Око времени - Стивен Бакстер

В ту ночь Николай и Сейбл лежали рядом под одеялом, от которого удушливо пахло конским волосом. Со всех сторон храпели монголы. Но когда бы Коля ни приподнял голову, кто-то из них всегда не спал и сверкал глазами в полумраке, озаряемом отсветами очага. Николай почти совсем не спал. А Сейбл положила голову на Колино плечо и проспала несколько часов. Он просто поражался ее выдержке.

Ночью поднялся ветер. Юрта покачивалась и скрипела, как лодка посреди моря степей. Коля не спал и гадал, что стало с Кейси.

19

ДЕЛЬТА

Позавтракав, секретарь Евмен отпустил слуг. Набросив на плечи лиловую мантию, он оттолкнул рукой тяжелый кожаный лоскут на входе в шатер и вышел.

Тучи рассеялись и обнажили чистое голубое небо, бледное, как вылинявшая краска. Жарко палило утреннее солнце. Но посмотрев на запад, в сторону моря, Евмен увидел, как там собираются и клубятся черные тучи, и понял, что грядет непогода. Даже местные жители, льнувшие к лагерю армии и продававшие амулеты и прочие безделушки, утверждали, что сроду не помнят такой погоды.

Евмен отправился к шатру Гефестиона. Прогулка получилась нелегкой. Земля расквасилась, превратилась в мягкую желтую жижу, взбитую копытами животных и ступнями людей.

Вокруг к небу поднимались дымы тысяч костров. Из шатров выходили люди, выносили промокшую и перепачканную грязью одежду и доспехи, сушили все это у огня. Некоторые сбривали щетину: приказ чисто бриться был одним из первых, отданных царем, когда он получил под командование войско отца, павшего от руки заговорщиков. Александр упорно настаивал на этом, чтобы чужака всегда можно было отличить, чтобы убийце труднее было близко подобраться к царю. Македоняне, ясное дело, ворчали и возмущались из-за этой глупой греческой выдумки. Роптали они и из-за того, что им откровенно не нравилась премерзкая, варварская страна, в которую привел их царь.

Солдаты всегда были любителями поворчать. Но когда флот впервые вошел в дельту реки, проплыв по Инду от царского лагеря, Евмен и сам испытал нешуточное отвращение: зной, вонь, тучи мошкары над заболоченной землей. Но Евмен гордился тем, как вышколил свой разум: мудрый человек продолжает делать свое дело, невзирая на погоду.

«Богоравные цари, – думал он, – тоже мокнут под дождем».

Шатер Гефестиона был роскошен, куда красивее шатра Евмена – знак особого отношения царя к ближайшему приятелю. Жилые помещения были окружены несколькими прихожими и тамбурами и охранялись отрядом щитоносцев, составлявших элиту войсковой пехоты. Они считались лучшими пешими воинами в мире.

У шатра Евмена встретил стражник. Македонянин, конечно. Он, безусловно, знал Евмена, но загородил секретарю дорогу, выставив перед собой меч. Евмен постоял несколько секунд, не двигаясь с места и глядя на стражника немигающим взглядом. В конце концов воин сделал шаг в сторону и пропустил Евмена.

Враждебное отношение македонского воина к греку-чиновнику было таким же неизбежным, как погода, хотя основано было на невежестве: разве могли эти полуварвары представить, каким образом крутятся все колеса в огромном механизме армии, что все живы, сыты, собраны и направлены куда нужно исключительно за счет скрупулезной работы секретариата под руководством Евмена! Евмен порывисто вошел в шатер и огляделся.

В тамбуре царила суматоха. Управляющие и слуги складывали столы, собирали с пола осколки битой посуды и клочки рваных одежд, промокали пролитое вино и еще какие-то пятна, похожие на блевотину с примесью крови. Прошедшей ночью Гефестион явно принимал у себя полководцев и других «гостей».

Личный слуга Гефестиона был суетливый толстяк-коротышка со светлыми волосами, имевшими необычный земляничный оттенок. Продержав Евмена на пороге ровно столько времени, сколько было нужно слуге для пущей важности, он поклонился и, махнув рукой, показал, что секретарь может войти в покои Гефестиона.

Гефестион в ночной сорочке возлежал на ложе, небрежно укрытый простыней. Он служил центром бурной деятельности: слуги раскладывали перед ним одежды, подавали еду, кувшины с водой. Сам же Гефестион, подперев голову согнутой в локте рукой, лениво жевал поданное ему на подносе мясо.

Простыня заходила ходуном. Из-под нее выбрался мальчик с опухшими спросонья глазами и с оторопевшим видом сел. Гефестион улыбнулся ему, прижал пальцы к своим губам, к губам мальчика и потрепал его по плечу.

– Ступай.

Обнаженный мальчик слез с кровати. Слуга набросил ему на плечи накидку и вывел из покоев.

Евмен, ожидавший у входа, старался не выказать отвращения при виде всего этого. Он жил и трудился рядом с македонянами достаточно долго и научился их понимать. Под управлением царей они объединились в силу, способную завоевать весь мир, но по сути они были выходцами из горных племен, и всего-то пара поколений отделяла их от обычаев предков. Евмен даже заставлял себя участвовать в их буйных пирах, когда это было оправдано с политической точки зрения. И все же... Некоторые из слуг были сыновьями македонской знати, их послали прислуживать военачальникам царя, дабы они тем самым завершили свое образование. Евмен мог только вообразить себе, какое впечатление производила на этих юношей работа по утрам, когда им приходилось выметать и смывать вонючую блевотину смертельно надравшегося накануне воина-варвара. А ведь некоторым доводилось оказывать своим господам и услуги иного рода.

Наконец Гефестион заметил Евмена.

– Ты сегодня рано, секретарь.

– Не думаю, что так уж рано. Не раньше, чем солнце снова взмыло в небо.

– Значит, я проспал. Ах! – Он помахал небольшим вертелом, на который были нанизаны кусочки мяса. – Отведай немного. Никогда бы не подумал, что дохлый верблюд окажется таким вкусным.

– Индусы добавляют к пище так много специй, – объяснил Евмен, – потому что едят протухшее мясо. Я предпочитаю фрукты и баранину.

– Ты ужасный зануда, Евмен, – натянуто выговорил Гефестион.

Евмен ничем не выдал раздражения. Несмотря на бесконечные препирательства с Гефестионом, он, скорее всего, понимал настроение македонянина.

– А ты скучаешь по царю. Насколько я понимаю, вестей от него нет.

– Половина разведчиков вообще не вернулись.

– И ты находишь успокоение в утехах с пажом?

– Ты слишком хорошо знаешь меня, секретарь. – Гефестион бросил вертел на блюдо. – Пожалуй, ты прав насчет специй. Они прошлись по моим кишкам, словно конница союзников сквозь ряды персов...

Он слез с постели, снял ночную сорочку и облачился в чистую тунику.

«Этот македонянин не похож на других», – всегда думал о нем Евмен.

Гефестион был выше многих ростом. Правильные черты лица (только нос чуть длинноват), ярко-синие глаза, коротко остриженные черные волосы, хорошая осанка. Не приходилось сомневаться в том, что он воин, это подтверждали многочисленные шрамы на теле – следы ранений.