Помолвка - Сьюзен Робинсон

Губы его, продолжая осыпать ее поцелуями, спустились по шее Джорджианы и добрались до грудей. Она удивилась, когда платье ее неожиданно ослабло и упало ей на бедра, и еще больше удивилась, когда за ним последовал корсет.

— Вы прекрасны, голубка.

Вдруг из коридора раздался голос тети Ливи — она звала Джорджиану. Та подбежала к забаррикадированной двери и ответила тетке.

— Выходи скорее. Трешфилд серьезно заболел. Ему очень плохо. Ему не помогли лекарства домоправительницы, и мы послали за врачом в город. Джорджиана, он находится в бреду.

Ник подошел к Джорджиане, но ничего не сказал.

— Сейчас иду, тетя Ливи.

Они повернулись и взглянули друг на друга.

— Что-то очень уж неожиданно он заболел, — сказал Ник. — Он часто так болеет?

— Нет. Насколько я помню, он ни разу не был в бреду.

Через несколько минут после того, как Ник прошел в свою комнату, Джорджиана, одетая в одно из своих повседневных платьев, вышла в коридор. Закрыв дверь, она достала из кармана фартука очки и надела их. Пальцы ее были холодными, но щеки все еще горели после того, что она испытала. Она подняла глаза и увидела, что к ней идет Ник. Он даже не потрудился переодеться, лишь набросил фрак на рубашку с открытым воротом. Взяв ее под руку, он торопливо пошел к покоям графа.

— Твоя тетя сказала, чтобы ты торопилась, голубка. Старый хрыч в тяжелом состоянии.

Когда они вошли в гостиную Трешфилда, Джорджиана услышала звон разбивающегося стекла. Из спальни, перепрыгивая через пуф, как испуганные зайцы, выскочили Эвелин и Пруденс. Вслед за ними оттуда вылетела фарфоровая чаша и ударилась в доспехи, висящие возле двери спальни. Бегство этой парочки сопровождал поток непристойной брани. Перед тем как захлопнуть дверь гостиной, Эвелин на мгновение остановился и окинул Джорджиану и Ника злым взглядом. Ник крепче сжал ее руку, когда раздался тонкий истеричный голос графа.

— Где она? Где она? Где она?

Из спальни вышла тетя Лавиния и подозвала их кивком головы.

— Поторопитесь, мои дорогие. Джорджиана, он хочет тебя видеть.

— Пойдем, голубка, — сказал Ник и ободряюще пожал ее руку. В спальне лампы отбрасывали длинные тени. Джорджиана вздрогнула, когда проходила мимо стоящей в углу диоритовой статуи ассирийского царя. Уверенный вид Ника придал ей смелости, она стиснула зубы, распрямила спину и подошла к бредящему старику. Он сидел посреди кровати с балдахином, обложенный подушками, и раскачивался из стороны в сторону. Одетый в ночную рубашку, болтающуюся на его тощем теле, старик проклинал домоправительницу и только что прибывшего врача. Врач пытался нащупать пульс графа, но его пациент продолжал метаться в постели и называл его гигантской жабой.

— Послушай, — шепнул ей Ник, когда они подошли к кровати.

— Он не знает, что говорит. Он бредит.

— Нет, ты слушай.

Она прислушалась, не вникая в смысл бредовой речи графа, и наконец услышала громкое, непрерывное биение его сердца, сопровождаемое учащенным дыханием.

Встревоженная Джорджиана рванулась к постели больного:

— Трешфилд!

Услышав ее голос, граф соскочил с подушек и устремился к ней. Он схватил ее за запястье и затащил бы на кровать, если бы Ник не встал между ними и не разжал его хватку. Граф присел перед ними на кровати, тяжело дыша и прищурившись.

— Я ничего не вижу. Джорджиана! Моя дорогая Джорджиана!

— Трешфилд, вы больны. Лягте обратно и постарайтесь вести себя спокойно, пока врач будет вас осматривать. — Она положила свою руку на руку графа, но он сбросил ее.

— Жабы! — завопил он. — Жабы прыгают по всему полу! Уберите их с моей кровати! Уберите их с меня!

— Трешфилд, прошу вас, послушайте меня. — Она протянула к нему руку, но граф отбросил ее в сторону.

Ник отвел Джорджиану от кровати. Врач попытался дать графу лекарство, которое только что приготовил, однако Трешфилд выбил чашку из его рук, рванулся было вперед, но тут же повалился на кровать. Тело его задергалось и изогнулось в корчах.

Джорджиана вскрикнула и устремилась к нему, но Ник стал у нее на пути. Она попыталась пройти мимо, но он удержал ее, привлек к себе и сказал тихо:

— Не надо, голубка, он уже далеко.

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них сожаление, уверенность и еще что-то таинственное и вселяющее тревогу. Она бросила взгляд на бьющееся в конвульсиях тело на кровати и вопросительно посмотрела на Ника.

— Мне очень жаль, голубка.

Вновь появилась тетя Ливи с охапкой чистых полотенец. Взглянув на бьющееся в судорогах тело графа, она обратилась к Нику:

— Уведите ее отсюда.

— А что если он снова позовет меня? Я хочу быть рядом, чтобы успокаивать его.

Тетя Диви и Ник обменялись взглядами, и она оставила их наедине. Ник взял Джорджиану за руки и повернул так, чтобы она не видела кровать и то, что на ней происходит.

Он притянул ее поближе и сказал:

— Я уже видел больных с такими симптомами, голубка. — Он дотронулся рукой до ее щеки. — Едва ли он сможет попра…

— О нет. — Глаза ее наполнились слезами. Она быстро сняла очки, вытерла глаза и положила очки в карман фартука. Потом повернулась и увидела, что врач и домоправительница пытаются привязать простынями к кровати согнувшееся тело графа. Ник потянул ее за руку, но она продолжала стоять на месте.

— Нам нужно уйти, — сказал он твердо. — Для него мы уже ничего не сможем сделать.

Она покачала головой, но Ник положил руку ей на плечи, свободной рукой сжал ее запястье и заставил повернуться к двери.

— Я не могу его оставить!

— Тебе придется это сделать, голубка. Ты знаешь, что он не захотел бы, чтобы ты видела его в таком состоянии. Старый плут чертовски гордый.

Джорджиана перестала сопротивляться и зарыдала. Когда Ник выводил ее из комнаты, она последний раз оглянулась и увидела лишь белую, как саван, простыню, смятую агонией графа. Слезы вновь заволокли ее глаза, и она закрыла их, полностью доверившись Нику. Они пошли по коридору, и она увидела, что Ник открывает дверь небольшой гостиной возле лестницы. Они вошли, он закрыл дверь, вытащил платок из ее рукава и протянул ей.

— Посиди немного, прежде чем присоединишься к семье. Едва ли в этой ситуации они будут вести себя лучше, чем в других, менее трудных.

Джорджиана позволила ему подвести ее к небольшому дивану, обитому золотистой тканью. Она вконец растерялась. В голове ее проносились бессвязные мысли, в то время как Ник отыскал бар и налил в бокал хереса. Пальцы ее пробежали по цветочному узору диванной ткани. Ткань эта была такой гладкой, что она едва не соскользнула с дивана, когда села на него.

Вернулся Ник и подал ей бокал, наполненный янтарной жидкостью. Джорджиана сделала глоток, сморщилась и вернула ему бокал. Он взял его и снова поднес к ее губам.