Технофобия - Тимофей Печёрин

В арсенале моего истребителя — несколько ракет, оч-ч-чень большой, по земным меркам, дальности, но не дальность полета является главным их достоинством. Начинкой каждой ракеты служит специальный реагент, не химический, а ядерный, кстати говоря. Субстанция непонятной для меня природы, которая, оказавшись в определенных физических условиях слишком близко от любого другого вещества, вызывает цепную реакцию, конечным результатом которой является распад последнего на элементарные частицы. Смотрится это со стороны довольно эффектно, по крайней мере, для человека, впервые ставшего свидетелем или виновником гибели небесного тела.

Этот вылет, о котором идет речь, был для меня десятым, юбилейным по счету, и, потому, я не испытывал особых эмоций, когда нацелился на потенциально опасный астероид и отправил ему навстречу маленький смертельный подарок.

Жахнуло так, что силовые поля еле выдержали… А, нет, не совсем выдержали, ибо меня слегка тряхнуло вместе с истребителем. Ничего, у меня хватило ума отправиться на задание с пустым желудком. Так советовали нам, новичкам опытные пилоты, а игнорировать советы более опытных коллег весьма рискованно в любой профессии. Жаль, что держаться от своей мишени на безопасном расстоянии, похоже, никогда не хватало ума ни мне, ни этим вышеназванным опытным пилотам. Конечно, цифры безопасного и текущего расстояния от цели услужливо указывает бортовой компьютер, но выполнять эту норму хорошо в почти пустом пространстве, в котором нет ничего кроме тебя и потенциально опасного астероида. Уж точно не в Поясе Оорта, где таких вот потенциально опасных камушков — пруд пруди. Легендарные московские пробки отдыхают. Правда, принципиальное игнорирование безопасного расстояния тоже может выйти боком. Хорошо, этот конкретный астероид мал, по крайней мере по астрономическим меркам. Взорви я на таком же расстоянии хотя бы километровый камушек, меня бы пришлось отскребать от кабины истребителя. А энергия распада астероида радиусом в десять километров смахнула бы мой корабль как муху.

— Вовка! — раздался под ухом знакомый голос, передаваемый по каналу мгновенной связи через сотни тысяч, если не миллионы километров, — это ты там так зажег?

В прошлом — Гриша Весельчак, боец из клана Черного Дракона. Сегодня — такой же как я, практикант УБСС по имени Григорий и по фамилии Веселов. Фамилия, конечно же, не настоящая, а производная от кланового прозвища, но Весельчак не растерялся, когда, для приема на работу понадобились его личные данные. Фамилию эту придумал с ходу, не задумываясь ни на мгновение.

— Конечно, — и не подумал скромничать я, — одним астероидом в Поясе Оорта стало меньше. А у тебя как дела?

— Вот, комету отловил, — с гордостью получившего «пять» первоклассника сообщил Гриша, — прихватил кусочек ядра для лабораторщиков. Сканер там какой-то глюк интересный нашел. То ли живые организмы, то ли их зародыши.

— Надеюсь, не вирусы? — шутливо побеспокоился я, — а то неохота какой-нибудь дрянью заразиться.

— Вовка, ты что, забыл? Кометы, которые вирусы разносят, напротив, нужно отстреливать в первую очередь.

— Ничего я не забыл, — огрызнулся я, не ожидав поучений со стороны этого раздолбая. Помню, как первое занятие теоретического курса практикант Веселов благополучно проспал, не привыкнув вставать в заранее установленное время. Тогда инструктор высказал все, что он об этом думает… мне, будто я мог как-то повлиять на своего непутевого товарища. А ведь нас с Гришей расселили аж по разным улицам орбитауна.

На второе и последующие занятия Весельчак явился, но дисциплина его оставляла желать лучшего. Мог он и отвлечься, и выкрикнуть что-нибудь с места, и даже, подобно какому-нибудь первоклашке, попроситься «выйти». Но, при этом, как ни парадоксально, астрономия, навигация и премудрости управления космической техникой давались ему не труднее, чем ягненок — волчьим зубам. Я даже завидовал на первых порах. Зря, видать, Дарья-Дейремена сравнивала обитателей модулей искусственной среды с кроманьонцами. Башка у землян тридцатого века варит не хуже нашего. Жаль, что варить ей как правило нечего.

— Слушай, Вовка, а ведь сегодня наш десятый вылет, — продолжал Гриша сеанс мгновенной связи, — круглое число.

— Предлагаешь отметить? — осторожно поинтересовался я и позавидовал той скорости, с которой Весельчак адаптировался в социальной среде, незнакомой и, казалось, враждебной для него. Я, например, к жизни на базе клана Черного Дракона привыкал дольше.

— Скромно. Парой порций, — последовало немедленное предложение. Речь в нем шла о порциях «расслабляющего напитка» или релакса. Предваряя напрашивающийся закономерный вопрос, поясняю, что алкогольным напитком в понимании моих современников этот самый релакс не является. Видимо, рано или поздно, человечество осознало смертельную опасность алкоголя и нашло в себе силы от него отказаться. Но свято место пусто не бывает, и изобретательность определенной части человечества породила «расслабляющий напиток» — совершенно безвредный для организма, не дающий ни ломки, ни похмелья, правда, при злоупотреблении, чреватый проблемами с психикой.

— Там видно будет, — отделался я общими фразами, — по возвращении сориентируемся.

До заморозки, если мне не изменяет память, к алкоголю я был равнодушен, не говоря уж о регулярных отмечаниях на работе чего-либо. В коллективе я по этой причине считался «слишком правильным», сам же полагал такое отношение нормой и производственной необходимостью. Сами посудите, можно ли ручаться за качество своей работы, если выполнил ее с затуманенными алкоголем мозгами или трясущимися руками, больной головой и изнывающим от засухи горлом?

Но в этот раз я решил сделать для себя исключение. Тем более что сегодняшнюю норму мы выполнили, и теперь могли без зазрения совести покидать пояс Оорта, тот самый, что только у астрономов моего времени вызывал живой интерес. Спустя тысячу лет эта часть Системы Солара или, по-нашему, Солнечной системы, воспринимается как периферия и помойка одновременно. Что-то неприятное, которое приходится терпеть лишь по одной причине — от него нельзя избавиться раз и навсегда. Астероиды, кометы, метеоры, — все, что болтается по галактике, рано или поздно находит приют на задворках Системы Солара или других подобных систем, скапливаясь там в несметных количествах. Время от времени эти космические непоседы, под действием гравитационных полей более крупных тел, проникают непосредственно в планетную систему и приобретают ненулевой рейтинг потенциальной опасности. Вот тогда (а лучше заранее, на дальних подступах) их встречают такие как я, люди за пультами боевых космических истребителей.

Моя новая работа — четвертая менее чем за полгода, может показаться интересной и даже с налетом героизма — но только для человека двадцатого-начала двадцать первого века, начитавшегося фантастических книжек. Тысячу лет спустя уничтожение бродячих космических тел перешло в категорию черной и грязной работы — сродни дворнику или уборщику. Не зря шеф УБСС Герберт Иващенко грозился отправить «астероиды отстреливать» аналитиков своего ведомства, по чьей милости провалилась пятилетняя миссия на Земле. В Управлении Безопасности вот так, в кабине истребителя, безопасность обеспечивают только молодые, неопытные, либо ни к чему больше не способные работники. Если уж нас с Весельчаком, чужаков для этой цивилизации, смогли за месяц подготовить для охоты на космический мусор, то что сложного в этом деле для коренных жителей орбитаунов? А ни-че-го!

Ну, не будем о грустном. По Сеньке и шапка, ведь так? Смогу продвинуться по службе и заниматься чем-то более интеллектуальным — хорошо. А если не смогу — все равно, что толку в бессмысленном самоуничижении? Главное, дневную норму я успешно выполнил и возвращаюсь в свой новый дом. Оранжево-красный шар Марса уже занимал половину обзора, но мне нужно не туда. Ни к нему. Вернее, не совсем к нему.

Я задал курс на заложенные в бортовой компьютер и обновляемые в реальном времени, координаты орбитауна Марс-3. Готово. Истребитель в автоматическом режиме возвращается на базу, а я могу расслабиться в ожидании посадки.

— С возвращением, Владимир, — это входная дверь, проведя идентификацию, открывается и приветствует меня приятным женским голосом. Интересно, этот голос смоделирован на компьютере или в трехтысячном году есть такая профессия — озвучивать дверные замки? В любом случае, спасибо на том, что не называют панибратски Вовкой, в стиле Гриши Весельчака. Вовка, Гриша — можно подумать, мы школьники, ну или, самое большее, студенты… Что мне не четвертый десяток лет, причем без учета заморозки, а про Весельчака и говорить нечего. Еще, как вариант не из приятных, дверь могла разговаривать со мной таким томно-чувственным голосом с придыханием, или использовать слащаво-сюсюкающие интонации и обращения типа «Вовочка», «Володенька», и так далее. Если бы производители двери не испытывали недостатка в чувстве юмора, на пороге меня могла встречать фраза «ты где шлялся весь день?» (или всю ночь). Но эта дверь была запрограммирована под нейтральный или деловой стиль. Золотая, так сказать середина.