Протопоп Аввакум. Жизнь за веру - Кирилл Кожурин

В 1648 году в Москве была напечатана славянская грамматика Мелетия Смотрицкого. В предисловии к грамматике проводилась мысль о «неисправности» русских богослужебных книг и о необходимости их немедленного «исправления» по греческим образцам. Если учесть, что Мелетий Смотрицкий принял незадолго до издания его книги в Москве унию и боролся против православия в русских областях Польши, то становится понятным, откуда «дул ветер». Вспомним: «Издать закон, чтобы всё подведено было под постановление соборов и отцов Греческих, и поручить исполнение закона людям благонадёжным, приверженцам унии. Возникнут споры, дойдёт дело до государя, который, конечно, может назначить собор, а там с Божией помощью может быть приступлено и к унии» (пункт 13-й иезуитской инструкции).

В 1649 году Москву посетил иерусалимский патриарх Паисий [25] (тот самый, что рукоположит Никона в митрополиты Новгородские). Он указал на различия в церковных обрядах русских и греков. Ещё до своего приезда в Москву Паисий вёл переговоры с Богданом Хмельницким о воссоединении Украины с Москвой, проповедовал на Балканах, призывая к свержению власти Оттоманской империи и к объединению с Россией под властью московского царя. С одной стороны, иерусалимский патриарх своими не в меру льстивыми речами пытался вовлечь царя Алексея Михайловича в борьбу с турками за «византийское наследство», тем самым фактически выполняя план, начертанный Антонио Поссевино, план, от которого в своё время имел мудрость отказаться царь Иоанн Грозный. «Пресвятая Троица — Отец, Сын и Святый Дух, — говорил в своей речи к царю Паисий, — едино царство и господство, благословит державное ваше царствие, да умножит вас превыше всех царей и покажет вас победителем и одолетелем на сопротивных видимых и невидимых врагов, якоже и древних и новых царей — царя Давыда, царя Езекия и великаго царя Константина, да утвердит вас и умножит лета во глубине старости, благополучно сподобит вас восприяти вам превысочайший престол великаго царя Константина, прадеда вашего, да освободиши народ благочестивых и православных христиан от нечестивых рук, от лютых зверей, что поедают немилостиво; да будеши новый Моисей, да освободиши нас от пленения, якоже он освободил сынов израилевых от фараонских рук жезлом, знамением честнаго животворящаго креста».

С другой стороны, во время своего пребывания в Москве патриарх Паисий ясно указывал на то, что для достижения этих далекоидущих планов необходима унификация русских и греческих церковных чинов и обрядов. Он вёл с царем переговоры о посте в Святую Четыредесятницу, «учинил соглашение» об этом с патриархом Иосифом, но, может быть, самое главное — вёл беседы с Никоном, сначала новоспасским архимандритом, а затем митрополитом Новгородским [26]. В своих беседах с Никоном Паисий указывал на различия многих церковных обрядов у русских по сравнению с греческими и на необходимость «исправления» русских обрядов по образцу греческих. «Эти беседы, на которых Паисий “зазирал” Никона, привели последнего к сознанию необходимости произвести церковные исправления в широких размерах, в видах согласования русских церковных книг, чинов и обрядов с тогдашними греческими, — писал Η.Ф. Каптерев. — Чтобы поддержать решимость Никона в указанном направлении, Паисий по отъезде из Москвы посылал сюда из Молдавии двух митрополитов: назаретского Гавриила и навпактского Гавриила Власия, которые по поручению Паисия укрепляли Никона в его решимости начать церковную реформу, так что известная и богатая своими последствиями для дальнейшей нашей церковной жизни деятельность Никона во многом обязана и своим началом, и своим общим направлением именно иерусалимскому патриарху Паисию».

Вместе с тем сам иерусалимский патриарх допускал крайнюю вольность в отношении церковных таинств и обрядов. Он допускал такие поступки, которые явно свидетельствовали о заражённости греческой иерархии всевозможными латинскими заблуждениями. Так, возвращаясь из Москвы, Паисий остановился в Киеве, где торжественно отслужил литургию в присутствии Богдана Хмельницкого. Когда наступило время причастия, патриарх пригласил причаститься и малороссийского гетмана. Богдан Хмельницкий отказывался, говоря, что не был на исповеди. Тогда Паисий принародно разрешил его от всех грехов — как настоящих, так и будущих — и сказал: «Иди и причащайся». Затем он совершил ещё более дикий с точки зрения православного сознания поступок: повенчал Хмельницкого с бывшей наложницей его врага Чаплинского, хотя та не присутствовала в церкви, а была в другом городе — Чигирине. Вокруг аналоя Хмельницкому пришлось ходить с подсвечником вместо невесты…

В свите патриарха Паисия в Москву прибыл рекомендованный им в качестве переводчика и учителя знаменитый авантюрист Арсений Грек — личность весьма одиозная. Арсений родился около 1610 года: согласно одним источникам, в Солуни, по его же собственным словам — в турецком городе Трикале. Когда ему исполнилось 14 лет, старший брат его, архимандрит Афанасий, отвёз его в Венецию для обучения грамматике. Далее он продолжил своё обучение в иезуитской коллегии в Риме. Впоследствии, находясь в ссылке на Соловках, Арсений признался, что во время пребывания в папской столице он переменил веру, иначе бы его не приняли в римское училище. Позднее он в течение трёх лет обучался в Падуанском университете философским и врачебным наукам. Закончив своё обучение, Арсений вернулся на родину. Однако братья заподозрили его в отступничестве от православия, и тогда он торжественно проклял католическую веру и в 23 года принял монашество.

Некоторое время он был игуменом на острове Кяфе, затем жил у валахского воеводы Матвея и молдавского Василия. Прожив у последнего два года, Арсений отправился в Киевскую академию, которая пользовалась тогда громкой славой в качестве духовно-просветительского центра Юго-Западной Руси, надеясь получить преподавательское место, но по пути узнал, что туда не принимают без разрешения польского короля. Тогда он поехал в Варшаву. Здесь он был принят королём Владиславом IV и даже будто бы излечил его от каменной болезни, за что получил грамоту к киевскому митрополиту Сильвестру Коссову. В Киеве состоялось его знакомство с патриархом Иерусалимским Паисием, которому он очень понравился своим умом и разносторонним образованием. Патриарх взял Арсения в Москву и на время своего пребывания там зачислил в штат своей патриаршей свиты в качестве «патриаршего уставщика».

После отъезда Паисия из Москвы Арсений Грек остался здесь по приглашению царя Алексея Михайловича, «яко многим языком искусный», и даже занялся учительством. Однако вскоре его педагогическая деятельность неожиданно прервалась. На обратном пути через Киев и Валахию патриарх Паисий якобы узнал от местного населения такие нелестные для репутации Арсения отзывы, что счёл своим долгом с дороги сообщить об этом в Москву. «Еще да будет ведомо тебе, благочестивый царь, про Арсения, — доносил патриарх со слов малороссов и валахов, — что он… прежде был иноком и священником и сделался басурманом; потом бежал к ляхам и у них обратился в униата, — способен на всякое злое безделие: испытайте его добре и все это найдете…»