Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Принес, любовь моя. А ты?
Я демонстративно вытащила все три пачки и помахала. На расстоянии. Приближаться к Эмилио было страшно, хотя явной агрессии он не проявлял. Хотя неявная из него так и лезла, несмотря на обманчиво мягкий голос, который переливался бархатными оттенками любви и нежности. Надо признать, красиво переливался, успокаивающе.
– Осталось обменяться и идти к церкви Двуединого. Мне жаль, Эстефания, что наша любовь не стала прекрасной сказкой. Но, может, у меня еще есть шанс завоевать твою благосклонность?
Луна прилежно освещала нашу встречу, чтобы я могла видеть каждый жест Эмилио и черты его лица, на коем сейчас изображалась безграничная жертвенность, в которую почему-то совершенно не верилось.
– Дон де Монтейо, я ценю вашу готовность пойти мне навстречу, но боюсь, у нашей истории больше нет будущего.
Он вздохнул, смиряясь с моим ответом, сделал два шага ко мне и протянул пачку писем. Взяла я их не без опаски, больше обращая внимание на руки дона, чтобы успеть ответить при нападении.
– Здесь все твои письма, Эстефания, – с надрывом сказал он. – Последняя ниточка, которая связывала нас. Я рву ее с болью в сердце.
Возвращенные письма я отправила в карман, недоумевая, почему Эмилио не забирает свои. Неужели хочет оставить на память? Я протягивала ему три тонких пачки, но Эмилио медлил.
– Дон де Монтейо, я покажу себя крайне неблагодарной особой, если при мне останутся и ваши, и мои послания. Забирайте же.
Ткнула конверты ему в грудь. Он протянул руку, но смотрел не на них, а мне в глаза, гипнотизируя, ловя взгляд, не давая отвернуться. Его губы умоляюще шепнули: «Эстефания». Отвлеклась я всего на миг, но этого хватило, чтобы из поднятой руки в мою сторону полетела щепотка порошка.
Даже рукой дернуть не успела, отключилась сразу, словно меня накрыло абсолютно черным покрывалом, разом гасящим все чувства…
Приходила в себя медленно, звуки пробивались с трудом, не желая складываться ни во что понятное. Тело ощущало покачивание поверхности под собой. Мягкой, но короткой – я полулежала, поджав под себя ноги. Похоже, ехали мы куда-то в карете. Холодно не было, меня укрывало что-то легкое, но теплое.
– Дон де Монтейо, а с ее светлостью точно ничего не будет? – раздался жалобный голос Эсперансы.
Надо же, не бросила меня на гадского барона.
– Не будет, – буркнул в ответ похититель. – Проспит сутки и придет в себя уже в моем доме. Главное, успеть до него доехать.
От неудобной позы затекло все тело, особенно сводило руку, пальцы которой продолжали сжимать письма Эмилио. Но я не двигалась, впитывая разговор. Пока они считают, что я в отключке, можно услышать что-то интересное.
– Успеем, как не успеть, – подобострастно проблеяла Эсперанса.
– Она совсем ничего не помнит?
– Совсем, дон де Монтейо. Иначе разве удалось бы вытащить ее светлость ночью в деревню? Сеньор Бласкес что-то сделал с ней в тюрьме, – проговаривая имя придворного мага, Эсперанса понизила голос, словно тот мог ее услышать, – поэтому у ее светлости большие проблемы с памятью.
– Это хорошо.
– Чего ж хорошего, дон де Монтейо? – удивилась Эсперанса.
– Хорошо, что она ничего не помнит. Будет проще.
– Я вам помогу, – сразу вызвалась Эсперанса. – Вы такая прекрасная пара.
– И ревновать не будешь?
Донесшийся до меня звук больше всего походил на поцелуй, долгий и страстный. Я попыталась незаметно приоткрыть глаза, чтобы убедиться, но неожиданно поняла, что вовсе не могу двигаться. Ощущения были жутковатыми, почти как тогда, когда лежала бревном в том мире. Я запаниковала, но вовремя вспомнила, что у меня есть знания, которые позволили бы выйти из настоящей комы, а во мне работает зелье, вычищающее все лишнее, что в меня попало. Так что скоро я опять смогу двигаться.
– Кто я такая, чтобы ревновать? – глухо пробормотала моя горничная. – Я всегда знала свое место. Вы – Сиятельные, я – никто.
– Ты никто, – согласился Эмилио, потом, судя по звуку, открыл окошко между собой и кучером и крикнул в него: – Стой!
– Что вы собираетесь делать? – забеспокоилась Эсперанса. – Неужто высадите меня посреди дороги? Я не выйду. – Она всхлипнула. – Вы же обещали, что я всегда буду вам полезна. Я ваша и душой и телом до самой смерти.
– Хочешь умереть прямо сейчас? – холодно спросил Эмилио.
– Дон де Монтейо, не убивайте! – взвизгнула девушка и затараторила, выплевывая слова со скоростью пулеметной очереди: – Я же всегда вам помогала. Я же лучше всех ее светлость знаю, все ее привычки как свои пять пальцев. Никто лучше меня не присмотрит за ее вещами. Где вы найдете для жены горничную лучше меня? Я вам всегда верной буду.
Мне наконец удалось раскрыть глаза на самую малость, достаточную, чтобы увидеть, как Эмилио держит Эсперансу за подбородок собственническим жестом, а она смотрит на него взглядом побитой, но преданной собаки.
– Так хочешь быть со мной, что не боишься мести графини Хаго? – Он усмехнулся, всунул ей в руки увесистый мешочек, явно с деньгами, и распахнул дверцу кареты. – Убирайся, здесь тебе не место. Сядешь рядом с кучером.
Глава 19
Было страшно находиться в крошечном помещении наедине с человеком, чьи цели были непонятны. Лучше бы он и дальше болтал с Эсперансой. Рассказал бы ей, какой он гениальный, с примерами из жизни и доказательствами в виде планов. Я бы хоть знала, к чему готовиться. Но нет, сидел молча и смотрел на меня столь тяжело, что, будь я хоть чуточку менее материальной, давно распалась бы под давлением его взгляда.
– Заставила ты меня побегать, – наконец сказал Эмилио. – Хорошо хоть твоя горничная больше верна мне, чем тебе. Прислугу нужно выбирать правильно, так ведь, Фани?
Я была с ним настолько согласна, что чуть не кивнула, помешало лишь то, что шея пока не слушалась. Но подвижки уже были, поэтому я призвала себя быть внимательной и не расслабляться. Тем временем Эмилио продолжал свой спич, поскольку ему моя реакция не требовалась, дон был вполне самодостаточен.
– Я обещал твоему брату позаботиться о тебе. Лучше всего я это сделаю, будучи твоим мужем. Уверен, был бы твой брат жив, он бы со мной согласился.
Сказал он это не слишком уверенно. Видно, сомневался Эмилио, что мой брат одобрил бы его деятельность. Подозреваю, что Максимилиано посчитал бы этого кавалера неподходящим спутником жизни для своей Сиятельной сестры, как это уже сделала моя тетя. Эрилейские, судя по всему, были
