Дык, или Как московские Митьки достали питерских - Павел Асс

Английские мореплаватели рассаживались за стол, а главный пытался что-то втолковать Дмитрию и Федору:

— Ай эм кэптэн Джеймс Кук!

— А, — воскликнул Федька. — Знаем, знаем. Это которого съели аборигены!

— Ай эм кэптэн Джеймс Кук!

Преображенский ласково потрепал его по плечу и прогудел в густую бороду:

— Чтож ты так, братишка! Дык, оставался бы у нас, митьком бы стал, а то все не успокоишься никак, вот и съедят тебя, дурилку картонную…

— Ай донт андэстэнд!

— Ай понимайт, что ты донт андэстэнд, дык, елы-палы…

Митька сокрушенно покачал головой. Федька начал еще раз объяснять капитану, что сожрут того, пожарят и сожрут. Как сожрут Кука, Федя показал на бараньей ножке, громко чавкая и улыбаясь. Кук, наконец, что-то понял и тоже заулыбался.

— О! Гуд, гуд!

— Ну, слава труду! Понял, наконец-то, — с облегчением сказал Федька. — Слышь, Мить, дык мы с тобой доброе дело совершили, авось не сожрут теперь капитана…

Митька встал, постучал по бутылке ложкой, привлекая внимание, и молвил:

— Братки! Хочу выпить за примирение двух наших деревень. Не по-христиански, однако, воевать-то… Шибко хорошо, когда над миром мирное небо, светит солнышко… Кайф-то какой, братишки мои!

— А-а-а!!! — радостно завопили митьки. — Дык! Елы-палы!

И тут со стороны Папуасовки словно взошло еще одно солнышко. Появилась Машенька-Аленушка. Митька и Федя вскочили ей навстречу, капитан Кук отъехал и чуть не упал.

— О! — восхищенно протянул он. — Куин!

Машенька легко подбежала к митькам, чмокнула в щечку Митьку и Федьку. Саша налил ей вина. Братишки и сестренки радостно шумели, пили потвейн и пиво.

Капитан Кук делал попытки ухаживать за Машенькой, Митька и Федька ревниво отталкивали его, девушка звонко хохотала. Кук достал из кармана сюртука жемчужное ожерелье и надел на ее шейку.

— Бьютифул!

Ну, дальше прям и рассказывать противно. Аленушка, однако, от подарка разомлела, позволила капитану обнять себя, не обращая внимания на насупившихся Преображенского и Стакана, целовалась с этим неприятным англичанином.

— Черт, — зло шептал Федька, — и зачем я его спас от съедения… Гад какой!

Короче говоря, когда шлюпки капитана Кука уплывали, возлюбленная Митьки и Феди уплывала вместе с Куком. Братишки долго стояли на берегу, сквозь слезы смотрели вслед исчезающим парусам, и такое было у них на лице написано! Если б женщины видели их в эту минуту, они бы все про себя узнали…

А потом, обнявшись, братки шатаясь побрели в сторону Папуасовки и так надрались… Сам Дмитрий Шагин обзавидовался бы!

Глава седьмая

О том, как первый раз достали Дмитрия Шагина

Я полностью разделяю мнение академика М. А. Леонтовича…

Л. А. Сена «Единицы физических величин и их размерности»

— Достали! — воскликнул Дмитрий Шагин, читая эти строки.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

После рассола сознание начало проявляться. Но тут в комнату снова вошла горничная.

— Вам письмо.

— Открой и прочти, — сказал Хрюков.

— Никак нельзя-с. Оно секретное-с, и горничная вышла, оставив на столе пакет, весь заляпанный сургучными печатями.

Хрюков уселся на скрипучий табурет и стал разглядывать письмо.

— Бен-кен-дорф, — наконец прочитал он.

Н. Бегемотов, Ф. Секер, С. Хоррис «Рулетка»

Я уезжаю,

Птицей усталой махну вам крылом.

Я уезжаю.

Отныне дорога — мой дом.

И небо — мой дом.

Я уезжаю…

З. Шлюпкина

Ну, там, короче, д'Артаньян ради карьеры у Паскаля невесту украл, потом его шпагой проткнул и веселую песню спел. Тьфу ты, «что за рыцарь без удачи»! Но один момент хороший, ничего не скажешь. Там кардинал спрашивает у этого мужика: «Он один?» Тот ему: «Нет, ваше преосвященство.»

— Двое?

— Нет, ваше преосвященство.

— Трое?

— Нет, ваше преосвященство.

— Четверо?

— Нет, ваше преосвященство.

— Пятеро?

— Нет, ваше преосвященство.

— Шестеро?

— Нет, ваше преосвященство.

— Сколько же?

— Семеро, ваше преосвященство.

В. Шинкарев «Папуас из Гондураса»

Глава восьмая

Про то, как Антоныч общался с милицией

Товарищи!

М. С. Горбачев «Политический доклад центрального комитета КПСС XXVII съезду Коммунистической Партии Советского Союза»

Желтый облезлый «Запорожец» мчался по московским улицам в сторону ленинградского шоссе. Внутри «Запорожца» веселые митьки распевали:

— Корнелий Шнапс идет по свету,Сжимая крюк в кармане брюк.Ведет его дорога в Лету,Кругом цветет сплошной цюрюк!

В багажнике весело громыхала пятнадцатилитровая канистра пива (само собой, не пустая!) и ящик портвейна.

Вася Фтородентов сидел рядом с Серегой, прижав нос к прохладному стеклу, рассматривал проносящихся мимо прохожих и, подпевая, думал о жене. На коленях Фтородентова дремал Мирон, время от времени навостряющий уши, но не желающий просыпаться.

«Запорожец» лихо выскочил на ленинградское шоссе, обогнал черную «Волгу», которой Серега в заднее стекло показал сразу две фиги, и рванул по прямой. Однако, уже у кольцевой, прямо напротив поста ГАИ, где скучал милиционер с глупым лицом, у «Запорожца» отскочил задний бампер.

— Холера!!! — заорал Сидор, нажимая на тормоза.

Визг остановившегося «Запорожца» разбудил гаишника, тот встрепенулся, схватился за свисток и заверещал.

— Елы-палы! — сказал Фтородентов, потирая ушибленный при торможении нос.

— Я к нему не пойду, — категорично сказал Сидор. — Я человек спокойный, можно сказать, по-христиански смиренный, но ментов терпеть не могу!

— Дык, — сказал Антоныч. — А мусорка своего нам на съедение дашь?

— Дырку вам от бублика, а не Шарапова!

— Тогда я схожу, — Антоныч с трудом выбрался из машины и направился к менту, который стоял, постукивая своей полосатой палочкой по колену и нетерпеливо ждал.

— Почему нарушаете! — утвердительно заорал гаишник, вовсе не ожидая ответа Антоныча. — Пройдемте непосредственно со мной!

— Э… Начальник, — ласково проговорил Антоныч. — Дык, мы ж ничего не нарушили! Ехали себе и ехали, а тут бац!

— Пройдемте! — не слушал возражений гаишник.

— Понимаешь, начальник, у меня сосед — такая сволочь — вечно что-нибудь подстраивает. Сегодня еще ничего, бампер открутил, а неделю назад — вообще колесо. Дык, мы тут совсем не при чем!

— Права! — потребовал милиционер, кося глазом и протягивая руку в перчатке.

Антоныч вздохнул и протянул права. Гаишник раскрыл документ. С фотографии на него, весело ухмыляясь, смотрело пухлое лицо Сидора.

Сверив физиономию Антоныча с фотографией, страж порядка пришел к выводу, что перед ним не тот, кто на фотографии.

— Поддельные! — зарычал он. — Пройдемте!

— От заладил! — воскликнул Антоныч. — Дык, ты чтож не видел, что я не с водительского места вылез? Водитель у нас шибко толстый, а машина шибко маленькая. Понимаешь, мы сегодня с утра позавтракали не вылезая из машины, Сидора и разнесло, дык он и застрял там между сидением и рулем. Ему, однако, не выбраться.

Милиционер задумался.

— Нужен водитель!

— Елы-палы! Ну, пошли, — не выдержал Антоныч, — покажу тебе водителя.

Они подошли к «Запорожцу», причем Антоныч по дороге подобрал бампер и спрятал его за спиной.

Гаишник наклонился к окошку, прищуря глаз изучил Сидорову рожу. Сидор при этом осмотре нервно дергался, открывал рот, чтобы сказать какую-нибудь грубость, но вовремя одумывался и молчал.

— Видишь, — сказал Антоныч. — Плохо ему, застрял бедняга. Тужится, а вылезти не может.

Милиционер распрямился.

— А что в багажнике?

— Дык, канистрочка с бензином… Ну, и книжки.

— Открыть!

— Фтородент, открой!

Вася, которого сделали ответственным за все, что лежало в багажнике, выбрался из машины, позвенел ключами и открыл.

— А! — заорал гаишник. — Это что?

— Портвейн, — робко сказал Василий.

— Понимаешь, начальник, у Васи вот тетушка в Ленинграде умерла. (Вася сделал жалобное лицо.) Мы едем поминать. А как поминать без этого самого? Сам понимаешь!

Гаишник подвигал челюстью, обернулся и пристально посмотрел на Антоныча.

— А! — опять заорал он. — А что ты прячешь за спиной?

Антоныч показал бампер от машины.

— Спекулировать запчастями едешь! Пройдемте!

— Дык, — офонарел Антоныч. — Это ж у нас бампер-то отвалился, у нашего «Запорожца». Я ж говорил уже.

— Не положено.