Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Могила свидетеля петровских и елизаветинских времён не сохранилась, не осталось ни одного и подлинного портрета Абрама Ганнибала, самого чтимого африканца на Руси. А вот фамильные бумаги и раритеты царского арапа, как справедливо заметил первый биограф Пушкина Пётр Бартенев, были «сохранены для потомства гениальным его правнуком, который дорожил малейшею подробностью о своём предке «африканце».
«Ганнибалова палитра»
Абрам Петрович, русский африканец, оставил большое потомство. В союзе с супругой Христиной фон Шеберг, представительницей остзейского дворянства, дал жизнь десятерым детям. Осипу Ганнибалу, третьему сыну в семье, суждено было стать дедом поэта.
Пушкин не раз – то с горькой иронией, то с юношеским задором, то с гордостью – упоминал о своем необычном африканском происхождении. Но славное имя своего темнокожего предка Пушкин защищал достойно: честь рода и фамилии ценил превыше всех жизненных благ.
«…Среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра», – будет с бравадой утверждать поэт, равно гордившийся своим могучим древом, уходящем корнями в Древнюю Русь, и привитым к нему африканским дичком, материнской ветвью.
В доме поэта в шутку называли своих родственников «ганнибаловой палитрой». Но все Ганнибалы и Пушкины поддерживали меж собой дружеские, тёплые отношения.
По соседству с Михайловским, в Петровском, жил Вениамин Ганнибал, сын «старого арапа» Петра Абрамовича, двоюродного деда поэта. Весельчак и хлебосол. И когда у Ольги Сергеевны Павлищевой в 1834-м родился долгожданный первенец Лёвушка, дядюшка отправил ей восторженное поздравление: «Радости моей описывать нет нужды… Расцелуй от сердца и души по-африкански, по-ганнибаловски отпрыска нового Ганнибалов, твоего Льва, и теперь Львёнка… Пожалуйста, напиши, да поскорее: похож ли он на Ганнибалов, то есть черномаз ли львёнок-арапчонок, или белобрысый?»
И как тут не вспомнить, как исстари все Ганнибалы радовались, буквально торжествовали, когда у их потомков проявлялись наследственные родовые черты.
А вот у всех Пушкиных была некая подспудная боязнь, что, не приведи Господь, внуки пойдут в прапрадедушку! Так Надежда Осиповна сообщает дочери Ольге о странном сне Александра: ему приснилось, что «твой ребёнок черен, как Абрам Петрович».
…Сильны африканские гены! Помню, как однажды Григорий Григорьевич Пушкин, правнук поэта, протянул мне раскрытые ладони: «Посмотри, какая у меня память от Абрама Петровича!» Ладони были и впрямь необычными, африканскими: жёлтыми, да вдобавок с разделительной тёмной полоской.
Наследники славного Абрама Ганнибала – это огромный фамильный клан, насчитывающий за свою трёхсотлетнюю историю семьсот представителей. Из них – более двухсот ныне здравствующих потомков крестника Петра Великого.
Не лотом, не бо́том, не пивом
Немецким сквозь кнастеров дым,
И даже и не Петро-дивом
Своим (Петро-делом своим!).
И бо́льшего было бы мало
(Бог дал, человек не обузь!) —
Когда б не привёз Ганнибала —
Арапа на белую Русь.
Нет, тысячу раз права была Марина Цветаева, назвавшая ту царскую блажь, прихоть – самым великим деянием Петра.
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утёр и наставил, – от внука —
то негрского – свет на Руси!
Крестнику русского царя судьба уготовит фантастическую долю – стать прадедом русского гения, воистину возжечь поэтический «свет на Руси»!
Фонд Старой Вильны
Опала литовского Пушкина
Здесь, в нашем Вильнюсе старинном,
Твоё немеркнущее имя
Начертано на стенах городских.
Здесь Пётр Великий, как родного сына,
Крестил арапа Ибрагима
В года своих походов боевых…
Костас Корсакас
Баллада о флорентийском столике
Как и повсюду в русском зарубежье, в Литве в 1937-м отмечали печальный юбилей русского гения. Жители Вильно, а среди них было немало поклонников Пушкина, имели редкую возможность любоваться подлинными вещами, принадлежавшими ранее поэту и его жене Наталии Николаевне и доставленными из усадьбы Маркучай на выставку «Жизнь и творчество А.С. Пушкина». Самой владелицы усадьбы Варвары Алексеевны к тому времени уже не было в живых.
Посетители выставки не могли оторвать глаз от редкостных экспонатов: изящного флорентийского столика и набора письменных принадлежностей, принадлежавших вдове поэта, мощного двухметрового ствола одной из сосен, некогда воспетых Пушкиным; расшитых портьер, кушетки с ореховой отделкой, кресел и этажерок из обстановки Михайловского дома…
До великих потрясений оставалось совсем немного: днём 17 сентября 1939 года советские войска пересекут восточную границу Польши. Начнётся поход Красной Армии в Западную Белоруссию. Наступление на виленском направлении будет вести правый фланг Белорусского фронта: ранним сентябрьским утром отряд красноармейцев достигнет северной окраины Вильно. Жаркие бои разгорелись тогда на узеньких улочках старого города, шли они за мост, товарную станцию, жандармское управление. Разрывы гранат и звуки выстрелов стали стихать лишь к утру 20 сентября.
Пройдёт несколько недель, и мирные обитатели Маркучая (в 1910 году он вошёл в городскую черту Вильнюса) услышат в усадебном парке рёв автомобильного мотора и топот солдатских сапог. Командир вооружённого отряда, некто Шмаков, предъявив мандат, по-хозяйски распахнёт двери старинного особняка. В руках у него окажется каталог недавней пушкинской выставки в Вильно, где значились названия всех одиннадцати предметов из Михайловского, представленные на ней.
Сверяясь с каталогом, Шмаков прикажет указанные в нём экспонаты изъять из домашней обстановки и погрузить на полуторку. И вскоре крытый брезентом грузовик увезёт их в неизвестном направлении; от бесценных раритетов останется лишь расписка, написанная Шмаковым от руки!
Любопытно, что в декабре того же 1939-го Вильнюс не без раздражения уведомлял Москву о вывозе некоторых архивов, включая древние акты Великого княжества Литовского, а также ценных частных библиотек. Так что пушкинская усадьба оказалась не единственной, пострадавшей в то неспокойное предвоенное для советской страны время.
Но след пропавших экспонатов из Маркучая сыскался! И всё благодаря дотошным и неравнодушным читателям, разыскавшим старый номер газеты «Советская Белоруссия» (за 23 ноября 1939 года) с необычной публикацией. В статье «Редкое приобретение» сообщалось, что в Минск доставлены «старинный столик, два кресла и кушетка, которые, как предполагают, также относятся к вещам великого поэта».
То, что все эти редкости из литовской усадьбы, подтверждались важным свидетельством: среди привезённых экспонатов нашлись «снимки
