Записки военного врача - Федор Грачев

— Будет болтать-то! — смущенно возражала Петрова. — Давайте-ка присядем по русскому обычаю — перед путь-дороженькой!

Присели.

— Володечка, а ты пиши! — всхлипнула тетя Даша. — Как ты там… устроишься-то?..

— Обязательно! Вот такое будет послание! — развел руками Вернигора.

— Три фута под килем! — пожелал я этому большому дитяте.

— Есть так держать!

— Куда теперь, Владимир?

— Вы знаете, я один, как якорь на грунте. Подамся служить на маяк. Может, возьмут?.. Ближе к морю. Без него мне ведь нельзя!

— Входи в автобус с правой ноги, — советовала Дарья Васильевна. — Тогда все будет хорошо! Верная примета!

— А мне как быть? Правой-то ноги у меня нет, — вопрошал Вернигора.

— А ты с костыля, с костыля! — Санитарка чистосердечно верила в разные приметы. Но многие придумывала сама, смотря по обстоятельствам места и времени.

Эвакуируемые садились в автобус. Мы стояли у ворот и смотрели им вслед. Дорога сделала крутой поворот. Автобус скрылся за углом. Тетя Даша вздохнула, но ничего не сказала…

Эвакуация раненых — весьма трудоемкая и ответственная работа. Каждую историю болезни, «этот грустный слепок с чьей-то жизни» (цитирую слова писательницы Галины Серебряковой), — каждую историю болезни надо тщательно закончить. В ней должен быть эпикриз — обоснованное и обстоятельное диагностическое заключение о состоянии здоровья раненого.

А тут выяснилось, что иссяк запас бумаги. Эпикризы приходилось писать на упаковочной бумаге для махорки, которую Зыков раздобыл на табачной фабрике имени Урицкого. Немного обрезков бумаги удалось достать в типографии «Печатный двор».

Мы прощались со старыми ранеными и принимали новых. Было заметно, что дистрофия в армии пошла на убыль. Но в результате недостатка овощей и фруктов у раненых появились симптомы авитаминоза. Витамин С у нас был в ограниченном количестве. Мы стали усиленно проращивать горох.

Кто-то из врачей прочел в книге о дрейфе в Арктике «Георгия Седова», что судовой медик А. П. Соболевский таким горохом предохранил экипаж от цинги. И мы успешно воспользовались опытом Соболевского — горох-то ведь у нас был. Вскоре наша инициатива получила «прописку» во всех госпиталях Ленинграда. Здесь не лишним будет упомянуть, что любое ценное предложение какого-либо госпиталя быстро принималось «на вооружение» другими госпиталями. Один пример. Мы применили лечение ран методом фумигации, заимствованном из госпиталя в текстильном институте, — копчения ран дымом.

Производилось это при помощи простого аппарата, изобретенного профессором Козловским, который работал хирургом в этом госпитале.

Основа такого метода лечения ран заключается в том, что дым содержит химические вещества, обладающие противогнилостными обеззараживающими свойствами.

На первых порах наши раненые относились к такому лечению с недоумением, иронией, заявляли, что, мол, копчение хорошо только для рыбы и мяса. Но потом они убедились в своей неправоте. Фумигация ран дала хорошие результаты.

Кстати, надо отметить, что госпиталь в текстильном институте был примечателен еще и тем, что в нем сотрудники кафедры химии занимались изготовлением противотанковой воспламеняющейся жидкости для бутылок. Удивительно, но факт!

В день Красной Армии мы наперебой читали газету «На страже Родины». Там был опубликован приказ войскам Ленинградского фронта. За образцовую организацию медицинской помощи раненым награждены пять человек из нашего госпиталя: Ягунов и Луканин — орденами Красной Звезды, Долин и Зыков — орденами «Знак Почета», старшая медицинская сестра госпиталя Божич — медалью «За боевые заслуги».

Кроме того, командование военно-воздушными силами Ленинградского фронта наградило Долина, который был консультантом авиаврачей фронта, именным оружием — бельгийским браунингом.

Шашлык Давтяна

ще в январе госпиталь принял большую группу дистрофиков. Все они были в состоянии частичного или значительного истощения. Одни очень худы — кожа да кости, другие — с одутловатыми лицами, большими животами, отекшими ногами.

Никто из нас толком не знал, как надо лечить дистрофиков. Ведь в мирное время не приходилось встречаться с такой болезнью.

— Хлебушка им побольше да супа — вот и все лечение! — говорили санитарки.

Так думали не только санитарки. Учитывая истощение этих больных, многие врачи полагали: корми хорошо — и больной быстро поправится. Но тут врачи столкнулись с парадоксальным явлением: если у одних больных был повышенный аппетит, то у других — пониженный. И даже — отвращение к пище. Разительное несоответствие! Голодные, а не едят! Невероятно! Что же делать?

Врачи, медицинские сестры всё это ясно видят, но ничего не понимают. Я листал страницу за страницей учебника «Лечебное питание» — теперь уже не для Ягунова, а для себя, — но ответа не нашел. Видимо, объяснений нужно было доискиваться не в учебниках. И я решил посоветоваться с начальником медицинской части Долиным.

— Вы должны знать основы павловской науки о физиологии и патофизиологии высшей нервной системы, — начал профессор.

Дальнейшие объяснения Александра Осиповича больше походили на лекцию. При этом Долин пользовался такой специальной терминологией, в которой я плутал словно в дремучем лесу, ибо мой багаж знаний по физиологии был мал.

— У академика Павлова можно найти ответ на эту загадку. У истощенного человека, дистрофика, ослабленный организм, с нарушенным процессом обмена веществ. Понятно?

— Да…

То, что я понял из этой «лекции», заключалось в следующем. Мучительное ожидание еды у дистрофиков повышает пищевое возбуждение, вызывает чрезмерную напряженную деятельность органов пищеварительной системы, что приводит к излишней и напрасной трате энергии ослабленного, истощенного человека. В этих условиях физиология диктует щадящий режим — дробное питание. На основании опытов лаборатории Павлова, пища в небольших дозах является щадящей мерой, ибо уменьшает частоту чрезмерного нервно-психического пищевого напряжения и не требует высокого тонуса желудочно-кишечного тракта. И чем короче интервалы между приемами еды, тем лучше.

Долин предложил кормить дистрофиков не три раза в день, как обычно, а шесть.

Так и было сделано. Этот метод дробного питания дал очень хорошие результаты. Снизилась смертность. Такие больные после лечения направлялись прямо в свою часть, минуя БВ — батальоны выздоравливающих.

Дистрофики выделялись чрезмерной нервностью, повышенной раздражительностью и капризностью. Эта высокая возбудимость могла быстро смениться полусонным состоянием. Лечение их было нелегкой задачей и требовало большого внимания и терпения.