В крымском подполье - Иван Козлов

При следующей встрече Шевченко опять настойчиво просила помочь Подскребову поскорее перебраться к партизанам.

— Он так издерган, бедный, что смотреть на него жалко. Вчера чуть не попал опять в гестапо.

— Как так?

— Его скрывает теперь моя хорошая знакомая, Аннушка Наумова. На ночь запирает его в подвале, а днем он сидит в комнате. Неожиданно явились немцы осматривать квартиру. Зашли в одну комнату. Идут в другую, а там — Подскребов без документов. Можете себе представить ее положение! Но Аннушка не растерялась. Неграмотная, а такая смекалистая! Она сказала солдатам: «В эту комнату нельзя. Там живет немецкий офицер». И немцы тотчас повернули.

— Смелая женщина! — сказал я.

— Хорошая. Немцы ее сына грузовиком раздави ли.

— Что она делает?

— Работает дворником и уполномоченной по дому.

— Можно устроить у нее конспиративную квартиру?

— Безусловно. Она на все пойдет. Вот только Подскребова отправьте, и квартира будет.

— Подождите еще немного. Человек из леса скоро будет здесь.

Я поручил Ольге найти надежных патриотов среди железнодорожников, хотя бы двух-трех человек, имеющих доступ к поездам.

Скоро я познакомился и с ее мужем — Сергеем. Беседуя со мной, он не спускал с меня широко раскрытых испуганных глаз и отвечал на вопросы не сразу, сухо и односложно.

— Можете организовать в Сарабузе диверсионную группу? — спросил я.

— Что она будет делать?

— Взрывать поезда.

— Чем?

— Минами.

— У нас нет мин.

— Я вам дам.

— Мы не умеем с ними обращаться.

— Научим.

Он подумал и неопределенно ответил:

— Я там человек новый. Выясню.

Я прекрасно понимал нерешительность и напряженность Сергея. Он недавно пережил весь ужас провала группы, в которую проник провокатор. Подозрительность к новому человеку — одна из самых тяжелых обязанностей людей подполья.

— Действуйте смелее, — продолжал я. — У вас есть аэродром, установите с ним связь, снимите план аэродрома. Нашим нужен этот объект для бомбежек.

— У меня там нет знакомых.

— Устройте туда на работу своего человека. Над железной дорогой и аэродромом установите строгий контроль и через вашу жену посылайте мне сведения.

Мы установили для Сергея кличку «Савва». Примерно через неделю ко мне пришла радостно возбужденная Ольга:

— Сарабузцы начали действовать. Сергей просит взрывчатку. Надо доказать людям, что он действительно связан с подпольной организацией.

И с гордостью рассказала о проделанной в Сарабузе работе.

Технорук Заготзерна Мещанинов, с которым Сергей был откровенен, предложил познакомить его с надежными ребятами-железнодорожниками. Среди них был комсомолец Николай Шевченко, смелый, боевой парень, не раз ходивший на розыски партизан. Сергей и Мещанинов решили с ним поговорить.

— Работать по линии подполья будешь? — прямо спросил Мещанинов.

В присутствии незнакомого человека Николай ответил уклончиво:

— Я уже давно работаю на железной дороге.

— Это работа на немцев, — вмешался в разговор Сергей, — а нам нужно работать на себя.

— Что же нужно делать?

— Получите листовки и будете распространять. А потом дадим кое-что посолиднее для фрицев.

— Ясно.

— Отбери самых надежных и организуй группу, — Продолжал «Савва». — Таков приказ из леса.

— У вас есть связь? — оживился Николай.

— Иначе мы бы с тобой не говорили.

Когда стемнело, на квартиру Николая Шевченко собрались рабочие: слесарь станции Сарабуз Петр Коляда, ремонтный рабочий комсомолец Алексей Лядов, охранник железной дороги Григорий Скупко и комсомолец Анатолий Каминский, работавший конторщиком на сарабузском вокзале.

На стол выложили деньги, карты и, «играя в очко», наметили план действий.

В поселке Сарабуз был учитель Массунов, хорошо известный подпольщикам. Сергей завербовал в подпольную организацию и Массунова, дав ему кличку «Заря». С сарабузским аэродромом установили связь черев пожарника Василия Мироненко.

За неделю Сергей оформил в Сарабузе три патриотические группы из семнадцати человек.

В их числе была советская девушка Мария Затули-Ветер, работавшая переводчицей в немецкой комендатуре. Мария доставала нам потом ценные разведданные и нужные бланки с печатями.

За две недели ноября сарабузские подпольщики совершили несколько диверсий.

Коляда выпустил бензин из двадцатишеститонной цистерны. Скупко перерубил два телефонных кабеля. Николай разбил на станции два телефонных аппарата.

Обрадованные удачным началом, ребята потребовали от Сергея взрывчатки, чтобы взорвать поезд.

Тогда-то Ольга и пришла ко мне.

Мины, принесенные мною из леса, были на исходе. Гриша почему-то не приходил, и я смог дать в Сарабуз только одну мину.

Этой миной сарабузские подпольщики решили взорвать на аэродроме штабель бочек с бензином.

Вечером перед уходом с работы пожарник Мироненко заложил мину в горючее. Мина с шестичасовой дистанцией должна была взорваться ночью. Но прошла ночь, утро, наступил день, а мина не взрывается.

Взволнованный Николай прибежал к Сергею:

— Вы что, играть задумали или людей угробить хотите? Так мы вас скорее угробим!

«Я тогда так и подумал: старик — провокатор и дал липовую мину», рассказывал мне потом Сергей.

В то время нам еще не было известно, что магнитные мины при низкой температуре действуют значительно позднее установленного времени. Так получилось и в этом случае. Погода стояла холодная, и мина сработала через тридцать часов вместо шести.

Взрыв произошел ночью. На аэродроме начался большой пожар. Мироненко, притворившись растерянным, схватил брандспойт и, не открыв крана, бегал с ним около огня, пока какой-то ненец не догадался пустить воду. Сгорело тридцать бочек бензина. Когда все затихло, Мироненко, вытирая со лба сажу и пот, спросил у немцев:

— Как могло случиться такое безобразие?

— Дас ист партизан, — немец указал на горы.

Диверсанты остались довольны и потребовали от Сергея побольше «маленьких магнитных черепах», как они прозвали мины.

Только после взрыва на аэродроме Сергей окончательно убедился, что я не провокатор, и у нас с ним установились крепкие, дружеские отношения.

Через несколько дней Ольга без вызова пришла ко мне и, вопреки моему запрещению, привела Андрея Подскребова. Он стоял у калитки.

Ольга волновалась, в ее глазах блестели слезинки.

— Что хотите делайте, а я не могла… Вы поймите, я спустилась к нему в подвал. Держусь поближе к свету, а он сидит у стенки. И вдруг вижу — он все от кого-то отмахивается, будто дерется. Понимаете, крысы его живого кусают. У меня сердце похолодело. «Давай, — говорю ему, — куда-нибудь пойдем, пока они тебя не загрызли». Вы только посмотрите, на кого он похож!

В самом деле, я никогда бы не узнал Подскребова. И радостная и горькая была у нас встреча. Подскребов был в очень тяжелом нервном состоянии. У него уже была фиктивная справка о работе. Я дал Филиппычу указание устроить Подскребова пока к какому-нибудь подпольщику.

Тот устроил, но надо же так случиться, что именно в эту ночь в дом, где приютили Подскребова, пришли немцы проверять документы. Спасла справка, но немцы предупредили:

— Если завтра не пропишетесь, будете арестованы.

Устроили Подскребова на чердаке в другом доме. Но и туда приходили с обыском, и он еле спасся.

Что делать? Ольга подвязала ему шарфом зубы, чтобы не бросалось в глаза его изможденное лицо, и повела обратно к Наумовой.

Глава десятая

В середине ноября неожиданно появился пропавший «Серго». Он пришел ко мне вместе с одним из своих помощников, Петей Смирновым, у которого была странная кличка «Семь плюс восемь», и связным Колей — мальчиком лет пятнадцати. Фалиппыч знал «Серго» и познакомил меня с ним.

Это был грузин высокого роста, плотный, с умными черными глазами и маленькими усиками. Одет очень элегантно, в модном костюме, в новом демисезонном пальто.

Я ему очень обрадовался.

— А мы боялись, что с вами несчастье случилось.

— Пустяки. Имел маленькое приключение. — «Серго» добродушно улыбнулся, приглаживая зачесанные назад черные волосы. — Был в Воинке. Оттуда решил поехать на Перекоп — посмотреть, что там делается у немцев, и наладить связь с нашими. Поехал на грузовой с надежным парнем — шофером. Все было хорошо, только пропуска на машину у нас не было. На станции Ишунь к нам придрался немецкий жандарм и задержал. Сам сел за руль, а с нами посадил русского полицая. Везет обратно в Воинку. Что делать? Не умирать же! Я говорю полицаю: «Ты русский, и мы русские, давай убьем немца и уедем в лес к партизанам. Ты нас спасешь, а мы тебя». Он сначала задумался, а потом как застучит в кабинку: «Партизаны! Хотят нас убить!» Жандарм сразу остановил машину, выскочил, пистолет — на нас. Нам скрутили руки, привезли в Воинку, посадили в каталажку. Но у меня хорошие подпольщики. Ночью нас освободили и на линейке доставили в город.