Пока жива надежда - Дарси Блейк

Может, у отца что-нибудь и получится, а Мартин сделал все, что мог: взял у Бранеров адрес Эллы и писал ей несколько раз.

Если бы письма не дошли до адресата, их бы непременно вернули обратно. Вчера днем, когда он звонил в отель, в котором остановился отец, тот говорил сухо и коротко. Старик сообщил, что связался с Бранерами, уточнил адрес Эллы, но, поскольку она живет в пригороде, еще не сходил к ней, потому что слишком устал с дороги.

Сына беспокоило состояние здоровья отца, он даже хотел немедленно вылететь в Лондон, но старик категорически запретил это делать, заверив, что с ним все в порядке, просто обычная усталость. Мартин решил снова позвонить отцу на следующий день, и если ему не станет лучше, то…

Он посмотрел на свой пустой стакан, а потом — на бутылку, отвернул пробку, но все-таки не стал больше пить. Пока отец не поговорит с Эллой, даже алкоголь не в состоянии вывести его из депрессии.

Тут зазвонил телефон, Мартин буквально подлетел к нему, чтобы снять трубку, пока его не опередили слуги.

— Отец? — воскликнул он и едва подавил вздох, когда услышал голос своего издателя. — О, привет! Да, знаю, я обещал, но я же говорил, что у меня было сотрясение мозга.

Строгая издательница не сочла нужным выражать сочувствие. Нельзя ее винить за подобную холодность: рукопись полагалось сдать три месяца назад. Да, на него навалились неразрешимые проблемы, но профессионал не может позволять себе подобную необязательность ни при каких обстоятельствах.

— Три недели, — ответил он на ее предложение закончить книгу за десять дней. — Да, я сам ее доставлю, даю слово. Я знаю, что уже говорил это раньше, но на этот раз сдержу обещание. Дай мне только еще пару дней, чтобы привести в порядок голову.

— А по-моему, она в порядке, — послышался мягкий голос за его спиной, и Мартин обернулся так резко, что сбросил со стола телефонный аппарат.

Он с трудом верил своим глазам: в дверях стояла Элла. Голос в трубке что-то кричал.

— Что? О, прости, я уронил телефон.

Мартин больше не слушал издателя. Он не отрываясь смотрел на неожиданную гостью. Господи, как прекрасна стоящая перед ним женщина! В своем, казалось бы, простом наряде, она изысканна и хороша. Так к лицу ей эта зеленая туника без рукавов, так подчеркивают ее стройность белые узкие брюки. А волосы! Всего-то взяла и стянула их сзади белой резинкой, а эффект удивительный.

— Черт возьми, Элтхауз, ты меня слышишь? — орала трубка.

Он не слышал ничего. С трудом оторвав глаза от Эллы, Мартин попытался наскоро завершить разговор с заокеанским абонентом. Почему она приехала, что ей сказал отец? Вот вопросы, которые интересовали его, и в эту минуту не было ничего важнее ответов на них.

— Послушай, я должен идти, — сказал Мартин в трубку, не спуская глаз с Эллы. — Здесь, понимаешь, кое-что произошло, и я не могу сейчас разговаривать, я тебе перезвоню. Извини, но в жизни есть вещи поважнее, чем паршивая рукопись.

Он заметил, как изменилось выражение лица Эллы при слове «дорогая» и, положив трубку, пояснил:

— Моя издательница. Буквально преследует меня, потому что я ничего не написал за последнее время. — Мартин пожал плечами. — Так много всего случилось за эти недели.

— Например, сотрясение мозга? — спросила Элла, и он разозлился на отца за болтливость.

— Оно оказалось не очень серьезным. Думаю, мой череп слишком твердый, чтобы его пробить.

— Все травмы головы серьезны, — возразила она натянуто и потом, нервно поежившись, прибавила: — Сочувствую… Я не знала, что Том Дуглас так ко мне относится. Я не давала ему никакого повода… Я не такая, как Сара, что бы ты там ни думал.

Мартин вдруг вспомнил, что не брился сегодня, и его подбородок зарос щетиной. Ему не хотелось вести разговор в столовой, но его комната слишком напоминала бы о том злополучном дне, соединившем и разлучившем их…

— Ладно, с этим покончено, — сказал Мартин после непродолжительной паузы. — Том вернулся на телевидение.

Не стоит откладывать на потом главный вопрос, который его волновал:

— Почему ты здесь? Как решилась?

— Я приехала сказать… что не получала твоих писем. Твой отец сообщил мне, что ты писал мне. Я об этом ничего не знала.

Мартин выругался и уставился на нее непонимающим взглядом.

— Но Бранеры знали, где ты живешь? Они мне и дали твой адрес.

— Они знали, — сказала Элла и облизнула губы кончиком языка.

Как же он тосковал о ней, сотни раз вспоминая эту милую ее ужимку! Как хотел припасть к ее губам!

— У Селмы есть мой адрес, и она написала, что твой отец хочет связаться со мной. Но… — Элла покраснела, — я думала, что он будет говорить со мной о… прошедшем, и не хотела снова проходить через это.

Мартин с недоверием взглянул на нее.

— Постой-ка, давай разберемся. Ты не получала моих писем, но получила сообщение моего отца?

— Да.

— Так что же случилось? — Он нахмурился. — Если Бранер замешан в этом, я…

— Нет, он не виноват. — Элла помедлила. — По крайней мере, мы с твоим отцом так не думаем. Мистер Элтхауз считает, что ты отдал письма Тому, а тот, видимо, их не захотел отправить.

Мартин выругался.

— Значит, до тех пор, пока мой отец не пришел к тебе вчера…

— …позавчера.

— Неважно. До тех пор ты полагала, что я все еще верю сказанному Сарой?

Она кивнула.

— Господи! — воскликнул он. — А я сижу здесь и думаю, что ты все еще ненавидишь меня.

Элла пожала плечами.

— Как я могу тебя ненавидеть! — Голос звучал мягко. — Наша с тобой связь возникла потому, что я сама этого захотела. Твой отец сказал, что ты беспокоишься обо мне. Значит ли это, что ты простил мне мое происхождение?

— Мне нечего прощать, — ответил он, все еще с трудом веря, что она действительно находится здесь, рядом с ним. — Ты же не виновата в грехах своей матери! Кроме того, ты самое лучшее из того, что составляло и составляет мою жизнь.

— Это правда?

— Конечно. Возможно, поэтому я и предположил самое худшее. Просто не верил в возможность продолжительного счастья. То, что Сара рассказала о брате и твоем отце, могло быть достаточной причиной… для того, чтобы ты… ну, ты понимаешь…

— О, Мартин!

— Знаю, знаю. Но я еще никогда не испытывал ничего подобного и попался. Я и Сара… Ну, предположим, у нее есть причина мне вредить. — Он поморщился. — Я одно из ее разочарований.

— Твой отец рассказал мне все. Он беспокоится о тебе, — сказала Элла.

Глаза Мартина сузились.

— Ты когда-нибудь сможешь простить меня за все, что я сделал? Как я мог позволить тебе уехать! Я же должен верить тебе, и никому больше. Ты совсем не такая, как Сара. Просто не могу себе простить, что отпустил тебя.