Дворец из песка - Анастасия Дробина

Своему ремеслу Соха меня никогда не учила, да я и не рвалась к этому, понимая, что Маруська годится для этой роли лучше. Та в самом деле постоянно сопровождала Соху в ее долгих походах по лесам за ягодами и травами, знала кучу заговоров и пришептываний, но зеленый шар, как ко мне, к ней не приходил. Сама Маруська по этому поводу с досадой говорила: «Это как мозги – или есть, или нет». Я же видела этот шар с детства, но, не зная, что он означает, не придавала ему особенного значения. Понимать что-то я начала только в семнадцать лет, когда, неожиданно для самой себя, спасла Жигана. Лишь после этого Соха объяснила мне, что такое зеленый шар и какую головную боль я теперь имею на всю жизнь. Меня это скорее напугало, чем обрадовало, но деваться было некуда.

Умирая, Соха передала всю свою силу Маруське. Под рукой была и я, в последний момент примчавшаяся со Шкипером по весенней беспутице на солдатском «уазике», но Соха сказала, что у меня достаточно своих сил, и оставила все приемной дочери. Теперь уже к Маруське приходили люди со всей округи, теперь уже около ее дома каждый день стояли две-три машины – и не из дешевых. Я не знала, стала ли она такой, как Соха, а может, даже и лучше, потому что вскоре после этого улетела со Шкипером в Италию.

И вот сейчас Маруська сидела передо мной и рассказывала:

– …Прилетел с бешеными глазами, я как раз картошку на задах кучила, ничего толком не сказал, схватил в охапку, в машину запихал – и сюда. Я его с перепугу даже не сразу вспомнила! Слава богу, хоть по дороге из него все вытрясла… Тебе, дура, зачем это понадобилось?

Я молчала.

– Влюбилась ты в него, что ли, все-таки?

Если бы я могла пожать плечами, я бы это сделала. Отвечать мне было нечего. Я смутно вспоминала свою тяжелую тревогу, бешено стучащее по необъяснимой причине сердце, бессонную ночь с комом в горле. Да, тревожиться было от чего, Шкипер со своей гвардией опять готовился к войне, но не это, не это беспокоило меня. И я не знала, почему вдруг время остановилось в несущемся в аэропорт «Мерседесе», и не понимала, с какой стати кинулась Шкиперу на шею, заслонив его от автоматной очереди. Но то, что я сделала это не сознательно, я знала совершенно точно.

Не знаю, какие выводы сделала Маруська, наблюдая за моим лицом, но в конце концов она отвернулась и сказала:

– Ладно, лежи, не мучайся. Тебе психовать нельзя. И так еле-еле вытянули… Три дня камнем лежала, ничего у меня не получалось!

– Ты работала?

– Ну, и эти тоже… – пренебрежительно кивнула Маруська в сторону коридора, подразумевая персонал клиники. – Ведь пускать меня к тебе не хотели, живодеры несчастные! Только под Пашкину ответственность согласились, они его ого как боятся… Теперь лежи, отдыхай. Дело времени.

– Маруськ, – робко попросила я. – Возьми меня в Крутичи, а? Я там возле Перуна сяду, и разом все пройдет, я точно знаю.

– Как сядешь-то? – хмыкнула Маруська. – Тебе сейчас на бок повернуться – и то не получится. И как везти? На джипе по ухабам нашим? Возле Сестрина совсем развезло, трактор четвертого дня увяз… Помрешь прямо на дороге.

– Не помру, ничего. Забери меня, Маруська, а? Я тут не смогу…

– Посмотрим. – Маруське явно не хотелось со мной спорить. – Как дела пойдут. И то, если уголовник твой разрешит.

С «уголовником» я разговаривала глубокой ночью, когда уставшая Маруська спала мертвым сном на специально принесенной для нее койке, а в открытое окно светил тонкий молодой месяц. Лицо Шкипера, сидящего рядом со мной, в его свете казалось моложе, пугающее впечатление от светлых глаз пропало, и я говорила с ним спокойно.

– Пашка, мне надо в Крутичи. Не знаю как, но надо. Там все пройдет.

– Детка, но как же… – хмурился он. – Не вертолетом же тебя доставлять! Посадочной площадки нету… И растрясет хуже, чем в машине.

– Ну, хоть не сейчас, хоть через день, два, когда получше будет… Пешком в окно убегу, ей-богу!

– Посмотрим, – ответил он, как Маруська. Встал, прошел по темной палате от стены к стене, машинально полез в карман за сигаретами; тут же сбросив руку, вполголоса чертыхнулся. Сев на место, сказал:

– Санька, надо разводиться.

Я вздохнула, потому что ожидала чего-то в этом духе. Шкипер понял этот вздох, как всегда, по-своему и поморщился:

– Насчет бабок не беспокойся. Кабак твой в Лидо при тебе останется, и дом тоже, и счет. Банду свою цыганскую прокормишь…

– В задницу себе засунь!.. – обозлилась я.

В груди тут же засаднило, я закрыла глаза и долго лежала не двигаясь, восстанавливая дыхание и утихомиривая боль. Шкипер молча ждал. Я видела на полу, в голубоватой полосе лунного света его неподвижную тень. Из-за окна совсем не доносилось привычных городских шорохов, и я мимолетно подумала, что, наверное, клиника расположена где-то в лесопарке. Мою догадку подтвердил метнувшийся за окном бесшумный призрак: пролетела охотящаяся сова.

– Шкипер, делай что хочешь, я тебе сто раз уже говорила. Только Бьянку-то куда? С ней не разведешься… Обратно в приют ее сдашь, к монашкам? Ты подумай, ведь если от тебя что занадобится, не меня первым делом возьмут, а ее. Баб сотня может быть, а дитё – одно.

Шкипер выругался сквозь зубы, и я поняла, что обо всем этом он уже думал. Через несколько минут тяжелого молчания я осторожно спросила:

– А как ваши дела? Все… целы? Как Жиган?

– Ему-то что сделается? – Шкипер неожиданно усмехнулся. – Ты забыла, что он жив, пока ты жива? Тебе ничего, и он в порядке. Все, как на кобеле, зажило, не впервой.

Настроение у него явно поднялось, и он вполголоса рассказал мне, что за эти дни утряс почти все свои проблемы. У меня хватило ума не расспрашивать о способах этой утряски; тем более что с нашей стороны все, кроме меня и Жигана, были невредимы. Если бы тогда кто-нибудь дал мне в руки газеты или хотя бы пустил к телевизору посмотреть криминальную хронику, я увидела бы там разбитые машины, пылающие дома, трупы, в том числе и женские, и физиономии должностных лиц, постными голосами уверявших, что объявлен план «Перехват» и что они всех поймают и посадят. К счастью, подобные передачи я перестала смотреть давным-давно, а когда начала жить со Шкипером, бросила и читать газеты. Уходить от Шкипера я все равно не собиралась, а просто так трепать себе нервы тоже было ни к чему. В конце концов, я только потому и прожила с ним столько лет, что ни разу не видела его «в деле».

– …Так что, я думаю, теперь тихо будет, – закончил Шкипер.

– Так, может, и не сходи с ума? – предложила я. – Чего разводиться-то? Бьянку жалко, она ко мне привыкла, и вообще…

– Что «вообще», детка? – Шкипер, опустив голову на кулаки, искоса посмотрел на меня. – Санька, скажу пару вещей, только ты не обижайся.