще некоторых растениях из семейства кутровых, но обстоятельных исследований не было. Однако из этих отрывочных данных видно было уже многое и главное то, что из всех кутровых большее внимание обращал на себя конопельный тайник. В кайтёсовских летописных источниках упоминается о том, что более двух тысяч лет назад русские жрецы использовали вытяжку маюра для лечения сердечных и раковых заболеваний, возможно, маюром именовалось какое-то растение из семейства кутровых. В то время когда я начал работать над диссертацией, конопельник уже был забыт, заброшен, к нему пропал интерес медиков. Да и в Америке, хотя корень конопельного тайника и был включен в фармакопею, он оставался главным образом достоянием народной медицины. В Виргинии корень конопельного тайника употреблялся как народное средство при водянке и издавна славился как могущественное мочегонное средство. Если не изменяет мне память, то военный врач Северо-Американских Штатов Кимбал узнал, что для излечения от укуса гремучей змеи индийские знахари успешно пользовались корнем конопельного тайника: после предварительного разреза и насечки на месте укуса рана покрывалась скобленным или порошкованным корнем, а внутрь давался настой из того же корня. Ну, а что касается научной американской медицины, то о конопельном тайнике в ней сведений никаких не было. Вот, собственно, и все, что было мне известно в то время об этом чудесном корне. А потом начался поиск. Было загублено много собак, зайцев, кошек, лягуш… После бесчисленных опытов на животных – успешное лечение больных. А потом защита диссертации…