Звонок с того света - Наталья Александрова

по своему обыкновению, скороговоркой пробормотал Иван Петрович. – Так как же с ужином-то? – снова спросила Марианна Васильевна, терпеливо дождавшись конца цитаты. – Что вы! – Иван Петрович замахал руками. – Я таких изысков сроду не пробовал, не хочу и привыкать! И тем более на работе я нахожусь, дел еще невпроворот.

– Я хотела спросить, – Лена говорила более твердо, – как продвигается следствие по делу моего отца. Его жена призналась во всем? Когда дело передадут в суд?

– Ох, до этого еще далеко... – вздохнул Иван Петрович. – Она была в очень плохом состоянии, все время истерики, пыталась даже вскрыть себе вены... Ее поместили в Псковскую психиатрическую больницу, в специальную палату, пока врачи допрашивать не разрешают. Адвокат прибыл из Петербурга, хлопочет, чтобы ее вообще туда перевели, в частную лечебницу.

«Сама хотела самоубийством покончить, а адвоката все же из Петербурга выписала, – подумала Надежда. – Ох и штучка эта Алиса! Не иначе как первого своего муженька она тоже прикончила...»

Она перехватила взгляд Ивана Петровича и прочитала в нем те же мысли.

– Если хотите официально все узнать, то обратитесь к следователю, – сказал Белкин Лене, – только придется, конечно, документы предъявить, подтверждающие ваше с господином Баруздиным родство.

Надежда уже достаточно изучила капитана Белкина, чтобы понять, что в словах его содержался намек. Лена тоже намек уловила и протянула ему заранее приготовленный паспорт.

Капитан паспорт внимательно пролистал, также посмотрел зелененькую книжечку свидетельства о рождении. Судя по его лицу, документы были в полном порядке.

– Давно прилетели к нам? – мягко спросил Белкин, отдавая Лене документы.

Она молча протянула ему билет на поезд.

– Так-так... вагон пятый, плацкартный, место двенадцатое... Стало быть, сегодня рано утром в Псков, а потом сразу сюда... Не повезло вам, что и говорить... Примите соболезнования...

Лена молча наклонила голову, а капитан обратился к Надежде:

– Уж извините, Надежда Николаевна, никак не могу вас сегодня отвезти. То есть я-то могу, да поздно уже, автобусы не ходят. А до Питера далеко...

– Да я уж поняла, – вздохнула Надежда, – куда на ночь-то глядя...

– Так что завтра с утречка я у вас, тем более что и протоколы завтра будут. Так что позвольте откланяться.

Надежда пошла проводить его до ворот, ей хотелось перекинуться с капитаном двумя словечками.

– Стало быть, с допросами Алисы пока получилась заминка, так? Расследование застопорилось? – спросила она вполголоса, оглянувшись на окна дома.

– Ну отчего же... – нехотя заговорил Белкин, – эксперты работают. Там еще ведь смерть Олега Щеглова...

– И Петра Афанасьевича... – подсказала Надежда.

– А что Петр Афанасьевич? – удивился капитан. – Официально признано, что смерть гражданина Верещагина Петра Афанасьевича наступила от острой сердечной недостаточности. У старика больное сердце было и полный букет болезней. У него в столе одних справок медицинских два ящика!

– Да? – вскинулась Надежда. – А куда таблетки делись из пузырька? Накануне был почти полный, а осталось всего две штуки! Вот вы мне скажите, вы хоть поинтересовались у врачей, что с человеком станется, если он вместо одной таблетки сильного сердечного лекарства примет штук десять? Или больше?

– Ну, наверное, ничего хорошего не будет, – неохотно согласился капитан Белкин, – вполне может гражданин окочуриться... Только где вы тут видите злой умысел? Может быть, таблетки сами по комнате раскатились...

– Не-а, – покачала головой Надежда, – я смотрела, под кровать даже лазила... И стакан с отваром куда-то подевался...

– Что еще за отвар? – нахмурился Белкин.

И Надежда рассказала ему, что Марианна Васильевна каждый вечер перед сном подавала старику стакан отвара из ромашки, мелиссы и чего-то там еще. Дескать, успокаивает, и спится после него хорошо.

– Ну, значит, старик сам растворил в отваре кучу таблеток и напился на ночь! – решительно сказал Белкин. – Перспектива перед ним маячила беспросветная, сами слышали, как он про Алису говорил.

– Что-то сомнительно... – пробормотала Надежда, – говорил-то он говорил, однако был жизнелюбом. Это что же получается – наелся за ужином, винца выпил, музыку послушал, а потом пошел и отравился? Как-то не вяжется...

– Ох, Надежда Николаевна, не знаете вы жизни! – вздохнул Белкин. – Сколько в моей практике такого было! Одинокие пожилые люди очень склонны к суициду! Жизнь у них тяжелая, надеяться не на что... Чем в нищете от голода погибать, лучше уж так...

– А куда же тогда стакан делся? – зло спросила Надежда, ей очень не понравилось, что капитан упрекнул ее в незнании жизни. Сам тут больно во всем разбирается, любитель Пушкина!

Вместо того чтобы отмахнуться от Надежды Николаевны, капитан рассердился, видно, в глубине души понимал, что она не просто так завела этот разговор.

– А чего ж вы мне раньше о стакане не сказали? – рявкнул он.

– А вы спрашивали? – окончательно разозлилась Надежда. – Вам бы только дело закрыть!

– Слушайте, но кому понадобилось этого старика убивать! – Белкин взмахнул руками. – Кому он мешал-то? На наследство претендовать никак не мог, никаких у него прав не было! Одинокий был старик, жил в доме на всем готовом, приживал, в общем. И Баруздину не родной был дядя, теткин муж.

– А тетка умерла, что ли? – на всякий случай спросила Надежда.

– Да откуда я знаю! – Белкин махнул рукой. – Уж наверное... Алиса небось этот вопрос выяснила, прежде чем мужа убивать, ей лишние родственники ни к чему...

– Выходит, не до конца выяснила! – подхватила Надежда. – Вот теперь все дочке достанется. Кстати, вы не удивлены таким ее своевременным приездом?

И тут же пожалела о своем вопросе.

– Надежда Николаевна, – отчеканил Белкин, – у меня два убийства неоформленных на шее висят. Адвокат у Алисы Яновны просто зверь, дело свое знает, того и гляди ее от всего отмажет. Тут же я никакого криминала не вижу. Ну приехала девушка из провинции, возможно, не так уж сильно она папочку любила, а хочет свой кусок наследства оттяпать. Так это не мое дело. Тут пускай нотариусы да адвокаты разбираются, кому там что причитается, мне и своих забот хватает. Так что позвольте откланяться, и так задержался тут с вами.

– Всего доброго, Иван Петрович! – холодно ответила Надежда. – И предупреждаю, что если завтра утром вы не явитесь, я возьму у Павла тачку, погружу на нее чемодан и пойду пешком до шоссе. Если вы думаете, что я не дойду, то глубоко ошибаетесь. А там уж кто-нибудь меня подвезет... И на ваши протоколы мне плевать, убийца уже арестован, вы не имеете никакого права задерживать меня здесь. Так что чао-какао, как выражается мой сосед-тинейджер!

– Ну-ну, – усмехнулся Белкин, – чао так чао... Завтра увидимся!

Посреди ночи Надежда Николаевна внезапно проснулась от какого-то странного звука. Она лежала в постели и прислушивалась, пытаясь понять, что ее разбудило.

Где-то совсем рядом раздавался негромкий, но вполне отчетливый скрип.

Повернув голову в направлении этого звука, Надежда поняла, что кто-то осторожно открывает окно в ее комнате.

Надежда Николаевна никогда не отличалась трусостью, однако сейчас она почувствовала, что на лбу у нее выступили капли ледяного пота, а сердце забилось, как пойманная птица.

Она смотрела на окно, боясь пошевелиться, и наконец разглядела на фоне светлого прямоугольника, задернутого шелковистыми шторами, отчетливо проступивший человеческий силуэт. Негромко звякнул оконный шпингалет, и окно приоткрылось, впустив в комнату свежесть ночи и влажные шорохи ночного сада.

Незнакомец протиснулся сквозь приоткрытое окно, мягко спрыгнул на пол. Теперь его отделяли от Надежды только шторы да два метра пустого пространства от окна до кровати...

Надежда попыталась вскочить – но не смогла двинуть даже рукой, парализованная мучительным страхом, хотела вскрикнуть – но голос ее не слушался...

Страшная тень двинулась вперед. Раздвинув шторы, она приблизилась к кровати. За спиной незнакомца ярко и таинственно сияла полная луна, освещая комнату призрачным светом, но только ослепляя Надежду, не позволяя ей разглядеть лицо злоумышленника.

А в том, что это злоумышленник, что его появление таит в себе угрозу и опасность, ей не приходилось сомневаться.

Незнакомец сделал еще несколько шагов.

Паркет негромко скрипел под его ногами, шторы на окне беззвучно колыхались, подхваченные сквозняком, усиливая нереальность и ужас происходящего.

Надежда не могла шевельнуться, она только в ужасе смотрела на приближающуюся фигуру.

Незнакомец обошел кровать, склонился над ней.

Теперь лунный свет освещал его лицо, но это ничуть не помогло Надежде узнать его: это лицо было странной маской без глаз, безо рта, просто слепым серебристым овалом...

Тонкие руки потянулись к Надежде...