Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий - Анна Маркова

Во время своего пребывания в Херсонесе святые братья обрели мощи священномученика Климента, папы Римского. Священномученик Климент, третий епископ Римский, был сослан императором Траяном в Таврические каменоломни. Некоторое время спустя по приказу того же императора священномученик Климент был убит – его, связав якорной цепью, бросили в море. Местные христиане вытащили тело священномученика на один из прибрежных островков и погребли в одной из многочисленных каменных пещер. Довольно долго жители Херсонеса и окрестных селений в день памяти священномученика Климента ходили к тому месту для молитвы; но потом, с течением времени, мало-помалу оно было оставлено в небрежении и совсем забыто.

Узнав о том, что мощи святого заброшены и находятся неизвестно где, Константин Философ дал обет: «Верую в Бога и надеюсь на святого Климента, да поможет обрести мощи его». Сначала он тщательно изучил местные предания о том, где могли бы находиться мощи священномученика. Затем он обратился к архиепископу и градоначальнику с просьбой помочь ему в этом благом деле. Просьба императорского посланника была уважена. И архиепископ с клиром и светские власти с благочестивыми людьми взошли на корабли и поплыли к тому месту, где предположительно находились мощи святого.

После не совсем успешного сначала искания занесенная землей пещера была найдена и раскопана. Мощи святого Климента были обретены в ней вместе с якорем, с которым он брошен был в море. Мощи были перенесены в Херсонес, обнесены по всем городским стенам и по всем храмам, а затем были поставлены в соборной церкви. Историю этого события Константин описал впоследствии в нескольких сочинениях – «Истории», «Похвальном слове» и «Гимне», дошедших до нас в виде «Слова на перенесение мощей преславного Климента».

Часть мощей Константин взял с собой, и впоследствии одну половину этой части отдал в константинопольскую церковь святых Апостолов, при которой жил по возвращении из Хазарии, а другую, взяв с собой в моравское путешествие, отнес в Рим.

В скором времени, когда византийское посольство собралось в Хазарский каганат, один из хазарских князей, придя со своими воинами, осадил небольшой византийский город, расположенный недалеко от Херсонеса. Узнав об этом, Константин Философ сразу же направился туда. Он некоторое время беседовал с хазарским князем и убедил его снять осаду и принять святое крещение. После этого хазары ушли, не причинив тому городу и его жителям никакого вреда.

После этого византийское посольство направилось в Хазарию. По дороге к Азовскому (Меотскому) морю на них напала шайка угров. И вновь, как в случае с нападением хазар, Константин Философ беседовал с ними, и угры отпустили его со всеми спутниками.

У Каспийских врат византийское посольство встретили хазары, дабы препроводить его в столицу Хазарии – Итиль. Среди хазар был и некий иудейский раввин, представлявший влиятельную в Хазарии иудейскую общину – один из будущих оппонентов святого. Он сразу же предложил святому ряд вопросов.

Во-первых, он спросил Константина: «Почему у вас нехороший обычай – вы ставите одного цесаря вместо другого из другого рода? Мы же совершаем это по родству». В ответ Константин Философ сказал: «И Бог вместо Саула, не творившего ничего, Ему угодного, избрал Давида, угождающего Ему, и род его». И вновь спросил его иудей, указав на книги, которые вез с собой Константин: «Если называетесь вы учеными, то зачем без книги в руке не ступите ни слова; а у нас не так: если уже ученый, так он поглотил всю мудрость в себя и будет приводить на все свидетельства, не имея нужды заглядывать в книги». Константин же ответил притчей: «Если встретишь человека нагого, а он скажет тебе, что имеет много одежд и золота, поверишь ли ему, видя его нагим?» И сказал тот: «Нет». Затем он сам спросил: «Если ты поглотил всю мудрость, то скажи нам, сколько поколений до Моисея и сколько лет длилось каждое из них?» Его вопрос остался без ответа.

Диспуты с иудеями

Вскоре по прибытии византийского посольства в Итиль, начались богословские диспуты между Константином и местными учеными раввинами. Эти диспуты собирали множество слушателей и зрителей из числа хазарской знати.

Первый из диспутов состоялся на обеде у кагана, куда Константин с братом были приглашены вскоре по приезде в Итиль. Хазарские вельможи спросили у Константина: «Какой ты имеешь сан, чтобы посадить тебя по достоинству твоему?» Он же сказал в ответ: «Дед у меня был великий и славный, который сидел рядом с цесарем, и по своей воле данную ему славу отверг, изгнан был, и, в страну земли иной придя, обнищал. И здесь породил меня. Я же, ища давней чести деда, не сумел обрести иной, ведь я Адамов внук». Ответ святого был оценен по достоинству.

По древнему обычаю христианских и нехристианских народов, на обеде пили священные чаши. Принимая первую чашу, каган сказал: «Пьем во имя Бога единого, сотворившего все». Константин Философ ответил: «Пью во славу единого Бога и Слова Его, Которым утверждены небеса, и животворящего Духа, в Котором вся сила их состоит». И отвечал ему каган: «Все одинаково говорим. Одно только различно соблюдаем: вы Троицу славите, а мы единого Бога, постигнув смысл книг». Тогда Константин сказал: «Слово и дух книги проповедуют. Если кто тебе честь воздает, а слову твоему и духу чести не воздает, другой же воздает всем трем – который из двух почтительнее?» Каган сказал: «Тот, который почитает все три». Услышав ответ кагана, Константин Философ сказал: «Поэтому и мы больше почитаем Бога, приводя свидетельства и пророков слушая. Ибо Исаия сказал: «Послушай Меня, Иаков и Израиль, призванный Мой: Я тот же, Я первый и Я последний». И ныне Господь и Дух Его послали Меня».

Тогда иудеи, стоявшие вокруг, спросили его: «Скажи, как может женщина вместить Бога в чрево, на Которого никто не может взглянуть, а не то что родить Его?» Отвечая, Константин Философ прибег к приточным образам, указав на кагана и на первого советника, сказал: «Если кто-нибудь скажет, что первый советник не может достойно принять кагана, и потом скажет, что последний раб его может принять кагана и честь ему оказать – как его назовем, скажите мне, безумным или неразумным?» Они же сказали: «И крайне безумным». Тогда Константин сказал им: «Что достойнее всего из видимых созданий?» Услышав в ответ: «Человек, сотворенный по образу Божию», он продолжил: «Как же тогда не безумцы те, кто говорят, что не может вместиться Бог в человека? A Он вместил Себя и в купину, и в облако, и в бурю, и в дым, являясь Моисею и Иову. Как можно, если болеет один, исцелять другого? Ведь если род человеческий пришел к погибели, от кого может он вновь получить обновление, как не от Самого Творца? Отвечайте мне, разве врач, желая наложить пластырь больному, приложит его к дереву или к камню? И выздоровеет ли человек от этого? И как Моисей говорил, исполненный Духа Святого в своей молитве, воздев руки: «В горе каменной и в гласе трубном не являйся нам, Господи щедрый, но, вселившись в нашу утробу, возьми наши грехи». И так разошлись, назначив день, в который будут беседовать обо всем этом.

В первый день, выбранный для религиозных прений, вновь сошли вместе Константин Философ с братом своим Мефодием, иудейские раввины и каган со всей хазарской знатью. Еще до начала диспута было решено, что те из слушателей, кто не поймет всех сложностей богословской полемики, могут задавать вопросы.

Первый вопрос, заданный иудеями святому, звучал так: «Мы следуем в книгах и слову и духу. Скажи же нам, какой закон Бог сначала дал людям: Моисеев или тот, которому вы следуете?» В ответ Константин Философ поинтересовался: «Потому ли вы спрашиваете, что первому закону следуете?» Получив утвердительный ответ, он продолжил: «Но если вы хотите следовать первому закону, то должны совершенно отказаться от обрезания». Они же сказали: «О чем ты говоришь?» Константин спросил: «Скажите мне, не скрывая, в обрезании ли заключен первый закон или в необрезании?» Отвечали они: «Думаем, что в обрезании». Тогда Константин сказал: «Не Ною ли Бог дал закон впервые после заповеди при отвержении Адама, заветом называя закон? Ведь сказал же ему Бог: «Вот Я поставлю завет Мой с тобой и с потомками твоими и со всею землею. Три заповеди соблюдайте: ешьте всю зелень травную и то, что в небе, и то, что на земле, и то, что в водах, только мяса с кровью, с душою его не ешьте. И кто прольет человеческую кровь, прольет и свою кровь за нее». Что скажете против этого, говоря, что первый закон надо соблюдать?» На это иудеи ответили ему: «Придерживаемся первого закона Моисеева. A тот не назвал Бог законом, но заветом, как и первую заповедь человеку в раю. И заповедь Аврааму названа иначе: обрезание, а не закон. Ведь закон есть одно, завет же другое». Он же отвечал им: «Об этом я скажу так, что закон называется и заветом. Ибо сказал Господь Аврааму: «Даю закон Мой на теле вашем, – который и знамением назвал, – который будет между Мной и тобой»».