Игры в заботу - Dark Jack

— И что говорит моя? — спрашивает беловолосая.

— Ничего. Это работает только на взрослых, — нагло вру.

А ее тень орала о помощи. Плакала об одиночестве. Резала себе вены.

Я вновь забинтовал себе глаза.

Я смотрю на твою тень, Темный Лорд. Я вижу твои слабости и грехи так хорошо, будто рассматриваю картинку в книжке, жалкий ублюдок. Думаешь, победил магию клана, который я ненавидел всю свою жизнь, и сразу крут? О, нет.

И пока этот мрачный купол трескался, я смотрел на небо, открывающееся мне. Я выйду из этой долбанной тени. Не сомневайся во мне, Лилит.

Часть 56

POV ДЖЕК

— Глупый мальчишка… — шипящий голос Темного Лорда разорвал тишину, — Ты уже проиграл….

Я знаю, змеиная сволочь. Я знаю, что проиграл. Но перед тем как я рухну на землю, я хочу успеть вспороть тебе живот. Ты не умрешь, ведь так? Зато помучаешься, чего ты, поверь, заслужил.

Я всматриваюсь в его тень. Она вся сжалась в клубочек от страха. Тень того, кого редко кто назовет по имени, писклявым голосом обзывалась на все и вся, а потом обнимала собственные колени и что–то тихо ворчала. Почувствовав мой внимательный взгляд, тень запищала что–то невнятное, но я отчетливо слышал обрывки ее речи:

— Убирайся… Оставь меня!.. Я велик!..

Этот голос был не так страшен, как у самого Волан–де–Морта. Этот голос был больше похож на жуткий скрип несмазанной двери.

О, время нажимать на больные точки.

— Велик, значит? — хрипло спросил я, ухмыляясь. А этот ублюдок только непонятливо на меня посмотрел, еще раз кинув в Гарри очередным болезненным заклинанием.

— Я знаю это и без тебя, — шипит он, плавно передвигаясь ближе ко мне.

Я, пользуясь случаем, всматриваюсь в тень.

— Я не одинок! Я захвачу весь этот мир и тогда люди станут говорить со мной! Они признают меня!

Тень все верещала, а я улыбнулся своим мыслям.

Черт возьми, когда–то я тоже был таким. Мне почти что жалко этого долбанного Волан–де–Морта, но, к сожалению для него, я отступать не собираюсь. Пусть даже и сдохну сегодня.

Но вместо того, чтобы подойти вплотную ко мне, эта тварь проходит мимо, направляясь в сторону моей девочки.

Ее бездыханное и побелевшее тело лежало на мокрой траве. Пряди снежных волос спадали на плечи. Ранее алые, будто кровь, глаза, были закрыты, обрамленные бесцветными ресницами.

А Темный Лорд жестоко пнул ее ногой, дико засмеявшись.

Я бы подвесил его на петле и скормил голодным собакам, была бы возможность. Тварь.

Издав грозный рык, я бросился к нему, не имея даже плана в своей голове, о чем тут же пожалел.

— Круциатус! — кричу я, вытаскивая свою волшебную палочку.

Но мою атаку тут же отразили, заменив ее другой.

— Вариари Виргис! — рыкнул Волан–де–Морт и что–то тонкое больно хлестнуло меня по спине. — Слабо, мальчишка!

— Сектумсе… — хотел произнести, но меня перебили.

— Сектумсемпра! — в этот раз было не увернуться. Луч заклинания летел прямо на руку.

Все произошло быстро. Глухой стук от падения моей конечности на траву и дикий крик, сорвавшийся из моего рта. Плохо. В таком случае я просто умру от потери крови.

— Подонок! Сволочь! — ругался я, падая на сырую землю и хрипло дыша, глотая слезы боли. Я бы назвал это агонией. Но Темному Лорду было только смешнее от этого.

— Ну–ну, не плачь… — издевательски произнес он. — Ты хотя бы попытался…

— Тварь! — я опускаю взгляд к своей конечности. Мне оторвало все по плечо, и я не могу больше использовать волшебную палочку. Почему? Отрезало ведущую руку.

Я бы убил его, да обещание сдерживало. Хотя, не думаю, что я победил бы, дерись даже в полную силу. Я жалок…

— Круциатус! — произнес шипящий и насмешливый голос, а я, не в силах двигаться, поймал новую порцию адской боли, в то время как прежняя даже не прошла. Из моих окровавленных уст вновь срывается крик.

— Часа еще не прошло, Поттер, но я думаю, что один из твоих друзей умрет раньше! — смеется Темный Лорд.

Я поворачиваюсь к Гарри, который корчился от того же заклинания. В его глазах застыла обида, беспомощность и… И то, чего я давно не видел. Нет–нет, такое было в его глазах только в первый год обучения, потом это растворилось, исчезло, ушло, казалось, в никуда.

В его глазах плескались огоньки безумия.

Но, пожалуй, боль и потери вернули ему это выражение. Ох, мальчик который выжил, продолжи то, что так неудачно начал я.

В глазах все мутнеет и расплывается, голова кружится. Таков конец, да? Что же, тогда мне есть где его встретить.

Медленно встаю, пока есть хоть какие–то силы и шагаю в сторону моей снежноволосой принцессы, лежащей на траве. О, Лилит, если бы ты только знала… Если бы только знала…

Падаю на колени, не чувствую ног.

Левая рука хватается за землю, впиваясь в нее ногтями. До крови. До мяса. Плевать. Я еще дышу, я жив пока что.

Она почти что рядом. Такая красивая… Мне кажется, что ты не умерла, просто спишь. Тихо и безмятежно уснула на лужайке после долгого и утомительного учебного дня.

Прости, Лилит. Я, кажется, калека теперь. Ты ведь полюбишь меня и таким, правда?

У тебя кожа гладкая–гладкая. И холодная. Ты все–таки спишь, верно? Просто спишь. Ну, тогда я вздремну с тобой, не против? Нам, вроде бы, уже некуда спешить.

И мы вместе засыпаем на прохладной земле.

Часть 57

POV ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ

Джек умер с улыбкой на лице. Его целая рука покоилась на руке Лилит, чья ладонь так и осталась сжатой в ладони Джека. Мне хотелось отчаянно кричать, а потом бежать к ним, зажимая раны руками и пытаясь как–то оживить. Ведь теперь я, по сути дела, совершенно один.

Но все, что я мог — это болезненно хрипеть от боли Круциатуса, пытаясь хоть как–то заглушить ужасающий смех Темного Лорда.

— Жалкая смерть! — ухмыльнулся он.

Я только зажмурил глаза, впервые за все это время надеясь, что сейчас проснусь в той самой темной комнате с роялем. Совсем один.

Один?

А как давно я уже не чувствовал одиночества? Пожалуй, около семи лет. Но ничего, сейчас оно вновь пришло ко мне. Оно стучится так громко, что барабанные перепонки чуть ли не лопаются, а я только боязливо закрываю проход в свою душу, молясь, чтобы дверь не слетела с петель.

Но нужно ли прятаться от одиночества?

Оно в любом случае настигнет, поверьте. Рано или поздно мы все останемся одни, пусть даже людей вокруг будет куча. Но почему–то больнее быть одиночкой именно тогда, когда раньше ты им не был. Это, мягко говоря, жуткое зрелище.

Это же зрелище можно было бы наблюдать, смотря на меня.

Я жалок, труслив, слаб. И нет, дело ведь вовсе не в каком–то непростительном заклинании, который Волан–де–Морт пускает в меня каждые пять минут. Просто я сам боюсь вставать.

Боялся.

Мы можем встать, даже если будет больно. Чисто физически. Проблема в том, что драться мы конечно тоже можем, но не так, как хотелось бы. И тут вновь начинаются проблемы. Чертов замкнутый круг.

Я оглянулся, смотря на пока еще живую гриффиндорку. Она дрожала и плакала. Ее волосы были спутаны, похожи на гриву какого–то льва, а сама она лихорадочно дышала, дергая руками, пытаясь как–то сломать веревки. Глупая идея. Однако, где–то я ее уже видел. Как там ее….

— Гермиона… — сказал я, замечая, что Волан–де–Морт на что–то отвлекся. — Знаешь, как эту тварь можно убить?

На девушке не было ничего, что бы могло затруднить ее говор, что значительно упрощало ситуацию.

— Крестражи… Но их искать нужно… У нас… нет… времени…. — всхлипывала она, а я вновь услышал хохот.

— Поттер! Ты задумал убить меня? Глупо… — противное шипение.

Поттер? А Поттер ли я? За семь лет в Хогвартсе я уже привык к этой фамилии, забывая настоящую. Но мой горе–отец успел уже и отнять симпатию к ней. Начиная где–то с курса так второго, я частенько спрашивал у себя: «И как я буду жить без фамилии?»

Я совсем забыл, что раньше спокойно обходился и без нее.

На курсе четвертом, я спросил у себя: «А почему у меня совсем мало друзей?»

Но ведь раньше я бы плакал от счастья, имея хотя бы одного.

Мы отвыкаем быстрее, чем привыкаем. Это я понял давно. Но как же я, имея при себе только себя одного, мог быть сильнее, чем я сейчас? Как же…

Вспомни, Гарри. Ведь все тут. Все у тебя в голове…

— А сегодня у меня что? — спросил я, будучи мальчишкой лет шести, сидя напротив какого–то стула. — Правильно! День рождения! Ну что, будем петь песню?

Я внезапно подорвался, пересев на стул напротив и захлопал в ладоши:

— Да, будем петь! Ведь у Гарри день рождения! — радостно сказал я и вновь оказался на стуле, на котором сидел в прошлый раз.