Грязные игры - Фридрих Незнанский

Это еще зачем? — удивился Валера.

Э-э, — махнул рукой Караханов, — молодые люди, любовь, туда-сюда, не дай Бог, она забереме­неет. Что тогда? Считай, все коту под хвост. С бе­ременной женщиной лучше не связываться. Она что захочет — то и будет делать. И ничем ее не заста­вишь. Так что только деньги потеряем.

Валера молчал.

Ты не беспокойся, — похлопал его по руке Ка­раханов, — я о ней буду, как о дочери, заботиться. Сам понимаешь...

Куда же мне ехать? В Астрахань?

Нет. О чем ты говоришь? Про свою Астра­хань забудь уже. За границу езжай.

Как это? — испугался Валера. Мысль о загра­нице по тем временам была почти что крамольной.

Очень просто. Отправлю тебя на ПМЖ.

Куда? — не понял Валера.

На постоянное место жительства, — объяснил Караханов. — В Израиль. Сделаем тебе визы, по­живешь, посмотришь. Может, и возвращаться не захочешь.

Я не хочу в Израиль!

Ну, не поедешь, — пожал плечами Караханов, — доедешь до Вены, а там выберешь, куда дальше по­даться. Многие в Америку едут. В Америку хочешь?

Кто же тогда не хотел в Америку?! Валера кив­нул. Отказываться от такого шанса он не мог.

Слушай, я тебе плохого не хочу, — продолжал Караханов, — пойми меня правильно. Если бы ты был в Москве один такой, я бы сказал: пожалуйста, дорогой, работай, зарабатывай. Но если я сейчас тебе позволю, завтра еще двести человек приедут. Ум­ных людей у нас много. Как и талантливых певцов.

Он тяжко вздохнул.

...Очень много. Поэтому нельзя тебе оставать­ся. И я, старший, тебя как брата прошу: уезжай. А то хуже будет.

И Валера решился:

Хорошо. А сколько я получу?

Пятьдесят, — быстро сказал Караханов.

Чего? — не понял Валера.

Пятьдесят тысяч.

Это смешно, пятьдесят тысяч мы зарабатыва­ем за два месяца.

Пятьдесят тысяч долларов.

Для Валеры, который только-только тогда при­коснулся к большим деньгам, это была фантасти­ческая сумма. За прошедший год он сумел отло­жить только примерно ее десятую часть. Тем не менее он поморщился и повысил ставку:

Давайте сто.

Караханов с уважением потрепал его по щеке:

А ты настырный. Люблю настырных. Ладно, дам тебе семьдесят. И билет оплачу. Так ты куда поедешь?

А где лучше?

Тебе, наверное, лучше в Америку. А я больше Израиль люблю. Там тепло, фрукты, море, женщи­ны красивые.

Караханов мечтательно закатил глаза.

...Через две недели Валера уже летел в самолете Москва — Вена. Фатиме он ничего не сказал — и как бы он ей объяснил, что элементарно продал ее Караханову.

«Ничего, привыкнет», — успокаивал себя Вале­ра. И надо сказать, быстро успокоил. Его ждала новая жизнь.

Кроме того, его радовала мысль, что он все-таки утер нос королю шоу-бизнеса...

Сигарета догорела до самого основания, но не­рвы не успокоила. Патрик Норд бросил ее в пепель­ницу и сразу же достал новую.

Это черт знает что! — произнес он вполго­лоса.

Нет, он не может просто так сидеть сложа руки! Сначала Жора, потом хоккеисты. Не говоря уже о... Но это, впрочем, он предвидел. И был готов.

А если так будет продолжаться, то, пожалуй, можно считать, что он проиграл...

Нет! Этому не бывать. Он еще никогда в жизни не проигрывал. Шел на компромисс — такое быва­ло. Но проигрывать...

Патрик Норд снял трубку.

Слушаю, мистер Норд, — донеслось из нее.

Джон, закажите билет на завтра в Москву.

На какое время?

Самый ранний рейс.

Обратную дату проставлять?

Нет. Оставьте открытой.

Положив трубку, Патрик Норд по очереди открыл несколько ящиков своего стола. Наконец он выу­дил из множества бумаг обтрепанную красную кни­жечку. Это был советский паспорт на имя Валерия Мунипова...

21 час

Москва,

Генеральная прокуратура РФ

Когда я вышел из прокуратуры, уже почти стем­нело. И поэтому не сразу заметил, что сразу же, как только я оказался на улице, из машины, при­паркованной на противоположной стороне улицы, вышел высокий человек в светлом плаще и тороп­ливо пошел ко мне.

Гражданин Турецкий! — негромко позвал он, оказавшись в нескольких шагах от меня.

Я обернулся:

Да, это я.

Я вас давно здесь жду. Моя фамилия Стриж.

Стриж?

Да, Стриж. Александр Эдуардович.

Вот это неожиданность! Так вот он какой, этот миллиардер, если, конечно, верить газетной статье, которую мне подсунул Меркулов. Председатель Рос­сийского фонда спорта. На его месте я бы еще дол­го не показывался в Москве. По крайней мере до тех пор, пока не окончится этот отстрел крупных спортивных функционеров. А может, он уже окон­чился? Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить...

Очень хорошо, что вы вернулись из команди­ровки. Мы как раз хотели с вами встретиться.

Да-да, — как-то растерянно повторял он.

Может быть, зайдем в прокуратуру? Там и поговорим.

Мне бы не хотелось, — сказал он, глядя в сто­рону.

Почему?

Видите ли, я бы не хотел, чтобы о моей встрече с вами кто-нибудь знал. Или хотя бы догадывался.

Гражданин Стриж, прокуратура — это одно из самых безопасных мест в Москве. Кроме того, мы бы все равно вызвали вас повесткой.

Повесткой? — почему-то перепугался Стриж.

Ну да, — пожал плечами я, — конечно, повес­ткой. Что тут странного?

Нет... Ничего. Просто о том, что я нахожусь в Москве, еще не знает никто. За исключением двух­трех человек. И вас, разумеется.

Не беспокойтесь, — пошутил я, — мы проник­нем в мой кабинет инкогнито.

Стриж недоверчиво посмотрел на меня, и я по­нял, что шутка моя неуместна. Потому что в гла­зах его был какой-то вселенский неизбывный страх.

Надо сказать, в отличие от своих бывших (а мо­жет, в недавнем прошлом и настоящих?) коллег Стриж не страдал той безобразной полнотой от­ставного спортсмена. Напротив, он был худым, даже сухощавым. Его лицо украшала небольшая бородка и очки в замечательной тонкой оправе. Вообще, он скорее походил на профессора, чем на спортсмена.

Пойдемте, — я взял его за локоть. Он послуш­но последовал за мной.

Эх, Ирина, сегодня тебе опять придется ужинать в одиночестве!

Ну вот, — сказал я, когда мы вошли в каби­нет,— садитесь и рассказывайте, что вас привело ко мне.

Прежде всего... Я, собственно... я хотел спро­сить вас о Леве...

Я покачал головой.

Ваш сын порядочно влип. Попытка похище­ния, как вы понимаете, это не шуточки.

Конечно, про то, что он еще и участвовал в напа­дении на машину с хоккеистами, я не сказал.

Да, я понимаю. Но все-таки и вы тоже долж­ны понимать. Он совсем молодой. Почти мальчик.

Почему они все называют его маленьким маль­чиком? Я в его годы уже... К своему стыду, я так и не вспомнил, что именно я делал полезного для об­щества в его годы. Ну ладно, это не важно.

Вы взрослый человек, — строго сказал я, — и должны знать, что в нашей стране совершенно­летними становятся в восемнадцать лет. Поэтому он будет отвечать по всей строгости закона. Одна­ко вы можете помочь следствию тем, что расска­жете некоторые интересующие нас подробности. Кстати, почему он живет не с вами, а у двоюрод­ного брата?

Стриж горестно вздохнул:

Это длинная история. Дело в том, что я раз­велся с женой, матерью Левы. Он в это время был в армии. Ну и у меня появилась другая женщина. А мальчик почему-то воспринял это очень болез­ненно. Не могу понять почему. Ну и ушел из дома.

А как ваша новая жена?

Ну до этого дело не дошло...

До чего?

До женитьбы. Мы в итоге расстались. Но Лева обратно не вернулся.

Ясно... Правда, подробности вашей личной жиз­ни меня не слишком интересуют. Итак, я прошу вас помочь следствию.

Здесь, в кабинете, при свете лампы дневного све­та я еще раз убедился, что у Стрижа лицо чем-то очень напуганного человека.

Конечно, — сказал он, — в общем-то для это­го я сюда и пришел. Но я еще раз прошу вас...

О чем?

Поймите, гражданин Турецкий...

Меня зовут Александр Борисович.

Поймите, Александр Борисович, — он чуть на­клонился в мою сторону, — я боюсь.

Я кивнул.

Хорошо вас понимаю. Но давайте начнем с самого начала. Во-первых, как вы узнали, что имен­но я занимаюсь расследованием дел о недавних убий­ствах Старевича и Сереброва?

Это выяснить нетрудно. Я знал о том, что дело об убийствах Валентина и Володи ведете именно вы, еще в Женеве.

Ну ладно, — сказал я, про себя удивившись, что даже в Швейцарии не составляет никакого тру­да узнать о внутренних делах Генпрокуратуры. Лихо!

Я буду с вами откровенен. Мне кажется, что и на меня готовится покушение.

Понимаю ваши опасения. Два «С» уже в моги­ле. Остался третий? Не так ли?

Да. Это верно. Из нашей бывшей тройки ос­тался я один. Но думаю, это просто совпадение.

Что именно?

Я хочу сказать, что вряд ли кто-то задался целью уничтожить весь состав той, старой коман­ды ЦСКА.