Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

Снова наступило молчание. Потом она склонила голову набок и спросила:

– А где дети?

– У Гвинни, – бесстрастным тоном ответил я, продолжая смотреть на огонь. – Сегодня они будут ночевать у нее, чтобы я мог убить тебя, не пугая их.

– А почему они, м-м-м, сегодня ночуют у Гвинни? – в ее голосе прозвучало удивление и тревога.

Не поворачивая головы, я ответил:

– Потому что я хотел, чтобы весь дом был в моем распоряжении.

Без всяких посторонних, без свидетелей, без единой души, которая могла бы отговорить меня от исполнения того, что я должен сделать, чтобы освободиться от тебя.

Она нервно хихикнула, пытаясь разрядить слишком напряженную, как она теперь понимала, обстановку.

– В твоем распоряжении? – переспросила она. – А как же я? Я ведь тоже здесь, не так ли?

Я взглянул на нее – в правой руке она держала золотой нож для вскрытия конвертов и постукивала лезвием по ладони левой руки. Как она догадалась? Неужели мое намерение зарезать ее было столь очевидным? Или это чистое совпадение? Теперь это не имело никакого значения. Однажды я видел, как Арнольд Шварценеггер зарезал исламского террориста его же собственным ножом, и было видно, что это делается довольно просто.

И тут я заметил на руке у Герцогини обручальное кольцо. Какая чудовищная шутка! Гулящая с обручальным кольцом!

– Я вижу, ты носишь обручальное кольцо, Надин. Тебе не кажется это несколько странным?

Она отложила в сторону нож и, вытянув перед собой левую руку, недоуменно стала ее разглядывать. Потом взглянула на меня и, пожав плечами, спросила невинным тоном:

– Почему? Мы ведь с тобой пока еще женаты или нет?

– Думаю, да, – медленно кивнул я. – Что ты делала вчера вечером?

– Ходила на концерт рок-группы «Земля, ветер и огонь». С подругами! – последовал быстрый ответ. Последние два слова должны были служить ей алиби.

Поджав губы, я кивнул:

– Ну да, с подругами. Это с какими же?

– С Донной и Офелией, – последовал еще один быстрый ответ.

Донна Шлезингер. Ах, эта паршивая сука! Она тоже поучаствовала в этом, ну конечно! Герцогиня дружила с ней еще со школы. Тогда эта Донна крутила роман с одним из самых близких друзей Майкла Буррико.

– Ну и как? Тебе понравился концерт? – небрежно поинтересовался я.

– Нормально, – пожала она плечами, – ничего особенного. – И тут же сменила тему разговора. – Я надеялась увидеть сегодня детей.

Зачем? Чтобы ты могла воспользоваться ими как живым щитом? Прости, Герцогиня, тут тебе не повезло. Сегодня в доме только мы с тобой – ты и я, и еще золотой нож. Сейчас ты пожнешь плоды своей неверности!

– А где ты ночевала, прости за любопытство? – спросил я.

– У Офелии, – с готовностью ответила она. – А что?

– После концерта ты сразу поехала к Офелии? – скептически поинтересовался я. – И никуда не заехала? Ну поужинать или еще что?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, я сразу поехала к Офелии без всяких остановок.

Наступило молчание, во время которого мне отчаянно хотелось поверить ей. Почему? Этого я объяснить не мог, хотя тут наверняка была замешана причудливая мужская природа – тщеславие, дурацкая гордость, нежелание быть отвергнутым прекрасной женщиной. Да, несмотря ни на что, моя мужская гордость все еще пыталась убедить меня в супружеской верности Герцогини, в том, что все это одно большое недоразумение.

Сделав еще один глубокий вдох, я стал смотреть на огонь, заново разжигая в себе ярость, ненависть и праведный гнев.

– Как поживает Майкл Буррико? – спросил я и сразу перевел глаза с камина на лицо Герцогини.

От неожиданности она отшатнулась назад.

– Майкл Буррико? – с недоверием переспросила она. – Откуда мне знать?

Герцогиня смотрела на меня пустым, ничего не выражавшим взглядом, и мне снова захотелось поверить ей. Да, именно так.

Но я знал, что она нагло лжет.

– Когда ты в последний раз виделась с ним, Надин? Говори! Сколько прошло дней, недель или часов? Говори же, черт тебя дери!

Герцогиня опустила голову и, глядя в сторону, сказала:

– Не понимаю, о чем ты. Кто-то дал тебе неверную информацию.

– Мерзкая лгунья! – выпалил я. – Совсем завралась, дрянь!

Она молча продолжала смотреть в пол.

– Посмотри на меня! – заорал я, вскакивая с оттоманки. Она подняла на меня глаза. – Посмотри мне в глаза, – продолжал орать я, – и скажи, что вчера ты не была в доме Майкла Буррико! Давай, скажи!

Она отрицательно покачала головой:

– Я… я там не была. Меня там не было!

В ее голосе не было паники.

– Я не знаю, о чем ты говоришь! – продолжала она. – Зачем ты это делаешь?

Я угрожающе шагнул к ней.

– Клянись жизнью детей, что тебя не было у Майкла Буррико прошлой ночью! – я в ярости сжал кулаки. – Клянись мне, Надин!

– Да ты просто псих! – пробормотала она, снова отводя взгляд. – Ты следишь за мной. – Она снова посмотрела на меня. – Я хочу, чтобы ты убрался вон из этого дома. Я хочу развод! – она вызывающе вскинула подбородок.

Я сделал еще один шаг и оказался менее чем в трех футах от нее.

– Ты… похотливая сука! – прошипел я. – Дрянная, подлая, гулящая, меркантильная тварь! Я не следил за тобой! Мне позвонила невеста Майкла Буррико. Вот как я узнал, где ты вчера была… паршивая дрянь!

– Да пошел ты! – взвизгнула она. – Как ты смеешь обвинять меня в измене? А скольких баб ты поимел, гадкий лицемер?

С этими словами она соскочила с секретера и сделала шаг в моем направлении, сокращая дистанцию между нами. Теперь мы стояли в двух футах друг от друга.

– Убирайся вон из моей жизни! – неистово завопила она. – Убирайся вон из моего дома! Не хочу с тобой даже говорить!

– Из твоего дома? – яростно прорычал я. – Ты что, шутишь? Этот дом мой! И я никуда отсюда не уйду!

– Я найму лучшего адвоката! – взвизгнула она.

– Ага, на мои деньги! – заорал я в ответ.

Она сжала кулаки.

– Да пошел ты на хрен! Жулик чертов! Все твои деньги краденые! Чтоб ты сдох в тюрьме!

Она шагнула ко мне, словно собираясь ударить, но неожиданно сделала то, чего я не смогу забыть до конца своих дней. Абсолютно спокойно она опустила руки вдоль тела, откинула назад голову, открывая самое уязвимое место своей длинной белой шеи, и сказала:

– Ну? Давай! Убей меня. – Ее голос звучал тихо, нежно и совершенно безропотно. – Я знаю, именно этого ты сейчас хочешь, так что давай, сделай это. – Она еще больше откинула голову. – Убей меня прямо сейчас. Я не буду сопротивляться. Обещаю. Просто задуши меня и избавь нас обоих от горя. А потом можешь покончить с собой.

Я шагнул к ней, готовый совершить убийство. Неожиданно мой взгляд упал на рамку для фотографий на стене, как раз над левым плечом Герцогини. Рамка была длинной и узкой, наверное фут на три,и в нее были вставлены три большие фотографии наших детей. На первой была застенчиво улыбающаяся Чэндлер в модной желтой футболочке с вырезом под горло и таким же желтым ободком на голове. Здесь ей было три с половиной года, и она выглядела как крошечная Герцогиня. На второй фотографии был полуторагодовалый Картер безо всякой одежды, в одном только белоснежном памперсе. В его широко раскрытых глазах читалось крайнее удивление – он смотрел на плавающий в воздухе мыльный пузырь. Его светлые волосы блестели, словно шлифованное стекло, густые длинные ресницы походили на крылья бабочки. И снова я увидел в нем Герцогиню. Последней была фотография обоих наших детей. Картер сидел на коленях Чэндлер, она обнимала его, оба с любовью смотрели друг на друга.

И в этот момент вся ирония моего ужасного положения предстала перед моим мысленным взором. Меня словно ударила молния, посланная рукой Зевса. Дело обстояло гораздо хуже, чем мне казалось. Я не только не мог убить мать моих детей, но и вообще не мог никак от нее избавиться именно потому, что она мать моих детей. Она всегда будет присутствовать в моей жизни! До самого моего смертного часа! Я буду регулярно видеться с ней на празднованиях дней рождения, свадьбах, конфирмациях и бар-мицвах. Господи, мне даже придется танцевать с ней на свадьбах моих детей!

Иными словами, я буду с ней в болезни и здоровье, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. По сути, я навсегда останусь женатым на ней, связанный любовью к нашим общим детям.

И вот она стояла передо мной в ожидании смерти от моей руки.

– Я никогда тебе этого не прощу, – тихо сказал я. – Даже в самый смертный час я не прощу тебя.

С этими словами я медленно направился к двери.

Уже у самого порога я услышал за спиной ее тихий спокойный голос:

– Я тоже никогда тебя не прощу. Даже на смертном одре.

Я вышел из комнаты.

Часть II

Глава 11

Сотворение волка

– Да, мне очень грустно это слышать, – сочувственно сказал Ублюдок, наклоняясь вперед в своем дешевом черном кресле и упираясь костлявыми локтями в стол для переговоров. – Всегда досадно, если замешаны дети.