Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе - Филлис Джеймс

Перевалило за полночь, и шум улиц затихал. Прекращали работу пабы, закрывались ставни, запирались засовы. По мере того как вокруг становилось все тише, Маргарет слышала эхо своих шагов по брусчатке. Над головой в установленных приходом примитивных фонарях горела сырая ворвань, и от их света оживали и становились гуще тени. А между фонарями таились полосы абсолютной тьмы. И в лавке Марра, когда Маргарет Джуэлл подошла к дому 29 по Рэтклифф-хайуэй, тоже не было света. Дверь оказалась запертой, и стоявшая одна на безмолвной улице девушка позвонила в колокольчик.

Звук ей показался необыкновенно громким. В этот час поблизости никого не было, кроме ночного сторожа Джорджа Олни, который вел в тюрьму какого-то человека и, не сказав ни слова, прошел по противоположной стороне улицы. Маргарет Джуэлл снова позвонила, на сей раз энергичнее, и прижалась к двери, стараясь расслышать, что происходит внутри. Она пока не сильно беспокоилась. Хозяин просто не спешил. Может быть, сидя с хозяйкой, отдыхал на кухне в подвале. Или супруги, отчаявшись получить устрицы, отправились спать. Девушка полагала, что хозяин не станет браниться за то, что она так долго где-то разгуливала и в итоге вернулась ни с чем. Надеясь, что шум не разбудит ребенка, она позвонила в колокольчик еще решительнее. Прислушалась и различила звук, который впоследствии не сможет вспоминать, не содрогаясь от ужаса. Но сначала она ему даже обрадовалась, потому что решила, что вскоре окажется в тепле знакомой кухни. На лестнице раздался негромкий стук шагов. Кто-то – не иначе хозяин – спускался открыть дверь. Потом вскрикнул ребенок.

Но никто к ней не вышел. Звук шагов замер, и опять наступила тишина. Полная тишина, зловещая и пугающая. Девушка, дергая колокольчик, снова принялась звонить. Затем, раздираемая страхом и досадой, стала колотить в дверь. Она замерзла, ее начал охватывать ужас. Пока она стучала и звонила, к ней подошел мужчина. Он был навеселе и решил, что девушку утихомирит. Маргарет перестала стучать. Оставалось только ждать следующего появления сторожа. А продолжать трезвонить значило лишь нарваться на новые оскорбления.

Она прождала минут тридцать. Ровно в час, объявляя время, показался Джордж Олни. Увидев у двери Марра незнакомую девушку, он приказал ей уйти. Маргарет объяснила, что она из этого дома и ее не впускают, что кажется очень странным. Олни согласился и добавил, что уверен: семья внутри. Когда он проходил в двенадцать, своими глазами видел, как мистер Марр закрывал ставни. Вскоре после полуночи сторож осмотрел окно и заметил, что ставни не заперты. Он крикнул об этом Марру, и ему ответили:

– Знаем.

Голос показался ему незнакомым.

Теперь, поднеся фонарь к окну, он снова осмотрел ставни. Запор так и не был закрыт. Олни энергично позвонил в колокольчик, но ответа не последовало. Он опять позвонил, стукнул дверным кольцом, наклонился и крикнул в замочную скважину:

– Мистер Марр! Мистер Марр!

Колокольчик опять затрезвонил, и звук, взвившись до высот крещендо, вывел из себя жившего рядом ростовщика Джона Маррея. Он был не из тех, кто вмешивается в жизнь соседей. Однако после двенадцати его семью оторвал от позднего ужина сильный стук из соседнего дома. Показалось, будто опрокинули стул. Затем раздался крик то ли мальчика, то ли женщины. Тогда эти звуки не произвели особого впечатления – скорее всего Марр, уставший и раздраженный после самого длинного и трудного дня, спал. Но сейчас трезвон продолжался, и Маррей вышел на улицу. Маргарет Джуэлл, сбивчиво, торопясь, объяснила ситуацию: как ее послали за устрицами и заплатить по счету булочнику и про крики ребенка. Олни, не столь взволнованный, добавил, что запор ставень не закрыт, а стучать бесполезно. Ростовщик взял на себя руководство остальными. Он приказал караульному продолжать изо всех сил звонить, а сам решил пойти на задний двор и попытаться разбудить соседей с другой стороны. Так он и поступил и три или четыре раза крикнул:

– Мистер Марр!

Но ответа все равно не получил. А затем увидел свет в глубине дома. Вернувшись на улицу, Маррей велел караульному звонить еще громче, пока сам он попытается проникнуть внутрь через заднюю дверь.

Преодолеть разделяющий два владения непрочный забор не составило труда, и вскоре Маррей оказался на дворе торговца льняным товаром. Он обнаружил, что задняя дверь открыта. Изнутри не доносилось ни звука, но площадку второго этажа освещал слабый свет. Ростовщик поднялся по ступеням и взял свечу. Перед ним оказалась дверь, ведущая в спальню Марров. Деликатность удерживала его на месте – он нерешительно помялся в коридоре и тихо позвал, словно молодые люди при таком шуме могли спокойно почивать в объятиях друг друга:

– Марр, Марр, ваши ставни на окне не заперты.

Ему никто не ответил. По-прежнему не желая вторгаться в спальню соседей, ростовщик поднял свечу повыше и стал осторожно спускаться по лестнице в магазин.

В этот момент он обнаружил первое тело. В шести футах от лестницы, в проеме ведущей в магазин двери лежал труп подручного Джеймса Гоуэна. Несколькими ударами ему раздробили все кости лица. Голова, с которой все еще стекала кровь, превратилась в бесформенную массу, брызги крови и мозгов запачкали магазин до высоты прилавка, и даже низкий потолок был заляпан жуткими сгустками. От потрясения и ужаса Маррей на мгновение застыл и не мог ни крикнуть, ни двинуться с места. Свеча дрожала в его руке, слабо освещая то, что лежало у его ног, и от этого на полу колебались бесформенные тени. Охнув, ростовщик повернул к выходу на улицу, но дорогу ему преградило тело миссис Марр. Она лежала ничком, прижавшись лицом к двери, и из ее разбитой головы еще сочилась кровь.

Маррею все же удалось открыть дверь, и он, оповещая остальных о том, что случилось, бессвязно выкрикивал:

– Убийство! Убийство! Смотрите, здесь убийство!

К тем, кто стоял на улице с самого начала, прибавились соседи и второй сторож, и теперь все они ввалились в лавку, но тут же застыли от ужаса. Маргарет Джуэлл закричала. Воздух наполнился возгласами и плачем. Прошло еще мгновение, и обнаружился еще один труп. За прилавком, также ничком, головой к окну, лежало тело самого Тимоти Марра. Кто-то громко спросил:

– Ребенок! Где ребенок? – И все бросились в подвал.

Ребенок лежал в колыбельке. От удара рот мальчика открылся, левая часть лица была разбита, горло перерезано так глубоко, что голова почти отделилась от тела.

Чувствуя дурноту от подобной жестокости и почти теряя сознание от ужаса, люди покинули кухню и неуверенными шагами стали подниматься по лестнице. Лавку уже заполнили любопытствующие, и от множества свечей стало светло. Те, кто находился на первом этаже, невольно сгрудившись, стали осматривать помещение. На незапачканном участке прилавка, там, куда не попали кровь и мозги Гоуэна, они увидели плотницкую стамеску. Неохотно, дрожащими руками подняли. Она оказалась идеально чистой.

Глава вторая

Неизвестный или неизвестные

Внезапный звук трещотки ночного сторожа моментально встревожил округу. Распахнулись окна спален, и в них показались головы в ночных колпаках. Люди торопливо одевались, и вскоре у лавки Марра собралась небольшая толпа. Одни услышали жуткий вопль Маррея «Убийство!», другие прибежали, отдаленно представляя знакомую по ночным кошмарам картину. Но смотреть оказалось не на что – только на полуоткрытую дверь, незапертые ставни и бледные, испуганные лица тех, кто видел, что произошло внутри.

Через несколько минут новость долетела до участка речной полиции Темзы в Вапинге, где в это время дежурил Чарльз Хортон. Он бросился по Олд-Грейвел-лейн, пробрался сквозь толпу на Рэтклифф-хайуэй и вошел в лавку Марра. Поскольку он был первым полицейским, который оказался на месте преступления, ему надлежало осмотреть дом. Хортону в каком-то смысле повезло, что он дежурил в ту ночь: когда через два месяца министр внутренних дел дал указание распределить денежные награды, он получил десять фунтов за то, что ему пришлось обнаружить.

При тусклом свете фонаря полицейский осмотрел трупы. К этому времени воздух успел пропитаться сладковатым запахом крови и мозгового вещества. Хортон работал методично – посветил фонарем под прилавком, за дверью, на полках, не забыл ни один темный уголок, где убийцы могли бы бросить свое ужасное оружие. Но кроме стамески, ничего не нашел. Преступники как будто ничего не украли. В кармане Марра лежали пять фунтов, и в кассовом ящике тоже были деньги. Затем полицейский спустился в подвал на кухню, где в окровавленной кроватке лежал ребенок. Но и там поиски ничего не дали. Кто бы ни перерезал младенцу горло, он унес нож с собой.

Осталось осмотреть верхние этажи. В сопровождении Олни Хортон осторожно поднялся по лестнице и, внимательно прислушиваясь, остановился на площадке, там, где совсем недавно Маррей окликал молодых супругов из-за двери спальни. Он замер на пороге. Затем, покрепче взявшись за дубинку, сделал шаг в комнату. Кровать оказалась нетронутой. Рядом стоял стул, и к нему ручкой вверх кто-то прислонил тяжелую железную кувалду или молот – из тех, какими пользуются корабельные плотники. Ручка была покрыта кровью, на металлическом бойке кровь еще не высохла, и к железу прилипли волосы. Звонок Маргарет Джуэлл, видимо, спугнул преступников, и они, бросив орудие убийства, убежали. В спальне тоже ничего не украли. В ящике комода лежали 152 фунта наличными.