Охота Бешеного - Виктор Доценко

— По крайней мере, быстрее доберемся, — ответил Савелий.

— Ну, что ж, давайте уточним некоторые детали. Во-первых, вот, посмотрите на эту запись и запомните адрес и имя. Обращаться к нему в самом крайнем случае. Это наш законсервированный агент, которого мы внедрили для других целей, не хотелось бы его раскрывать, но… — Богомолов вздохнул и пожал плечами. — Но вы для меня гораздо важнее. Пароль тот же самый: «Вам привет от Ка И!» Кстати, у него есть некоторые связи в криминальном мире Чечни, и с ним можно будет просто созвониться, чтобы получить консультацию или помощь. К тем словам надо добавить: «Нам нужен сухой паек!»

— Странный пароль, — заметил Воронов.

— Он означает, что нужен только телефонный разговор, — пояснил Богомолов. — Запомнили? — Они кивнули в ответ; и генерал сжег запись, примяв пепел пальцем. — Кстати, Гадаев отозвался?

— Пока нет. Да и рановато еще. — Савелий вздохнул. — Думаю, он успеет связаться с нами до того, как мы окажемся в Чечне.

— Ты рассказал ему об убийстве дяди?

— Конечно.

— И как?

— Это не было для него новостью: Михаил сам догадывался, что Ясу Гадаева убили, но не было фактов. А сейчас, услышав подтверждение, поклялся отомстить.

— Как бы не напортил, — нахмурился Богомолов.

— Не беспокойтесь, Константин Иванович, он сам сказал, что займется этим только после завершения операции.

— Хорошо, если так. Вопросы?

— Насколько мы самостоятельны? — спросил вдруг Савелий.

— Что ты имеешь в виду? — не понял генерал.

— Нужно ли нам придерживаться каких-то правил, или главное для вас

— уничтожение «объекта»?

— Никаких правил. Если только вы не развяжете вдруг ядерную войну.

— Он улыбнулся. — Ребята, мы действительно столько времени работаем вместе, что мне не хотелось бы вас инструктировать: это можно, это нельзя… Я уверен, вы не сделаете того, за что мне пришлось бы вас ругать.

— Вы сказали, «не хотелось бы вас инструктировать», выходит, вы все-таки ОБЯЗАНЫ это сделать? — напомнил Савелий.

— Не хотелось и НЕ ХОЧУ, — после некоторой паузы ответил Богомолов. — Только одно пожелание. Если у вас возникнет вопрос, что для генерала Богомолова важнее — выполнение задания или ваши жизни, то знайте: ВАШИ ЖИЗНИ! Я понятно выразился?

— Более чем, — кивнул Воронов, а Савелий сказал:

— Спасибо за доверие.

— Приходите еще, — буркнул генерал.

— Сержанта Дональда вспомнили? — улыбнулся Савелий.

— Почему его?

— Это его выражение.

— Уже соскучился по Нью-Йорку? — прищурился Богомолов.

— Ни в коем случае, — неуверенно возразил Савелий.

— Здесь не в Нью-Йорке дело, — подмигнул Воронов.

— Я чего-то не знаю? — нахмурился Богомолов.

— Кто тебя за язык дергал? — смутился вдруг Савелий.

— А я сам вспомнил. — Генерал тоже подмигнул. — Неужели тебя действительно так зацепила эта рыженькая? Розочка, кажется? Она ж еще совсем пацанка? Сколько ей, лет четырнадцать?

— Скоро шестнадцать, — с обидой возразил Савелий.

— Шестнадцать? — Генерал покачал головой. — Это, конечно же, СУЩЕСТВЕННО меняет дело!

— Может, хватит об этом? — Савелий действительно обиделся.

— Не сердись, сержант, это от любви все! Нашей любви к тебе, и нашего беспокойства за тебя. Мы совсем не хотим вмешиваться в твою личную жизнь. Итак, вопросы? Еще есть?

— В случае непредвиденной ситуации вам звонить можно? — спросил Воронов.

— Только по спутниковому телефону. Если услышите, что ошиблись номером, значит, я не один и не могу не только разговаривать, но и слушать. Но я надеюсь, что такой ситуации, когда понадобится мое вмешательство, не будет. — Последней фразой генерал недвусмысленно дал понять, что звонить ему не нужно.

Почему-то у Савелия от этой встречи остался какой-то осадок. Ему вдруг показалось, что Богомолов о чем-то не договаривает и не договаривает не потому, что не хочет, а потому, что не может. И от этого Савелию становилось не по себе.

Откуда было ему знать, что Богомолов действительно не договаривал, но совсем по другой причине: ему было стыдно за все то, что делало руководство страны, когда обостряло ситуацию, доводя ее до абсурда, что повлекло за собой гибель тысяч людей.

На протяжении последних восемнадцати лет своей жизни Богомолову пришлось впрямую или косвенно принимать участие в расстреле «дворцов» правителей трех стран. В декабре семьдесят девятого лично участвовать в захвате в Кабуле дворца Амина, в девяносто третьем «не возражать» против расстрела Белого дома в Москве, а в девяносто пятом ему не удалось отстоять свое убеждение, что не надо стрелять по «дворцу» Дудаева в Чечне.

Анализируя трагедию, в которой принимал непосредственное участие русский человек, то есть Афганистан, в частности, расстрел и захват дворца Амина, Богомолов отлично видел все просчеты, допущенные руководителями бывшего Советского Союза, как военными, так и партийными. Поспешность в подготовке операции, малочисленность участников штурма, недостаточное количество техники. Захват дворца Амина можно было считать более-менее успешным по сравнению с другими, и то лишь по одной причине: в его охране принимал участие советский «мусульманский» батальон и удалось обмануть. Амина. В противном случае не избежать им трагических потерь.

Когда в октябре девяносто третьего года было принято решение о вооруженном захвате Белого дома в Москве, Богомолов отчетливо увидел аналогию с Кабулом. Все повторилось: поспешность, неподготовленность, малочисленность. Хорошо еще, что все закончилось с таким результатом, потери могли быть гораздо страшнее. Насколько? Буквально через два года представилась уникальная возможность посмотреть, чем это могло закончиться, если бы… Конечно, история не имеет сослагательного наклонения и все-таки… Чечня, Грозный! Повторилось все, что было в Кабуле, что было в Москве, но с гораздо худшим результатом.

Неужели история ничему не учит? Разве можно было забыть о похожей военной операции, когда аналогия напрашивалась сама собой? Кабул — Грозный, Афганистан — Чечня. Все совпадает: религия, менталитет, традиции этих народов, веками воюющих со всеми, кто пытается посягнуть на их свободу. Самое удивительное совпадение — начало ввода войск: декабрь. Но тогда, при захвате дворца Амина, действовали настоящие профессионалы своего дела: группы спецназа, группы КГБ — «Альфа» и «Вымпел», и поддерживали их воздушные десантники, ненамного уступающие первым в военной подготовке и опыте. Это были специально обученные люди, имевшие военный опыт. А участники чеченской войны? Сплошь и рядом первогодки: автомат с боевыми патронами увидели впервые. Были, конечно, и отличные военные специалисты — морские пехотинцы, но, во-первых, их было мало, во-вторых, им все время связывали руки и не позволяли, впрочем, как и всем остальным, довести дело до логического для войны конца — до победы.

А недооценка дудаевских боевиков? Господи! Когда же русский человек научится извлекать пользу из опыта своего прошлого?

Богомолов вошел в свой кабинет, разделся, бросил пальто в кресло и стал с раздражением ходить из угла в угол. Сколько раз он пытался остановить эту безумную затею развязать войну в Чечне. Он каждой клеткой своего тела ощущал, что они могут завязнуть в этой войне, как завязли в ней в Афганистане. Ведь чеченская мозоль на Кавказе появилась еще во времена Пушкина. Богомолов даже этот аргумент приводил, но… Всякий раз его осаждали, сначала вежливо, потом все грубее и грубее. Уразумев наконец, что его все равно никто не слушает, Богомолов изменил тактику: коль скоро не можешь остановить безумие, то постарайся, чтобы оно хотя бы принесло наименьший вред. И он попытался убедить руководство: развязав войну в Чечне, доведите ее до победного конца, не только выделив для этого достаточно людских и военных ресурсов, но и проведя всю необходимую для этого подготовку, прежде всего тщательную разведку и сбор разведданных. И не давайте передышки врагу для восстановления потерянных сил, для перегруппировки.

И что? Кто-нибудь прислушался к его советам? Нет! Слава Богу, что у правителей хватило ума прекратить эту позорную войну хотя бы и на таких условиях, а не затягивать ее, как в Афганистане, на десятилетие.

И Богомолов настолько отчетливо вспомнил кабульские события, словно это произошло только вчера.

VIII. Воспоминания Богомолова

К декабрю 1979 года Богомолов был уже в чине старшего лейтенанта и служил в частях Комитета государственной безопасности специального назначения, или, как его называют, спецназа. Он командовал взводом, и его подопечные, чуть более трех десятков бойцов, относились к нему с должным уважением. Однажды, незадолго до очередного отпуска, Богомолова неожиданно вызвал к себе полковник. Как только он вошел к нему в кабинет и доложил о своем прибытии, тот молча кивнул, развел руками, словно извиняясь за что-то, и тут же вышел. Вид у него был чуть напряженный и несколько встревоженный. Старший лейтенант Богомолов ничего не понимал и удивленный стоял посреди кабинета, ожидая дальнейших распоряжений.