Проект «Ватикан» - Клиффорд Саймак

— Боюсь, нет, — отказался Теннисон. — Сомневаюсь, что я — её любимый собеседник.

— Ох… сейчас и я — не самый любимый, — вздохнул Экайер. — Ну, ладно, я пошёл. Пожелайте мне удачи.

После того как Пол ушёл, Джилл и Джейсон какое-то время сидели молча. Молчание нарушила Джилл.

— У меня такое чувство, Джейсон, что мы на пороге какого-то открытия. Какого — не знаю, но прямо-таки кожей чувствую.

Теннисон неуверенно кивнул.

— Да… Если Мэри вернётся в Рай и найдёт больше, чем в прошлый раз…

— Понимаешь, я страшно растеряна, — сказала Джилл. — Просто не понимаю, что происходит. Весь Ватикан как-то странно разделился. Но что за причина для разделения? Нет, я, конечно, кое-что понимаю, но далеко не все. Самое скверное — я никак не могу решить для себя, что же такое Ватикан: религиозный центр или научный? И что они стремятся обнаружить?

— Сомневаюсь, — покачал головой Теннисон, — что Ватикан хотя бы приблизительно представляет, что хочет обнаружить.

— И ещё… Я вот думала о кардинале — если не ошибаюсь, Робертс его зовут — ну, тот, который заявил, что нам не дадут улететь.

— Я не забыл. Сказал это, как само собой разумеющееся, будто приговор вынес. Но не знаю, насколько такое решение твёрдо и бесповоротно.

— Для меня лично, если честно, — сказала Джилл, — этот приговор носит чисто академический характер. Прямо сейчас я никуда не собираюсь улетать. Я только-только начала разбираться в истории Ватикана. Вот когда я напишу книгу… Мою книгу…

— Твою? А я думал, что это будет ватиканская книга.

— Мою книгу, — упрямо повторила Джилл. — Мою. Она будет выпущена миллиардным тиражом. И я потону в деньгах. И мне больше никогда не придётся работать. Смогу себе позволить все, что ни пожелаю.

— Ага, — ухмыльнулся Теннисон. — Если сможешь удрать с Харизмы.

— Послушай, дружок: Джилл летит, куда хочет, и тогда, когда хочет. Ещё не было такого места, откуда она не смогла бы выбраться, ещё никто не завязал такого узла, чтобы она не смогла его распутать.

— Ну что же, желаю удачи, — улыбнулся Теннисон. — Только когда соберёшься сматывать удочки, меня-то захватишь с собой?

— Если захочешь, — сказала она, взглянув ему прямо в глаза.

Глава 24

Все было совсем как тогда — широкая, поющая дорога, сотканная из света и музыки, уходила вдаль и где-то там, далеко-далеко, как стрела, достигала цели — там, откуда лилось величественное сияние, заря славы и могущества. А она плыла, парила над дорогой в пространстве, излучавшем боль пустоты, щемящую сладкую боль. Она опускалась все ниже, все ближе к дороге, но не так быстро, как хотелось. Ей так хотелось побыстрее ступить на дорогу…

«На этот раз, — говорила она себе, — я буду умнее и все разгляжу получше. Постараюсь узнать какие-нибудь приметы и понять, где нахожусь, а потом смогу рассказать им всем, где была, и докажу, что это Рай. Тогда мне не поверили, а теперь должны поверить. Никаких сомнений у них не должно остаться, никаких колебаний. “Координаты”, — сказал Экайер, но что такое “координаты”? Какие я могу найти координаты, чтобы заставить их поверить? Никаких, кроме веры. Я такую веру должна донести до них, чтобы они не стали спорить и сомневаться, чтобы раз и навсегда поняли, что я — та, что нашла для них Рай.

Знаю я, чего они хотят, — думала она. — Они хотят, чтобы я им карту принесла, чтобы они могли привести в Рай свои глупые машины. Вот тупицы! Они думают, что в Рай можно попасть физически, никак не могут понять, что для простых смертных Рай — как это сказал зануда доктор? — “состояние сознания”. Что он понимает?

Он не прав, — думала Мэри. — У него такое профессиональное лицо врача, он так предан своей науке. Рай — это не состояние сознания, это состояние благодати. И только я, одна-единственная из всех, достигла этого состояния и могу отыскать Рай».

Мэри парила над дорогой и, пока её ноги не коснулись поверхности, продолжала говорить сама с собой. Она думала о том, какого труда стоило ей обретение благодати. Нет, труда в этом не было никакого — было только стремление, жажда всепоглощающего чувства чистоты, святости, смиренное посвящение всей себя священной воле, благой милости. Но как бы ни было велико стремление, раньше ей удавалось только слегка коснуться края покрова святыни, но никогда не приходилось ухватиться за него покрепче. Тогда, в эти мгновения, она чувствовала себя униженной, поверженной, ей приходилось свыкаться с мыслью, что она должна вернуться в ту пустоту, на которую была обречена, и смириться со своим положением. Но ведь сейчас, именно сейчас она была так близка к цели — дорога славы простиралась перед ней!

Её ноги коснулись поверхности дороги — хотя это было совсем не похоже ни на одну из дорог, по которым она ходила раньше. Чувство невесомости не покинуло Мэри. Далёкий великолепный свет манил её, но она вдруг засомневалась, что сумеет дойти до него, — ведь это было так далеко, так недостижимо… А вдруг она упадёт без чувств в середине пути, так и не добравшись до великолепных, сверкающих белизной башен?

Но опасения были напрасны — идти оказалось изумительно легко и просто. Ей казалось, что она не делает ни шага, а её влечёт и влечёт вперёд по дороге. Чудная музыка окружала её, неслась отовсюду; на мгновение ей показалось, что сама музыка, которая наполняла все кругом, и несла её вперёд, к свету.

Вокруг неё клубился туман, она видела только дорогу и чудесный, манящий свет впереди, но неизвестность и невесомость были полны великой, несказанной радости, и она неслась вперёд; казалось, ласковый, невидимый прибой увлекал её к далёкому, родному берегу. Музыка изменилась, стала более торжественной; Мэри показалось, что далёкое сияние стало ярче. Она невольно зажмурилась.

Внезапно музыка умолкла, и Мэри ощутила, что движение прекратилось, что больше ничто не несёт её вперёд и она твёрдо стоит на ногах. Изумлённая, она открыла глаза. Свет больше не слепил глаза. Сияние осталось, но стало более мягким, и она увидела перед собой стройные, величественные башни — белые на фоне ярко-голубого неба. Издалека, откуда-то из-за башен, доносился похожий на музыку шум падающей воды. Каждая капелька издавала свой чёткий звук, которые соединялись в великолепной, чарующей гармонии.

Она непроизвольно поискала глазами ангелов — но их не было.

«Может быть, — подумала она, — они летают так высоко, что глаза простого смертного не в силах разглядеть их?»

Неподалёку она увидела лестницу — широкую и крутую, со ступенями из чистого золота. Она вела к вершинам башен и уходила ввысь, превращаясь в тонкий золотой шпиль.

«Ох, как высоко, — мысленно вздохнула Мэри. — Но я дойду, доберусь. До самого конца, ступень за ступенью. А там, на вершине, зазвучат трубы, и небожители торжественно встретят меня».