Схватка с кобрами - Крэйг Томас

Она отхлебнула крепкого напитка, закашлялась, чуть не сблевнула, потом посмотрела на ногу. Смешавшаяся с уличной грязью кровь, порезы осколками разлетевшегося стекла. Она бежала, охваченная, как и все, паникой, под одним из последних ливней нынешнего муссона. Она не сводила глаз с ноги, краем глаза улавливая неясные, будто сквозь катаракту, дрожащие очертания стакана. Веранду залили лучи вечернего солнца. В них, вспыхнув всеми красками, промелькнул зимородок.

Без предупреждения взорвали мусульманскую лавку на запруженной людьми торговой улице. Индуистские террористы – вот что объявят, еще больше нагнетая напряжение вокруг Сринагара. Вдали продолжали завывать сирены. В задней двери появилась и исчезла худощавая фигура повара. Подняв голову, она окинула взглядом замысловатую резьбу потолка, стенные деревянные панели, сложный узор ковров, старомодную английскую мебель. Комната не создавала впечатления замкнутого пространства; сквозь тюлевые занавески проникало слишком много света – казалось, они не могут служить надежной защитой. Осушив стакан, наполнила снова и направилась к стоявшему на столике под канделябром телефону. Обстановка из фильмов 30-х годов. Теперь она ее раздражала. Снимая трубку, услыхала, как по окружающему дом узкому мостику прошлепал босыми ногами поваренок. Из соседнего плавучего домика – одного из домиков ее отеля – слышались возбужденные голоса вернувшихся из города расстроенных туристов. Еще пара таких дней со взрывами, и чертов Форин оффис[3] порекомендует всем британцам покинуть Кашмир! Дела и без того идут плохо... Стараясь удержать трясущийся указательный палец, набрала междугородний номер и стала ждать, придерживая свободной рукой на груди мокрую блузку. От прилипших к щекам волос пахло дождем и страхом.

Телефон ответил, и она выпалила:

– Негодяй! Ты, черт побери, чуть меня не убил!

– Что случилось? – переполошился он. – С тобой все в порядке?

– Расцарапало ногу. Мне еще повезло!.. Там дюжина, нет, две дюжины убитых!..

– А ты как думала? – спокойно заметил он. – Возьми себя в руки, Сара. Сама знаешь, что так надо.

– Там так много... – начала было она, глотая застрявший в горле комок.

– Тогда в будущем потребуется меньше... меньше взрывов. А теперь возьми себя в руки. Ты же знала, что это произойдет. Не хочешь смотреть, сиди дома. Так будет безопаснее.

В далеком голосе слышалось равнодушное участие, будто исходившее от врача, предписывающего покой и строгое соблюдение режима пациенту со слабым сердцем. Слабым сердцем? Поздно думать о сердце, разозлилась она. Она была очень зла на себя. Из-за того что выглядела слабой и глупой – по-бабски впавшей в истерику!

– Меня же... меня могли убить, – со страхом повторяла она.

– На уик-энд приеду, Сара. А пока будь поосторожнее. Рад, что ты не сильно пострадала. А теперь спешу...

Их разъединили. Видно он, не договорив, положил трубку. Она тоже сердито швырнула трубку на рычаг. Расстегивая мокрую мятую блузку, снова увидела мелькнувшего в освещенных солнцем дверях зимородка. Держась в тени резного навеса, вышла на веранду. Подгоняемые еле заметными гребками весел, по гладкой воде скользили лодки с овощами и другими съестными продуктами. По озерам Нагин и Дал в толкаемых шестами пестро разукрашенных лодках-шикарах, сидя под балдахинами, катались туристы. Зарево над городом блекло, подобно солнечному закату. Глубоко и медленно дыша, она глядела на горы, окружавшие озера и город.

Подумала, что надо бы пойти в гостиничный домик и утихомирить чертовых туристов, пока кто-нибудь не явился сюда жаловаться или просто поболтать. Ладно, через минуту-другую. С озера тянуло легким свежим ветерком, треск лодочных моторов теперь заглушал затихающий вой сирен, лодочники-торговцы перекликались с поварами и прислугой, шумели озорные поварята. Она старалась отвлечься от нарушающих тишину голосов, возвращавших ее к рыночной толпе и первым пронзительным крикам.

Стала разглядывать лодки, просто как лодки, их темные, будто вырезанные из бумаги силуэты, мозаичные украшения, расписанные красками борта. Над горами редкие клубы облаков. Запах скошенной травы. Рядом с верандой на воде цветы лотоса; большой раскрывшийся цветок лотоса в высокой вазе на столе, рядом с позавчерашним номером "Таймс". Она взглянула на страницу иностранных новостей, раскрытую перед тем, как пойти за покупками...

Надо забыть. Но заголовок, никак не давая забыть, гласил: "Кашмир достигает точки кипения". Еще один, шрифтом помельче: "Возможны новые выборы". Она поняла, что не в Кашмире или Пенджабе. Но выборы скоро будут. И четверть столбца внизу страницы: "Резня в Пенджабе".

В ярости смахнула газету, так что она, перелетев через перила, упала в темнеющую воду и угрожающе двинулась к ближайшим зарослям лотоса, которые вдруг стали похожи на ядовитую пену. Сара потерла лоб. Угроза стала слишком ощутимой – чересчур ощутимой.

– Теперь видишь, в чем проблема, Фил? Дело приобретает сугубо политический характер – отныне это не просто дело об убийстве.

Касс медленно поднял глаза, всматриваясь в лицо Майлза, в котором проглядывало радостно-мстительное выражение. Как будто Майлз был виновником его заточения, подстроенного дела, обвинения в убийстве и рева толпы, ежедневно бушующей у стен тюрьмы. Касс потер небритую щеку. Онемевшая кожа словно пересажена с менее чувствительных частей тела.

– Говоришь, политический? Даже если я не совершал этого убийства? – насмешливо спросил он. – Меня намерены оставить в дерьме, так ведь? Шелли и Лондон оставляют меня там, где бросили, – им, видите ли, запах не нравится!

Он постучал кончиком сигареты, которой угостил его Диксон, по дешевой жестяной пепельнице с рекламой индийского пива. У двери комнаты свиданий стоял навытяжку конвоир в мятых шортах и форменной фуражке.

Менее радующийся положению Касса Диксон, прокашлявшись, негромко произнес:

– Вообще-то, Касс, дело действительно идет к этому. Видит Бог, я очень сожалею... От Лондона почти никакой реакции. Шармар изо всей мочи изображает убитого горем мужа, а Форин оффис, по всей видимости, хотел бы отдать все на его усмотрение...

– Что именно? Воскрешение?

– Твоя озлобленность не помогает делу.

– Майлзу нравится. Ему она помогает.

– Ты волен возмущаться... однако нет никаких доказательств, что дело подстроено. На ноже отпечатки твоих пальцев, в напитках не найдено никаких следов одурманивающих веществ, и есть свидетель, слышавший ваши с ней голоса... до того как раздались крики.

Касс бросил на него свирепый взгляд.

– Тогда, черт возьми, вызволите меня, как долбаного убийцу с дипломатическим иммунитетом, давайте, ради Бога, разберемся в Лондоне!

Диксон мрачно покачал головой. С бездушным достоинством марионетки. Глава резидентуры хорошо смотрелся на приемах.

– Самое лучшее для тебя, приятель, – с издевкой вставил Майлз, – это согласиться со сносным, по их понятиям сроком, а потом надеяться, что, когда осядет пыль и Шармар про тебя забудет, тебя переправят домой в тюрьму для миллионеров.

Диксон кашлянул, выражая свое несогласие, затем, подавшись вперед на скрипучем стуле, промолвил:

– Касс, у тебя в карманах был кокаин. И еще следы его...

– ...у тебя в носу, Фил.

Сжав кулаки, Касс резко оборвал:

– И вы считаете, что кокаин превращает человека в маниакального убийцу? Говорю вам, это сделал другой!

– Кто? Зачем?

– Чтобы подставить меня, будьте вы прокляты!

В комнате стало жарче. Из высоко расположенного окна лениво струился жемчужно-пыльный поток света. Касс снова потер лицо и побелевшими пальцами вцепился в край стола.

– За что, Фил? За то, что трахнул его женушку?

– Если у тебя есть что-нибудь, Касс... хотя бы что-нибудь, – уговаривал Диксон, – скажи нам. Что-нибудь, позволяющее нам обратиться в Сенчури-хауз с просьбой в порядке исключения восстановить твой дипломатический статус. Сразу возьмемся за это.

– Что ты держишь в рукаве, Фил? – издевался Майлз. – Что Шармар, застав вас в постели, укокошил свою бабу? В Лондоне это не пройдет. Куда больше похоже, что...

– Мне наплевать, на что это похоже в глазах такого жалкого раздолбая, как ты, Майлз! Говорю вам, не моих рук дело. Вытащите меня отсюда...

В хриплом злом голосе Касса Диксон, невольно испытывая смущение, улавливал мольбу. Майлз же, не скрывая удовлетворения, самодовольно ухмылялся. Касс чувствовал, как все надежды испаряются, будто хмель. Какого черта Шелли не желает его выслушать? Послать кого-нибудь или приехать самому? Его охватывал страх. Он беспокойно оглядывался на конвойного. Оставаться в Индии... Господи, только не это!

Он разглядывал свои руки, будто все еще видел на них кровь Сирины. Вообще-то, какой толк от Шелли? В СИС теперь заправляли люди, которым Обри, черт побери, не доверил бы заваривать чай! В какое же дерьмо он вляпался... Касс уставился в потолок, не желая видеть самоуверенную физиономию Майлза. В комнате для свиданий было как в пекле. Словно в поисках дохлятины, жужжали мухи, отчего комната казалась еще теснее. Они вились над служившим уборной ведром. Круглые сутки от находился в одиночке. Ради его собственной безопасности. Почти любой находившийся в тюрьме при первой же возможности прирезал бы убийцу Сирины Шармар. Сдерживая дрожь в руках и ногах, он еще крепче вцепился в край стола.