Дневник нарколога - Александр Крыласов

— Я лишаю вас радости, — честно заявлял Сан Саныч, глядя в глаза пациентам, — и единственное, что меня оправдывает — вы сами сюда пришли. За все сорок лет моей карьеры никто не может похвастать тем, что я затащил его на аркане или привязывал веревками к креслу. Никто. Никого не нужно отучать от рыбьего жира или горьких пилюль. Никого. Мы принимаем их, когда нас совсем прихватит, а как только чуть отпустит — да летят эти таблетки в мусорную корзину баскетбольным броском. Но радости в малом количестве — это одно, а в большом — совсем другое, и они всегда выливаются в горести, ибо нельзя дергать Бога за бороду, он этого не любит.

Бобрищева спрашивали: лечатся ли аддикции? Он отвечал, что лечатся, но цитировал древнюю китайскую пословицу, рожденную еще до нашей эры: «Кто попробует цветок лотоса, тот никогда об этом не забудет». Лучше не пробовать. Меньше пробуешь — крепче спишь. А уж если распробовал — то пропал. А вашу так называемую силу воли положите в коробку из-под торта и закопайте в лесу. Она вам больше не понадобится, без помощи грамотного специалиста теперь не обойтись. Сан Саныч за сорок лет пролечил десятки тысяч пациентов. Он видел «игольщиков», которые кололи себя в мошонку, потому что другие места были уже безнадежно исколоты. Он знавал «бухариков», которые, подозревая, что в бутылке метиловый спирт, тем не менее отваживались сделать несколько глотков. Он удивлялся курильщикам, которым собирались ампутировать ноги из-за их пагубной привычки, но продолжающих дымить. Он обалдевал от игроманов, спустивших миллионные состояния, но продолжающих верить в призрачную удачу. Он много чего повидал на своем веку, но один случай из его практики всегда стоял особняком, потому что наглядно демонстрировал, что такое попробовать цветок лотоса.

Начиналось все банально: мамаша привела на прием сына — начинающего наркомана. Маму надо было видеть: рост — метр девяносто, могучего телосложения и бас под стать шаляпинскому. Такой не то что полком — фронтом нужно командовать. Звали ее Маргарита Сергеевна, почти как героиню фильма «Покровские ворота». Неудивительно, что с таким набором физических данных она работала завучем в одной из московских школ, и можно себе представить, как трепетали перед ней нерадивые ученики. Муж Маргариты Сергеевны был генералом бронетанковых войск, а единственный сын учился в институте Международных отношений на третьем курсе. Он-то, гаденыш, и подсуропил образцово-показательной семье. Его взяли с героином на кармане в одном из ночных клубов города Москвы, которая, как известно, никогда не спит. Ночь, проведенная в «обезьяннике» вместе с бомжами и карманниками, не прошла для парня даром, наутро он твердо усвоил, что у розы лепестки соседствуют с шипами и неизвестно чего больше. Оказалось, что в таких заведениях людей бьют по лицу, почкам и другим незащищенным местам, а еще там можно легко подцепить вшей. Также неожиданно выяснилось, что большинство дилеров, толкающих наркоту, подвизается в качестве стукачей и сливает свою клиентуру в зависимости от спущенного сверху плана. У представителя золотой молодежи внезапно открылись глаза, и его осенило, что он живет в джунглях, а не на солнечной полянке. Озарение было столь мощным, что парень зашил себе карманы, чтобы ему, не дай бог, не подкинули запрещенных препаратов, завязал с клубами и с головой ушел в учебу. Кстати, теперь он известный политолог, бичующий язвы западного мира. Но речь не о нем. Лечить его было легко и приятно, чем хороши бывшие мажоры — им не нужно ничего повторять дважды. Пока сынишка внимательно смотрел лечебные программы, боясь лишний раз моргнуть, мамуля разорялась на весь кабинет, что «это поганое отродье бросило тень на весь их род». Сан Саныч терпеливо объяснял, что во многом виновата современная жизнь. Просто в годы их молодости наркотиков не было в свободном доступе, а сейчас они есть. Юности вообще свойственно экспериментировать, хочется попробовать что-нибудь эдакое, новенькое, неизведанное…

— Чушь! — перебила Маргарита Сергеевна. — Вот мне никогда не хотелось употреблять всякую гадость, ни в ранней юности, ни сейчас.

— Вы никогда не курили?

— Нет.

— За всю жизнь не выпили ни бокала шампанского?

— Спиртное пробовала, но измененное сознание мне никогда не нравилось.

— Но покушать-то вы любите?

— Я никогда не страдала обжорством. — Глаза у Маргариты Сергеевны засверкали фосфорным огнем, как у собаки Баскервилей. — Знаете что, доктор, у этих толстух просто нет ни капли силы воли. Жрут и жрут, разъедаются как свиноматки, а все потому, что слабые, никчемные, безвольные людишки. И мы с мужем вырастили такого же бесполезного слизня. Его не лечить, его пороть надо.

— Я бы не стал так упрощать, — Сан Саныч попытался добавить полутонов в ее черно-белую гамму восприятия мира, — если человек попробует покурить тривиальную анашу, и то после нескольких затяжек происходят необратимые изменения в коре головного мозга. А здесь речь идет о таком серьезном наркотике, как героин…

— Чушь!! — голос Маргариты Сергеевны, привыкший устраивать разносы провинившимся ученикам, набрал такую силу, что захотелось опустить голову и виновато зашмыгать носом. — Я сама начну нюхать этот дурацкий героин. И вы хотите сказать, что у меня после пары понюшек разовьется зависимость?

— Я бы на вашем месте не стал этого делать, — забеспокоился Сан Саныч. — Видите ли, Маргарита Сергеевна, всякий наркоман, начиная употреблять наркотики, свято верит, что будет это делать раз в месяц, максимум — раз в неделю. А заканчивается у всех одинаково — многократными наркотизациями в течение дня.

— Чушь!!! — Чувствовалось, Маргарита Сергеевна обожала это емкое слово. — Я начну нюхать героин, который нашла у сына в комнате, а потом перестану, и никаких необратимых изменений в коре головного мозга у меня не произойдет.

Бобрищев счел за благо сменить тему. Он решил, что мама просто мелет языком, пытаясь занять время, пока ее отпрыск проходит лечебный сеанс. Врач-нарколог и допустить не мог, что женщина сорока девяти лет, не просто учительница, а завуч, держащая в ежовых рукавицах семью и школу, будет нюхать найденный героин. А зря.

Дальше ситуация развивалась крайне нестандартно. Сын прошел десять сеансов контент-терапии и благополучно «спрыгнул с Герасима». А через некоторое время позвонила его мамаша.

— Здравствуйте, доктор. Помните несгибаемого завуча Маргариту Сергеевну, мать одного из ваших пациентов?

— Конечно помню, — расшаркался Сан Саныч и начал давать ценные советы по реабилитации своего подопечного.

— У него как раз все в порядке, — заверила Маргарита Сергеевна, — проблемы у меня.

— Созависимым, то есть родным и близким, тоже приходится терпеть психологические нагрузки, — подбодрил доктор, — вам нужно укрепиться…

— Чушь, — еле слышно произнесла Маргарита Сергеевна, — я сама сижу на героине.

— Что?!

— Я уже два месяца нюхаю героин, а последнюю неделю вынуждена колоть его внутривенно. Последние запасы вчера закончились, а сегодня я ощутила странную ломоту в мышцах.

— Что?!

— Доктор, вы еще какие-нибудь слова знаете? — слабым голосом, но ехидно поинтересовалась Маргарита Сергеевна.

— Еще я знаю слово «кумар», — не остался в долгу нарколог.

— Что?!

— Кумар или ломка — состояние, вызванное депривацией наркотического препарата. В ваших же интересах как можно быстрее приехать ко мне. Анонимность гарантирую.

Через час в дверях показалась Маргарита Сергеевна. Вид у нее был уже не такой молодцеватый, да и голос стал пожиже. Сан Саныч отдал распоряжение медсестре заряжать капельницу и подсел к завучу.

— Ну, рассказывайте.

— Что там рассказывать, — всплакнула теперь уже пациентка, — вместо того, чтобы послушать профессионала своего дела, я первым делом по возвращении от вас понюхала эту дрянь. И знаете — ничего. Ничего! От вина хоть в голове шумит и настроение поднимается. А здесь вообще никаких изменений. На следующий день я опять приложилась к порошку — и снова никакого эффекта. Через пару дней третий раз нюхнула. С таким же успехом можно было нюхать мел. Чему вы улыбаетесь?

— Видите ли, Маргарита Сергеевна, мел бы вы понюхали один раз и на этом успокоились. Еще можно нюхать цемент, пудру и пищевую соду, но уверяю вас, что второй попытки никто не предпримет. Никто. А вот с героином все по-другому. Он тот самый цветок лотоса, который лучше обходить за версту.

— В общем, я вынюхала все, что нашла у сына. Когда порошок закончился, я места себе не находила. Неожиданно выяснилось, что героин — лучшее, что было в моей жизни. Ни семья, ни работа, ни любимая дача и рядом не стояли с ощущением того покоя и блаженства, который дарил неказистый на вид порошок. Чему вы опять улыбаетесь?