Боярышня Дуняша (СИ) - Юлия Викторовна Меллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
там уж наша красавица приложит волшебный поясок к своему белому телу, поносит денек… и
не успеем оглянуться, как она непраздна будет!
Дуня от услышанного бреда чуть не вылезла разоблачать.
Ну ведь бред же!
С чего княгиня вдруг окажется непраздной, если князя нет и не будет ещё месяца два, а то и
три?
Да и вообще, лучше бы Мария Борисовна почаще выезжала из Москвы на отдых! А то сидит
тут сиднем, изображает из себя лебедь белую! Лицо так забелит, что белила кусочками
отваливаются, а ведь они ядовиты, да и с привозимой на Русь сурьмой не всё понятно! А
боярыни ещё хвастливо шепчутся о том, как они лихо избавляются от волосков при помощи
негашеной извести! Жуть! Наверное, княгиня тоже мажется известью.
Для Дуни современная парфюмерия стояла острым вопросом. Она не раз пыталась сказать
маме и Машкиным подружкам, что не зазорно щечки подкрасить свеклой, так нет же, всем
киноварь подавай, чтобы как у королев! А Мария Борисовна в первых рядах. Она, видите ли, стесняется своего бледного и усталого вида.
Дуня стояла и злилась. Её мама, выходя на улицу, присыпала лицо мукой, рисовала брови, губы… и всё мечтала, что как только появятся лишние деньги, то сразу купит себе настоящие
белила, румяна и краску для бровей с ресницами. А ещё она возмущенно осуждала вместе с
подругами какую-то молоденькую княжну за то, что та пришла в церковь небелёная.
Пока Дуня негодовала, сваливая в кучу всё накипевшее, Аграфена с Натальей перебросились
парой фраз о бабьей несостоятельности молодой княгини.
Аграфена напирала на недовольство Ярославны и всего общества, что тверская княгиня
больше никого не родила, а Наталья вяло отбивалась.
Дуня не раз слышала, что брак Ивана Васильевича и Марии Борисовны был политическим и
что свекровь вынуждена была согласиться женить сына на тверской княжне. Какое-то время
всем казалось, что тихий и ласковый нрав невестки смирил Ярославну с нежелательным
родством, но Дуня своими глазами видела, что между женщинами идет вражда.
Казалось бы, всё неплохо. Ярославна подавила своим авторитетом невестку и осталась
главной, но третирование молодой княгини продолжилось. Мария Борисовна старалась угодить
свекрови, а Ярославна кривила лицо и бросала упреки, что невестка бракованная и не может
обеспечить княжескую семью достаточным количество сыновей.
Дуня не понимала старую княгиню. На её непредвзятый взгляд для Ярославны всё
складывалось отлично! Она главная в семье и сын её слушает, к тому же у неё растёт чудесный
здоровый внук, который продолжит дело отца по собиранию земель! Так чего же ещё надо
старой ведьме? Какие ещё наследники? Зачем?
Дуня кипела!
На эмоциях она много чего вспомнила из истории и ей хотелось высказаться, да так, чтобы
все услышали, чтобы все узнали и прочувствовали дурь и жестокость старой княгини, да и
вообще! Политика рожать больше, чтобы хоть кто-то выжил и унаследовал…
— Только держи в тайне наш разговор, — строго велела Аграфена и Дуня вновь обратилась
вслух.
— Прознает кто, не миновать беды! — зловеще добавила боярыня Ярославны и иронично
воскликнула, копируя кого-то писклявым голосом:
— Княгиня да к ворожее!
— Что ты, я всё понимаю! Спаси тя бог! — зачастила Наталия. — Коли всё получится, Мария Борисовна отблагодарит тебя, — чуть заискивающе пообещала она.
Дуняша уже не вжималась в угол. Она напряженно застыла, как кошка перед броском.
Как ловко Аграфена обработала Наталью!
Вот вроде бы Полуэктова образованная женщина… кхм, женщины, ведь Мария Борисовна
наверняка будет участвовать в этой афере, значит, обе они ввязываются в историю с ворожеей и
дают повод для шантажа. Ну не идиотки ли?
Дуня прислушалась и поняла, что тяжёлые шаги Аграфены удалились, а легкие
приближаются к ней. Едва только промелькнуло мимо Дуниного отнорка платье Натальи, как
она вышла и тихо позвала её.
— Наталия Алексеевна!..
Женская фигурка резко развернулась и словно бы через силу сделала несколько шагов по
направлению к Дуне.
«На деревянных ногах!» — подумала девочка, разглядев даже в слабом свете побелевшее от
страха лицо женщины.
— Я!
Обе молча смотрели друг на друга.
— Ты…
— Наталия Алексеевна, ты всегда добра была ко мне, — начала Дуня, понимая, что ближняя
княгини слишком растеряна и не знает, что делать с ребёнком, подслушавшим важный
разговор.
А Дуня пыталась подобрать слова, чтобы ясно и четко показать, что нельзя связываться с
Аграфеной. Ведь даже просто сходить к ворожее значило опоганить себя! Это же какой повод
для шантажа и готовое объяснение для всех заинтересованных лиц, почему княгиня не может
больше родить.
— Дуняша…
— Погоди, Наталия Алексеевна, — оборвала её девочка. — Не знаю, слышала ли ты, как
недавно я подобрала на паперти рослого парня, которого обманули местные разбойнички и чуть
не подвели под кнут?
Женщина кивнула.
— Они ловко наболтали всякой чуши и смотрели на него честными глазами. Татям не
хотелось убивать дурачка, потому что пошел бы слух и люди озлились бы на них за него, так
они хитростью подвели его под монастырь.
— Я не понимаю, к чему, — начала говорить Наталия, а Дуню вдруг осенило, что Аграфена
не ради шантажа заставляет Наталию встрять в компрометирующую историю!
И никто не будет обвинять Марию Борисовну в порченности и колдовстве.
Старая княгиня не будет мелочиться и устраивать травлю невестки с непредсказуемым
концом, не тот человек. Тут не борьба за первенство!
Княгиня-мать оставила главенствующую роль за собой — и молодая княгиня смирилась. Так
что не зачем устраивать чёрную пиар-компанию, чтобы понизить статус невестки, а вот
убрать… совсем убрать неугодную жену сына…
Дуня поперхнулась от того, до чего додумалась. И тут же в подтверждение всплыло
воспоминание из истории. У князя будет вторая жена! Хитрая и расчетливая византийская
царевна из Палеологов. И ослепленная злобой и неприязнью старая княгиня сейчас изводит не
только неугодную ей жену сына, но и своего внука! Палеолог пойдет на всё, чтобы на трон сели
её дети, а не пасынок.
Вот так-то!
Дуня с ужасом посмотрела на Наталию и та, словно угадывая незавидную судьбу своей
покровительницы, осевшим голосом велела:
— Говори! Не молчи!
Дуня кивнула, но начала издалека, не имея сил напрямую обвинить старую княгиню в
затеянном ею душегубстве:
— Около двухсот лет тому назад был отравлен император латинской империи. Он принял
отраву из рук того, кому доверял. Знал ли соратник и друг, что даёт яд своему покровителю, я
не знаю. Летописцы пишут, что его смерти
