Вирус «Мона Лиза» - Тибор Роде

И он ушел, а затем снова принялся за работу.

Вынужден признать, что в душе моей зашевелились сомнения. Нужно будет поговорить об этом с lo straniero.

Дополнение: Салаи утверждает, что картины могут разговаривать. Боюсь, он окончательно утратил рассудок.

Второе дополнение: Я теперь не вижу, как девушки покидают мастерскую. Только как они входят туда. Полагаю, они тайком убегают ночью.

54. Мадрид

– Что это было? – Хелен наконец сумела выдавить из себя пару слов.

– Пожарная тревога, – отозвался Патрик.

Хелен почувствовала, что рукав у него мокрый. Пахло от него какими-то химикатами. Ее глаза по-прежнему слезились: воспалилась слизистая.

– Я стояла с сеньором Алегре перед «Моной Лизой», и вдруг…

– Я знаю, мы вас видели. Мы вернулись в кабинет директора, и нам сказали, что вы вместе отправились на выставку. Мы как раз нашли вас, когда внезапно появился этот дым. Слава богу, что я успел схватить вас, а Ральф вывел вас на улицу…

Хелен посмотрела вперед, на водительское сиденье. В этот миг машина повернула на стоянку перед отелем.

– Нам нужно вернуться в музей из-за Мэйделин! – запротестовала она. Ее колени все еще дрожали после пережитого волнения. – И из-за вашего отца! – добавила она, покосившись на Патрика.

– Не думаю, что музей сегодня снова откроется, – отозвался он.

– Директор будет меня искать, – напомнила Хелен, еще не успевшая оправиться после пережитого. – Мы ведь буквально сбежали оттуда!

– Я встретил его по пути на улицу и сказал ему, что мы вернемся в отель. Думаю, у него сейчас другие заботы.

Конечно, пожар для музея – ужасная катастрофа. Хоть бы с «Моной Лизой» ничего не случилось!

Они спустились в подземный гараж отеля.

– И все же нам нужно вернуться! – повторила она.

– В музее наверняка царит хаос! – заявил Ральф. – Думаю, там все перекрыто. Вы не видели отряд полиции перед зданием? Туда теперь не попасть.

– Не переживайте вы так, – добавил Патрик. – Всех посетителей эвакуировали. Если Мэйделин и мой отец были там, с ними все в порядке. Иначе нам бы сообщили. – Он посмотрел на часы. – Мы можем немного освежиться в отеле, а Ральфа я отправлю обратно к музею. Дадим ему фотографию вашей дочери. Если музей снова откроется и Мэйделин или мой отец появятся в поле зрения, он позвонит нам – и мы через несколько минут будем на месте.

Хелен захотелось поехать в музей одной и подождать там Мэйделин. Похоже, Патрик угадал ее мысли.

– А мы тем временем подумаем о том, где они могли остановиться в Мадриде. Если весть о пожаре в музее разойдется по городу, велика вероятность, что они туда уже не пойдут.

Это предложение показалось Хелен разумным.

– А потом я снова попытаюсь связаться с сеньором Алегре, – добавил Патрик.

Мотор выключился, послышался громкий писк, когда открылась дверь со стороны водительского сиденья. Хелен вышла и посмотрела на автомобиль так, словно с ним что-то было не в порядке.

– Что-то не так? – с тревогой поинтересовался Патрик.

– Почему автомобиль вдруг оказался перед музеем, мы ведь шли от отеля пешком?

Патрик, стоявший с другой стороны машины, с удивлением взглянул на нее.

– Я попросил служащих отеля, чтобы его подогнали к музею, – вмешался в разговор Ральф. – Подумал, что так будет удобнее возвращаться.

Где-то за правым глазом в ее голове поселилась боль. Хелен на миг оперлась на заднюю дверцу, а затем в сопровождении Ральфа двинулась вслед за Патриком к табличке с указателем стойки администратора.

Они уже почти добрались до выхода из подземного гаража, когда она вспомнила:

– Моя сумка! Она все еще в автомобиле!

– Ральф принесет! – отозвался Патрик, и водитель сразу же повернул назад.

– Я пойду с ним, – возразила Хелен и бросилась обратно.

Автомобили стояли так близко друг к другу, что у нее не сразу получилось вытащить сумку из-за сиденья. Та показалась непривычно тяжелой, поэтому Ральф галантно подхватил ее. Видимо, пока Хелен бежала из музея, она умудрилась где-то вывихнуть плечо и растянуть шейную мышцу.

Через пять минут лифт доставил их на четвертый этаж, и они распрощались у дверей номера Патрика, который забронировал им комнаты рядом. От предложения немного выпить вместе в баре Хелен с благодарностью отказалась.

Номер отеля был светлым и элегантно обставленным. Он состоял из двух комнат и просторной ванной. В апартаменты Патрика вела межкомнатная дверь, однако она была закрыта. Это Хелен проверила первым делом, как только вошла.

Вопреки своей привычке она рухнула прямо на покрывало. Обычно она сначала расстилала постель из соображений гигиены, но сегодня подобные мелочи ее не волновали. Женщина сразу же почувствовала, как на нее навалилась свинцовая усталость. Где же Мэйделин?

Закрыв глаза, она увидела себя, стоящую посреди небольшого парка в Бостоне перед красным кленом, незадолго до того, как зазвонил ее мобильный телефон и Патрик Вейш спросил ее о дочери. Как же ей хотелось вернуться на то место и в то время! Ей хотелось, чтобы она тогда не снимала трубку, а вместо этого несколько дней назад съездила в клинику к Мэйделин, чтобы навестить ее перед поездкой в Париж. Образы перед глазами расплылись, и все окутала тишина.

Она открыла глаза. Щеки были влажными. Должно быть, она уснула и плакала во сне. Хелен не знала, сколько она проспала. Над головой у нее висела старая люстра. Женщина постепенно приходила в себя. Она в Мадриде, в номере отеля. Вместе с этим осознанием вернулся и страх за Мэйделин, едва не лишив ее возможности дышать. Нужно взять себя в руки. В жизни главное быть храбрым. Об этом ей с самого детства твердила мама. Будучи моделью, Хелен часто вспоминала этот совет, и он всегда придавал ей сил.

Не двигаясь, она снова прокрутила в памяти свой визит в музей. Она никак не могла избавиться от ощущения, будто что-то забыла там или не обратила на что-то внимания во время паники, когда начался пожар. К счастью, шаблоны удалось спасти. Хелен потянулась к сумке, которая лежала рядом с ее постелью, – и замерла. На ощупь она была не такой, как обычно. Хелен снова дотронулась до сумки и почувствовала сквозь ткань что-то твердое. Удивившись, она села, подтянула сумку к себе. Привычным движением открыла застежку-молнию и нахмурилась, увидев край тонкой деревянной доски рядом с ее пленками. Что бы это ни было, оно ей не принадлежало.

Хелен принялась осторожно вытаскивать предмет, что оказалось нелегко, поскольку он был примерно того же размера, что и сумка. Дерево было старинным и испещренным бороздами. Внезапно Хелен осенила догадка. Дрожащими руками она перевернула доску и уставилась на лицо молодой женщины. «Мона Лиза»!

Пока Хелен в недоумении смотрела на картину, которую держала в руках, она отчетливо услышала шепот, на который обратила внимание еще в музее, и очень испугалась. Она внимательно рассматривала задний план картины.

– La bella, – шептал голос.

Она разглядывала платье с красными рукавами.

– Parvenza, – слышалось ей. И наконец взгляд ее скользнул по лицу с загадочной улыбкой. Шипение заставило Хелен вздрогнуть.

– Del male!

Она поспешно перевернула картину, чтобы перед глазами появилась голая доска.

Тяжело дыша, она прислушивалась к звукам в комнате, но кроме эха от воды, спущенной где-то в унитазе, и едва различимого гудения холодильника мини-бара, не услышала ничего. Перевернула картину и осмотрела ее. Опять ей показалось, что она слышит слова: La bella parvenza. А стоило ей посмотреть на лицо, как снова прозвучало:

– Del male!

Хелен содрогнулась. La bella parvenza del male. В те годы, когда Хелен выходила на подиум, она выучила несколько слов по-итальянски, и поэтому сумела перевести услышанное.

– Красивый отблеск зла, – негромко произнесла она.

В ужасе она выпустила картину из рук. Голова готова была взорваться от боли. Чувствовала она себя все хуже и хуже.

55. Коюка-де-Бенитес

Дверь со скрипом распахнулась, от яркого солнечного света у Мэйделин заболели глаза. Кто-то снова грубо схватил ее, заломил ей назад руки, которыми она пыталась отбиваться. Ее бесцеремонно потащили на улицу. Из-за громкого крика, а может быть, от жары, ударившей ей в лицо, девушке стало трудно дышать. Она увидела трех мужчин, судя по внешности и языку, мексиканцев. Один держал ее за ноги, двое других – за руки. Мэйделин отчаянно пыталась высвободиться, и они что-то кричали ей по-испански. Один из мужчин злобно смеялся. Внезапно она почувствовала чью-то руку у себя между ног, и ее захлестнула волна паники.

Они добрались до дома. Распахнулась дверь, Мэйделин швырнули на кровать. Старый матрас сработал как трамплин и подбросил ее вверх, но три пары рук уложили ее обратно. Кто-то стал возиться с ее поясом, и не успела она оглянуться, как с нее сорвали джинсы. Кто-то задрал ей футболку, которая на мгновение закрыла ее лицо. Чья-то неловкая рука расстегнула ей бюстгальтер. Мэйделин крепко зажмурилась. Почувствовала щетину на щеке и запах перегара. Услышала громкий смех мужчин. И как раз в тот момент, когда она расплакалась, хотела сдаться и представить себя где-то в другом месте, чтобы хоть как-то пережить это, вдруг воцарилась тишина.