Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

Пожилая дама откушав сливы в сахаре, вскоре заснула с открытым ртом, демонстрируя ряд пожелтевших зубов, а собачка, повыв немного от тоски и одиночества, принялась грызть дно корзины, словно действительно верила, будто ей удастся вырваться на свободу.

За всем этим Дьюэр наблюдал в печальной задумчивости, не находя ничего, что помогло бы развеять его тревогу. Он очутился слишком уж на виду, и это его смущало. Ему казалось, что облаченный в свой черный костюм, с шелковой шляпой на коленях, он похож на экспонат в музее и посетителей приглашают осмотреть его и оценить по достоинству. Подобное ощущение чрезвычайно нервировало Дьюэра. По коридору, громко топая башмаками, прошел кондуктор, и Дьюэр вжался в угол, как человек, за которым гонятся. На некоторых станциях по пути следования поезда в окно заглядывали старушки, предлагая купить свежую газету или миндальную карамель, и он в страхе вскакивал с места. В Ипсуиче проснулась его спутница. Она еще раз рассказала о достоинствах своей собачки и, сопровождаемая какой-то родственницей, сошла на платформу. Севший на ее место смуглолицый молчаливый мужчина, сразу же принявшийся тереть ногти носовым платком, Дьюэру совершенно не понравился. Он решил, будто это полицейский инспектор, который путешествует инкогнито и только и ждет, когда поезд вползет во тьму тоннеля, чтобы наброситься на него и надеть наручники.

И в Норидже было не лучше. В ожидании пересадки на другой поезд ему пришлось два часа болтаться по городу в сопровождении услужливого носильщика, не отходившего ни на шаг и показывавшего достопримечательности города — например, старинный замок (он же тюрьма), где уныло копошились люди в полосатой одежде. От Норуича до Большого Ярмута не больше двадцати миль голой, плоской как доска, местности, сплошь застроенной ветряными мельницами, но Дьюэру хотелось, чтобы это были все двести. Тем не менее, достигнув места назначения, он был рад осознать — хотя еще четыре часа назад это представлялось почти невероятным, — что он по крайней мере жив, львы его не сожрали и даже не покушались на него. А носильщики, железнодорожные служащие, да и всякого рода зазывалы, шнырявшие в поисках туристов, обращались с ним в высшей степени пристойно. Приободрившись таким образом, Дьюэр подхватил чемодан и примерно в четыре часа пополудни вышел из вокзала. Задержавшись возле запряженной в подводу лошади, он непринужденно осведомился у какого-то старика в рабочей куртке, державшего вожжи, где здесь, в Ярмуте, можно остановиться и что стоит посмотреть. Выяснив, что благородные господа предпочитают, как правило, гостиницу «Бейтс», а у причала стоит отличная экскурсионная яхта, упомянутая в одном из романов мистером Чарлзом Диккенсом, Дьюэр велел немедленно отвезти его в гостиницу, чтобы завтра заняться осмотром яхты.

Увы, в межсезонье Ярмут представляет собой весьма унылое место — мне по крайней мере всегда казалось именно так. Что тут есть? Прогулочная дорога, тянущаяся вдоль берега примерно милю, на которой северный ветер, долетающий прямо из Ютландии, беспощадно осыпает вас морскими брызгами. Два театра с весьма привлекательными афишами, рекламирующими вчерашние и завтрашние представления, всегда закрытые. Базар по четвергам, неизменно готовый превратиться в «шестипенсовую распродажу» или «аукцион всего за один шиллинг» и тому подобное, но также не работающий все семь дней в неделю. Чем именно занимают себя жители города в период между октябрем и мартом, сказать затруднительно, поскольку и магазины закрыты, а на улицах никогда нет народа.

Встав на следующее утро пораньше, Дьюэр направился сначала на почту, откуда телеграфировал на Картер-лейн свой местный адрес. Затем побывал в читальне для моряков, где обнаружился отсыревший экземпляр «Ярмут меркьюри», а также пушечное ядро, выпущенное, наверное, еще в сражении при Трафальгаре. И наконец, изучив внутреннее убранство описанного мистером Чарлзом Диккенсом судна (оказавшегося несудоходным, ибо в нем жила семья из девяти человек), Дьюэр почувствовал, что исчерпал все возможности города. На следующий день пришло письмо с Картер-лейн. Дьюэр прочитал его с большим волнением, ибо оно-то и раскрыло ему наконец глаза на суть дела, ради которого он приехал в Большой Ярмут. Сегодня утром ему под видом мистера Ропера следовало нанести визит двум городским стряпчим. Тому и другому надо представиться кредитором господина по имени Нокс, проживающего по такому-то адресу в Пэкеме, и попросить написать письма с поручением оплатить долги на сумму сто пятьдесят фунтов стерлингов. После этого вернуться в гостиницу и ждать, пока стряпчие сами не свяжутся с ним. Все это — хотя, по правде говоря, текст письма занимал не более страницы — Дьюэр прочитал пять или даже десять раз, чтобы, не дай Бог, не перепутать или не забыть чего-нибудь.

Затем, со шляпой в руке и самыми мрачными предчувствиями в сердце, он вышел на главную улицу, твердо намереваясь выполнить данное ему задание. И вновь, как и в банке в Лотбери, встретили его в этих цитаделях законности самым радушным образом. Без малейшей задержки проводили в кабинет, вежливо выслушали и заверили: письма напишут немедленно. Он остановился в гостинице «Бейтс»? Они будут иметь удовольствие нанести ему визит. Во второй конторе Дьюэру чрезвычайно учтиво напомнили о необходимости поручительства. Будучи уверен, что стук его сердца слышен любому прохожему на улице, Дьюэр тем не менее, стиснув зубы, назвал имя Герни — кажется, именно так зовут местных представителей его лондонского банка. После чего его с поклонами проводили до лестницы, как какого-нибудь Креза. В общем, размышлял Дьюэр, возвращаясь к себе в гостиницу и вдыхая воздух, который сильно пах тухлой рыбой, все могло обернуться гораздо хуже. Опять-таки львы его не сожрали и даже не покушались. Пока на его пути встречаются исключительно агнцы.

Пребывая именно в таком настроении, он позавтракал в гостинице и собирался еще раз пройтись по берегу, но тут как раз столкнулся с такой угрозой, которая разом пробудила все его прежние страхи. Задержавшись у регистрационной стойки, чтобы решить с клерком всякие мелкие дела — подбросить или не подбросить еще немного угля в камин, подать на ужин рыбное блюдо, — Дьюэр заметил вдруг, как пристально его разглядывает некий господин, только что появившийся в вестибюле. Он круто повернулся, намереваясь немедленно возвратиться к себе в номер, но господин, чьи черты показались Дьюэру знакомыми, был уже рядом.

— Вот это встреча так встреча! А я сразу, как вошел, сказал себе: неужто это он? И точно.

— А, ну да, конечно. Как дела?

Вглядываясь в лицо собеседника, Дьюэр признал в нем коммивояжера, с которым имел дела в свою айлингтонскую пору. Более того, этому типу отлично известны все его, Дьюэра, коммерческие неудачи. Тщетно пытаясь взять себя в руки — он чувствовал, как весь покраснел, — Дьюэр заметил, что коммивояжер разглядывает его с необычным интересом.

— Что вас привело сюда? Дела, наверное? Выглядите превосходно — фортуна, видно, лицом повернулась. Между прочим, — продолжал он, — мне послышалось или действительно этот малый за стойкой назвал вас Ропером или как-то так?

Никакого подвоха за этим вопросом не скрывалось, но для Дьюэра во взвинченном состоянии хватило и этого, чтобы паника снова захлестнула его. Пробормотав какое-то извинение — впоследствии он так и не смог припомнить, какой предлог выдумал, — Дьюэр бросился на улицу и, убедившись, что его никто не преследует, направился к берегу. Здесь, на свежем морском воздухе и в отсутствие посторонних, голова немного прояснилась. Что ж, не повезло, говорил он себе, но ничего катастрофического не произошло, впадать в отчаяние оснований нет. Понятно, что в этой гостинице, где его вымышленное имя может теперь привлечь всеобщее внимание, оставаться нельзя, однако же в городе есть и другие места, в которых имя мистера Ропера никаких подозрений не вызовет. Порассуждав таким образом в течение примерно часа, Дьюэр вернулся к себе в гостиницу. Убедившись в отсутствии поблизости коммивояжера, он направился к стойке и заявил, что только что полученное сообщение вынуждает его немедленно покинуть город. Формальности отняли не более пяти минут, и Дьюэр с чемоданом в руках вновь очутился на улице. Страх научил его быть осмотрительнее. Вместо того чтобы просто перейти на другую сторону и справиться о номерах в ближайшей гостинице — а поблизости имелись еще две-три, — он направился в отдаленную часть города, за церковь Святого Николая, и снял комнату в рыбацком доме. Первым делом написал письма стряпчим и на Картер-лейн, извещая об изменении адреса, хотя причин этого не указал. Остаток дня Дьюэр провел, гуляя по берегу (чувство опасности подсказывало избегать мест, где можно столкнуться с коммивояжером), а вечером скудно поужинал шпротами, поданными новой хозяйкой.