Сочинения - Борис Поплавский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1926–1927
Черная Мадонна
Вадиму Андрееву
Синевели дни, сиреневели,Темные, прекрасные, пустые.На трамваях люди соловели.Наклоняли головы святые,
Головой счастливою качали.Спал асфальт, где полдень наследил.И казалось, в воздухе, в печали,Поминутно поезд отходил.
Загалдит народное гулянье,Фонари грошовые на нитках,И на бедной, выбитой полянеУмирать начнут кларнет и скрипка.
И еще раз, перед самым гробом,Издадут, родят волшебный звук.И заплачут музыканты в обаЧерным пивом из вспотевших рук.
И тогда проедет безучастно.Разопрев и празднику не рада,Кавалерия, в мундирах красных.Артиллерия назад с парада.
И к пыли, к одеколону, к поту,К шуму вольтовой дуги над головойПрисоединится запах рвоты,Фейерверка дым пороховой.
И услышит вдруг юнец надменныйС необъятным клешем на штанахСчастья краткий выстрел, лет мгновенный,Лета красный месяц на волнах.
Вдруг возникнет на устах тромбонаВизг шаров, крутящихся во мгле.Дико вскрикнет черная МадоннаРуки разметав в смертельном сне.
И сквозь жар, ночной, священный, адный.Сквозь лиловый дым. где пел кларнет,Запорхает белый, беспощадныйСнег, идущий миллионы лет.
1927
Diaboloque
Виктору Мамченко
Хохотали люди у колонны,Где луна стояла в позе странной.Вечер остро пах одеколоном,Танцовщицами и рестораном.
Осень вкралась в середину лета.Над мостом листы оранжевелиИ возили на возках скелетыОранжады и оранжереи.
И в прекрасной нисходящей гаммеЖар храпел на мостовой, на брюхе,Наблюдал за женскими ногами,Мазал пылью франтовские брюки.
Злились люди, и не загораяОтдавались медленно удушью.К вечеру пришла жара вторая.Третью к ночи ожидали души.
Но желанный сумрак лиловатыйОтомкнул умы, разнял уста;Засвистал юнец щеголеватыйДеве без рогов и без хвоста.
И в лиловой ауре ауре,Навсегда прелестна и ужаснаВышла в небо Лаура ЛаураИ за ней певец в кальсонах красных.
Глухо били черные литавры,Хор эриний в бездне отвечал,А июль как Фауст на кентавре,Мертвый жар во мраке расточал.
Но внезапное смятенье духов,Ветер сад склоняет на колена.Тихий смех рождается под ухом,Над вокзалом возникает глухо:
Королева ужасов Елена.
А за нею Аполлоны Трои,С золотыми птицами в руках,Вознеслись багровым ореолом,Темным следом крови в облаках.
А луна поет о снежном рае.Колыхался туч чернильных валИ последней фразою, играя,Гром упал на черный арсенал.
И в внезапном пламени летящем,Как на раковине розовой, онаПоказалась нам спокойно спящейПеною на золотых волнах.
Последний парад
Лилии Харлампиевне Пумпянской
Летний день был полон шумом счастья,Молния сверкала синей птицей.Выезжали из пожарной частиФантастические колесницы.
А сквозь город под эскортом детским,Под бравурный рев помятых труб,Проходила в позах молодецкихЛучшая из мюзик-холльных трупп.
На широких спинах коней пегихБалерины белые дремали.И пустые гири на телегеСилачи с улыбкой подымали,
Солнце грело вытертые плюши,А в тени пивных смотрели рожи,Их большие розовые душиУлыбались музыке прохожей.
Был в толпе красивый шелест яркий.Блеск весенних праздничных костюмов,Пьяные кричали с белой арки.Улыбался сад, цвести раздумав.
Ночь пришла, и клоуны явились.Счастье жизни хохотало труппе.Музыканты-лошади кружилисьС золотою стрекозой на крупе.
Но потом огонь блеснул в проходе,Львы взревели поднимаясь дыбом,Как на океанском пароходеЛюди дрались в океане дыма.
И со всех сторон огнем объятый,Молодой американец нежныйНа кривой трубе сыграл бесплатноПохоронный вальс, и безмятежный.
А потом упал и задохнулся.А костер огромный разрастаясьОблаков тычинками коснулсяИ потом в рассветной мгле растаял.
А на утро в ореоле знояНад театром отошедшим в вечность,Сад раскрылся розовой стеноюВ небесах пустых и безупречных.
1927
На заре
Валериану Дряхлову
Розовеющий призрак зариВозникал над высоким строеньем.Гасли в мокром саду фонари,Я молился любви… Озари!Безмятежным своим озареньем.
По горбатому мосту во тьмеПроходили высокие люди.И вдогонку ушедшей весне,Безвозмездно летел на конеЖесткий свист соловьиных прелюдий.
А в лесу на траве непримятой,Умирала весна в темноте.Пахло сыростью, мохом и мятой.И отшельник в шубенке косматойУмывался в холодной воде.
1927
Жалость
Солнечный свет, я к тебе прикоснулся, но ты не заметил,Ты не проснулся, но лишь улыбнулся во сне.Странно молчали последние сны на рассветеВ воздухе реял таинственный розовый снег.
Ангелы прочь отлетали от лона земногоИм натрудившимся за ночь пора было спать.Целую ночь они пели у мира иного,Спящие же не спешили и пятились вспять.
Раннее утро сияет прохладойСпящие лица румянцем мараяМоют и чистят преддверие адаИ ворота закрывают у рая.
Юноша нежной женою взлелеян,Гладим прозрачной девичьей рукой.Друг мой, Ты верен жестокой? Я верен!В вере в нее Ты обрящещь покой.
Розовый ветер зари запоздалойЛасково гладит меня по руке.Мир мой последний, вечер мой алыйЧувствую твой поцелуй на щеке.
Тихо иду одеянный цветамиС самого детства готов умереть.Не занимайтесь моими следамиВетру я их поручаю стереть.
«Розовый час проплывал над светающим миром…»
Розовый час проплывал над светающим миром.Души из рая назад возвращались в тела.Ты отходила в твоем сверхъестественном мире.Солнце вставало, и гасла свеча у стола.
Розовый снег опадал в высоте безмятежной.Вдруг Ты проснулась еще раз; но Ты никого не узнала,Странный Твой взгляд проскользил удивленный и нежныйИ утонул в полумраке высокого зала.
А за окном, незабвенно блистая росою,Лето цвело и сады опускались к реке.А по дороге, на солнце блистая косою,Смерть уходила и черт убегал налегке.
Мир незабвенно сиял очарованный летом.Белыми клубами в небо всходили пары.И, поднимая античные руки, атлетыКамень ломали и спали в объятьях жары.
Солнце сияло в бессмертном своем обаянье.Флаги всходили, толпа начинала кричать.Что-то ужасное пряталось в этом сиянье.Броситься наземь хотелось, забыть, замолчать.
Dolorosa
На балконе плакала заряВ ярко-красном платье маскарадномИ над нею наклонился зряТонкий вечер в сюртуке парадном.
А потом над кружевом решеткиПоднялась она к нему, и вдруг,Он издав трамвайный стон короткийСбросил вниз позеленевший труп.
И тогда на улицу, на площадь,Под прозрачный бой часов с угла,Выбежала голубая лошадь,Синяя карета из стекла.
Громко хлопнув музыкальной дверцей,Соскочила осень на ходу,И прижав рукой больное сердцеЗакричала, как кричат в аду.
А в ответ из воздуха, из мракаПолетели сонмы белых роз,И зима, под странным знаком рака,Вышла в небо расточать мороз.
И танцуя под фонарным шаром,Опадая в тишине бездонной,Смерть запела совершенно даромНад лежащей на земле Мадонной.
1926–1927
