Карантин - Вячеслав Шалыгин

Кривов попытался сдвинуться с места, но не сумел. Ноги будто бы прилипли к земле. Он опустил взгляд и вдруг понял, что тоже превратился в невидимый на фоне солнечных лучей факел. Боли при этом не было. Была только обида. На самом интересном месте и такая вот незадача…

Петрович еще затемно почуял, что за лесом в центре зоны сегодня случится неладное. Опыта в таких делах ему было не занимать. И аномальная зона не первая, и, в принципе, чутье отточенное. У пилотов ведь оно особое, поддающееся тренировке.

Поэтому, когда Кривов ушел в разведку, пилот почти сразу же начал готовиться к вылету. И профессиональное чутье не подвело. Над перелеском только прозвучало «готовность три», а в зарослях уже замелькали подозрительные тени.

Петрович бывал с отчаянными журналистами в разных переделках, поэтому научился безошибочно отделять опасные подозрительные тени от просто подозрительных. Эти были явно опасны. Серые, будто бы затянутые в облегающие комбинезоны фигуры промчались сначала в одну сторону, затем в другую, а после рванули в сторону разлома.

То есть эти подозреваемые мало того что скрытно метались по лесу, так еще и в серых комбинезонах. А кто такие по нынешним временам эти «серые»? Правильно, хрен поймешь кто. По версии авторитетного ЦИКа «серые» особой опасности не представляли, поскольку были заняты какими-то своими делами и в дела людей вмешивались очень редко. Петрович знал одного человечка из ЦИК, и слышал от него, что квестеры считают «серых» скорее конкурентами в какой-то непонятной Игре, а не врагами, но лично для пилота мнение квестеров было не настолько авторитетным, как подсказки собственного чутья и опыта. Петрович однажды видел своими глазами, что один из этих «серых» стрелял из странного оружия. Не в людей, просто ему зачем-то потребовалось расчистить завал, но зрелище все равно впечатлило и напугало пилота. А значит, что бы там ни говорили квестеры из Кирсановской конторы, потенциально «серые» были врагами.

Так что, завидев «серых», Петрович принял единственно верное решение. Сразу же забрался в кабину и запустил двигатель. В случае реальных осложнений ему оставалось только добавить оборотов и взлететь.

Собственно, так он и поступил, когда через полминуты после разлетевшегося над лесом сообщения о «готовности два» на борт запрыгнул запыхавшийся, с вытаращенными глазами Кривов.

– Ходу, Петрович! – крикнул журналист. – Как только сосчитают до одного, электромагнитным импульсом все кругом накроет. Знаешь, что это?

– Не дурак, школу закончил без троек, – пилот потянул рукоятку на себя и аккуратно поднял вертушку в воздух. – Вся электроника войдет в штопор. На базу?

– Куда хочешь, только чтобы подальше от разлома! И поскорее, Петрович! Кроме импульса еще и радиация будет. Да такая… Хиросима без взрыва! И вспышка возможна!

– Ты откуда узнал?

– Ученые просчитали. Только не все согласны с теорией. Ну, знаешь… там… у них ведь всегда споры научные. Гамбургерами не корми, только дай гипотезами пофехтовать.

– В таких спорах лично я занимал бы сторону пессимистов.

– Вот и я так думаю. Жми, Петрович!

– Жму, не волнуйся. Камера твоя где?

– Накрылась, – после секундного замешательства ответил Александр. – Ничего, нужный кадр я и смартфоном сделаю. Улететь бы подальше.

– Не волнуйся, говорю же, – Петрович покосился на Кривова. – Не в себе ты что-то, Саня. Вроде бы не из пугливых, а переполошился, как моя теща при виде колорадского жука. В натуре там все настолько серьезно? Неужто серьезнее, чем в Москве или Питере?

– Может, и хуже! Скоро узнаем.

– О чем и говорю, – пилот вновь покосился на Кривова. – Странно, что ничего пока не случилось, а ты уже в панике.

– А мне странно, что ты рассуждаешь, вместо того, чтобы выжимать из своей стрекозы максимум, – вдруг холодно заявил журналист. – Не искушай меня, Петрович. Вниз без парашюта не самый лучший маршрут. Или хочешь проверить?

Последние фразы показались холодными потому, что не имели никакой интонации. И звучали слова будто бы отовсюду, а не из одного конкретного источника. Пилот бросил удивленный взгляд на пассажира и вдруг обнаружил, что рядом с ним сидит никакой не Александр. Рядом сидел худощавый «серый». Безликий, затянутый в комбинезон и пугающий одним фактом своего присутствия. И он держал пилота на прицеле своего странного, похожего на обычную эстафетную палочку или беспроводной микрофон, оружия.

Как было уже сказано, Петрович не раз видел «серых» и даже стал свидетелем того, как действуют их «пушки», поэтому сохранил почти полное спокойствие. Удивляться тут было нечему, подумаешь, вооруженный «серый», эка невидаль! Пугаться тоже не следовало. Ну, стрельнет, и что дальше? Сам-то куда денется? От выстрела ведь всю вертушку раскурочит, и на чем он тогда полетит, даже если умеет управлять вертолетом? На эстафетной палочке своей верхом? На юного волшебника он не похож, рухнет однозначно. Короче говоря, опасаться на самом деле было нечего, поэтому Петрович и сохранял почти полное спокойствие.

«Почти», а не абсолютно полным было его спокойствие по двум причинам. Во-первых, пилот все-таки впервые видел, чтобы «серый» маскировался под обычного человека, и это сбивало с толку. А во-вторых, Петровича беспокоила судьба реального Кривова. Похоже, в результате проделанного «серым» трюка Петрович невольно подставил своего напарника-журналиста.

Впрочем, тут уж ничего не поделать. Хоть беспокойся и мучайся угрызениями совести, хоть – нет. Внизу, в центре Зоны 55 уже наверняка прозвучала заветная фраза «готовность один» и начался обратный отсчет. Спасать настоящего Саню было поздно. Оставалось спастись самому. Хотя бы ради разоблачения этого хитрозадого «серого». В память о Сане, если все действительно взорвется.

– Нормально, прорвемся, – непонятно, себе или худощавому «серому» сказал пилот и выжал из «стрекозы» максимум.

– Приготовься, – вновь прозвучал в кабине голос без интонаций.

Пилот вдруг осознал, что слышит голос вполне отчетливо, без помех. Не мешали ни наушники, ни звук работающего двигателя.

«Звук работающего двигателя?!»

Петрович почувствовал, что холодеет. Он не слышал звука двигателя потому, что тот не работал! На смену привычным звукам пришла полная тишина.

Петрович сдернул наушники. Теперь он слышал вой ветра и вялое, полусонное посвистывание и похлопывание лопастей. Вертушка с заглохшим двигателем перешла в режим авторотации, но это не утешало. По-прежнему рассекающие воздух лопасти могли только чуть замедлить падение, но не предотвратить его.