Единственная - Норма Бейшир

— Ты, конечно, хочешь что-нибудь в таком роде? — спросил Тревис.

— Нет. Это слишком роскошно. — Но в глубине души Слоун, конечно, была в восторге от платья.

— И когда это произойдет?

— Что «это»?

— Когда ты выйдешь замуж за Джордана?

— Точно не знаю, мы не говорили о сроке.

— А чего ждете-то?

— Рождества, — пошутила Слоун. — Ладно, пошли скорее, еще столько дел!

Слоун не раз задавала себе тот же вопрос — когда? Ответа не было.

— Ты уверена, что в состоянии давать интервью? — Джордан протянул Слоун две таблетки аспирина. Она привстала с подушки и запила их медленными глотками.

— У меня все пройдет, не волнуйся, Джордан. Сейчас голова немножко кружится — и все. Да не волнуйся за меня.

— Это настолько важное интервью?

Слоун откинулась на подушку.

— Они все очень важные, Джорди.

Джордан попытался улыбнуться.

— Ты самая сильная из всех женщин, которых я знаю.

— Стараюсь. — Слоун помолчала. — Когда я только начинала, единственным моим спасителем была Кейт. Она подбадривала, боролась с конкурентами, отстаивала мои интересы. Кроме нее — ничего и никого не было. Ни денег, ни связей, ни способности убедить издателя, что с моей рукописью можно рискнуть. Представляешь? Ничего! Одна Кейт. Ну, еще крепкие нервы и немного удачи…

— И таланта, не забывай.

— Талант — как красота, — Слоун улыбнулась. — Кто-то ее видит, кто-то — нет.

— Ну, даже я могу отличить хорошую книгу от плохой.

— Субъективно — каждый может. Но у всех разные представления о хорошей книге… И я работала, как проклятая, чтобы разобраться во всех комбинациях и колебаниях вкуса публики, из которых рождается общее мнение — это лучшая книга года. Я научилась быть дерзкой, агрессивной, нападать и сражаться с дьявольской хитростью… Сколько шишек набила, прежде чем сделала имя. Привычки тех лет глубоко въелись в меня и сейчас дают о себе знать, хотя времена изменились.

Джордан внимательно выслушал монолог Слоун. Долго держал ее руки в своих. Наконец-то он что-то понимает.

Лондон, июнь 1987

Площадки для поло в Виндзоре — их в парке несколько — содержались в идеальном порядке. Трава подстрижена так ровно, что издали кажется дорогим шерстяным ковром. Яркая зелень радовала глаз, создавала хорошее настроение. Вдали возвышалась величественная Круглая башня Виндзорского замка. Утром небо было серое, с грозовыми тучами, но к полудню погода разгулялась.

Ночью шел дождь, воздух был еще сырой, и трава на поле не просохла. Играть сегодня небезопасно.

Но игра сразу же пошла, оживленная, резкая. Слоун, как всегда, сидела недалеко от боковой линии поля и наблюдала за Джорданом в бинокль. С недобрым чувством шла она сегодня на стадион. Пожалуй, как никогда, боялась за Джордана. И действительно — лошади Джордана и еще двух игроков уже несколько раз спотыкались. Где же мяч? А, где-то в средней зоне. Всадники помчались туда. В общей свалке не разобрать, кто завладел мячом, — только слышались удары бит и храп коней. Мяч вроде бы у игрока в желто-голубой рубашке. Вот он пытается, не потеряв его, выбраться из общей свалки, вот чья-то лошадь упала, наездник старается ее поднять. Через минуту ситуация изменилась: теперь за мяч борются два других игрока. Один из них Джордан. У Слоун перехватило дыхание: Джордан каким-то необычайно ловким, почти незаметным движением коснулся мяча, и тот покатился к воротам противника. Судья в белом поднял флажок: гол засчитан!

Раздался звонок — конец третьего периода. Слоун с облегчением вздохнула. Теперь можно осмотреться вокруг. В бинокль она увидела королеву рядом с принцем Филиппом. Справа от королевы принцесса Уэльская — в белом платье и красной шляпе. Рядом с принцессой Дианой герцогиня Йоркская — ее всегда легко узнать по огненно-рыжим волосам.

Слоун не удивило присутствие на матче королевской семьи — они частые посетители, а сегодня играет принц Чарльз. Да Бог с ними, Слоун заметила, что в последнее время потеряла интерес к жизни знати.

— Аргентинцам запретили выступать после событий на Фолклендах, — так объяснил Джордан отсутствие на турнире латиноамериканской команды.

Они собирались на ужин. Джордан одевался, Слоун сидела перед зеркалом, завершая макияж.

— Ну, королеву, пожалуй, можно понять, — сказала Слоун, мизинцем подправляя помаду на губах. — Я читала, что принц Эндрю служил во время конфликта во флоте, и аргентинцы, запуская ракеты, всегда кричали: «Это тебе, Эндрю!»

Джордан оглядел себя в зеркало.

— Харлингемская ассоциация поло вряд ли скоро отменит это решение. Им явно не нравится, что будущему королю придется играть бок о бок с врагом. Жалко, конечно, в Аргентине столько прекрасных игроков, они любому турниру придают блеск и остроту.

— А Альварес?

— И Альварес — прекрасный игрок, хотя и порядочная сволочь.

— А сколько всего иностранных команд приехало сюда?

— Устроителям общее число не важно. Их интересуют фаворитные национальные команды, а в них допускается очень мало иностранцев.

— А тебя могли бы включить в какую-либо из них?

— Думаю, да. Даже в английскую.

Слоун встала, чтобы Джордан окинул ее критическим взглядом.

— Ну как?

— Можно выглядеть и получше.

— Другого ответа я и не ожидала. Спасибо.

— Слоун, я говорю совершенно серьезно: ты бледная как смерть.

— Просто разница во времени сказывается. Зато я обожаю праздничные ужины, особенно, когда подают чай.

— Хорошо, что хоть тебе это нравится. — Джордан терпеть не мог приемов, костюмов с галстуками.

— Да оставь ты в покое свой воротник. — Слоун обошла его вокруг. — Ты выглядишь отлично, придраться не к чему.

— Но чувствую себя как жертва испанской инквизиции, — мрачно пошутил Джордан. — Где Тревис?

— Сидит дуется, позже придет.

— А что случилось?

— Да он такой же, как ты: терпеть не может официальных приемов. Не будь я твердо уверена в твоей непричастности к появлению на свет Тревиса, ей-богу, считала бы тебя его отцом.

— Слоун, кто был отцом Тревиса? — неожиданно спросил Джордан.

— О… Это было так давно, что почти выветрилось из моей памяти. Когда мы встретились… мне, молодой и неопытной, показалось, что я его безумно люблю. Не знаю, что я себе навоображала. Он ужасно трепал мне нервы, и единственно хорошее, что я от него получила, — так это Тревис.

— Значит, ты считаешь, что он как бы ненастоящий твой муж?

— Давно так считала. А теперь вообще сомневаюсь, что он отец Тревиса.

Джордан посмотрел в глаза Слоун: