Золотая галера - Яцек Дукай

Коллони проинструктировал души и прилег отдохнуть.

Души разбудили его в 18:50. Он встал, перекусил, просмотрел выпуск новостей (о Золотой Галере ни единого слова), запил его «Сардвеем 2086» и отправился на почтовую станцию, располагавшуюся на последнем этаже замка. Благословенный гордился своей твердыней. Собственно, ей он обязан жизнью. По последним подсчетам, смерть Коллони осчастливила бы более шести тысяч человек.

Посылка пришла в 19:17. Это был никелевый перстень с надписью «35 %». Коллони улыбнулся и начал вписывать заклинание.

Потом он спустился в камеру покаяния. Пол, стены и потолок камеры скрывались под сложной системой зеркал, направленных на мраморное ложе. Лежащий на нем, куда бы ни посмотрел, видел только самого себя и палачей. Страх составлял неотъемлемую часть покаяния.

Кондвей проснулся в 19:35. Позже, чем намечалось. Коллони немедленно включил воздушные тубы.

— Здравствуй, Майкл. Как спалось?

В ответ неосатанист зашипел от боли. К его телу прикасались сотни игл-электродов, и каждое движение многократно усиливало муки.

— Твоя жизнь в моих руках. Я могу убить тебя, когда захочу. Если, к примеру, я удавлю тебя сейчас, ты, само собой попадешь в Ад, но не в качестве дьявола, увы. Должен тебя разочаровать, ты еще не осатанел окончательно. Понимаешь?

Тишина.

— Вечный третий уровень. А ведь ты мечтал вовсе не об этом, сатанея все эти долгие годы. К счастью, у меня доброе сердце. Я могу тебя спасти.

— Как? — прохрипел Кондвей.

— Видишь эти орудия и приспособления? С их помощью ты за несколько часов сможешь искупить грехи, которые совершал всю свою жизнь.

Майкл вздрогнул.

— А когда ты искупишь столько грехов, столько требуется, я пошлю тебя на тот свет. Слушай внимательно. Как только умрешь, помчишься к Альтаиру — маршрут я введу в твое сознание под гипнозом. Там разыщешь одну штуковину, информацию о которой ты тоже получишь позже. Осмотришь ее и вернешься. На все это даю тебе три часа. А если ты не вернешься через три часа и не передашь информацию моим дружественным душам…

— Тогда что?

— Ты что-нибудь слышал об условных заклятиях?

— Чем бы они ни были, над душой ты уже не сможешь измываться.

— Над душой, конечно, нет, но если я сейчас наложу надвременное заклятие и введу условие, что оно начнет действовать после смерти, действовать на того живого, материального человека, каким ты был несколько часов назад, что случится с твоей душой? Искупления грехов как бы не будет. Аннулируя покаяние тебе-человеку, я автоматически изменяю будущее тебя-души.

— Каковы гарантии, что ты не сделаешь этого и тогда, когда я выполню задание?

— Кроме моего слова, никаких гарантий. Но тебе ведь известно, что значит слово благословенного.

— Но я не понимаю, как может быть зачтено покаяние против желания кающегося.

Коллони ласково улыбнулся.

— А ты не хочешь каяться?

Кондвей открыл и тут же закрыл рот.

Коллони выключил воздушные тубы и попытался определить, как далеко зашел Кондвей на пути зла. Худо дело. Майкл находился, буквально, на краю полного осатанения. При самой интенсивной программе смертных мук покаяние закончится только в четвертом часу утра.

Коллони включил мозг, координировавший муки, и поплелся в спальню. Уже засыпая, он послал одну из душ разузнать, собирается ли Радивилл завтра извиняться. Радивилл собирался.

Души разбудили его в 2:30.

Автоматы и гипнотизеры поработали на славу: Кондвей походил теперь больше на андроида, подвергнутого анатомированию, чем на живого человека. Вообще-то сознание давно уже должно было его покинуть, но он, благодаря вере в сатану или гордыне, все еще был жив.

Свет замерцал, возвещая о появлении человека в камере покаяния. Кондвей тихо спросил:

— Это ты, благословенный?

— Да.

— Я долго думал… Чем дальше, тем больше мне кажется… что-то тут не так.

— О, это интересно, — Коллони изумила выносливость и сила духа пленника.

— Насколько я знаю, у всех благословенных есть дружественные души и Друзья. Почему ты не пошлешь на этот дурацкий корабль их?

— Видишь ли… Друг — существо материальное, лишенное на время телесной оболочки и заключенное силами магии в какой-то предмет. Мой Друг — в Алмазе. У него шансы добраться до Галеры практически такие же, как у любого нормального человека. То есть шансов нет. Что касается душ, они находятся в духовном симбиозе со мною. Удались хоть одна из них, и я умру. Я говорю об этом потому, что разболтать о моих тайнах ты уже не успеешь…

Майкл Кондвей умер быстро.

Избавившийся от невыносимой боли, свободный и бестелесный, он вознесся в звездное гостеприимное небо. Все вокруг казалось знакомым, словно он годами ничем иным не занимался — только наблюдал за каждым камешком, бугорком, за каждым деревцем. Он вслушивался в ночную тишину ушами, которых уже был лишен. И поглощал запахи планеты всей поверхностью своего тела — которого не было и в котором он, впрочем, уже не нуждался.

Он напрягся, словно орел, углядевший добычу, и возжаждал полета быстрого, молниеносного, и эта жажда вскипела в нем вулканической лавой, и вдруг… вулкан взорвался… зноем, холодом, фейерверком красок, каких никогда не слышали уши… Всем тем, что было прежде недоступно. Если бы он мог, то смеялся и плакал бы над бессмысленностью той жизни…

Через секунду после смерти память представила перед ним гипнотически внедренный величественный образ Золотой Галеры.

И замер Кондвей в своем погребально-радостном танце, замерло существо, которое было разумом, телом, мыслью и волей, замерла душа неосатаниста Майкла Кондвея. Словно паломник, смирил он свои разбушевавшиеся чувства, хотя ненависть, которую он взращивал в себе годами, холил и нежил, жгла его… О шааах, как же ненавидел он Коллони! За отнятую им возможность стать дьяволом. За то, что тот укротил его и заставил работать на себя. За то, что неосатанист теперь чист, как примерный христианин. И ненавидел своего господина и ничего не мог с ним поделать.

Кондвей перестал ощущать время, запутался в его сетях. Он мчался… мчался… Вот и Золотая Галера в странно знакомой пустоте. Майкла охватил ужас, тем более жуткий, что столь же явный, как и сам Кондвей.

Сияли доски борта, далеко-далеко вверху сверкало солнце. Тишина доводила сатаниста до безумия.

И вдруг он уловил рядом с собой какое-то движение. Майкл увидел бесконечные ряды громадных весел, весла гребли в едином ритме, толкая гигантское судно вперед. Поблескивали звезды, то исчезали, когда их заслоняли весла, то вновь появлялись, трепетали паруса, и в смертельном страхе трепетала душа Кондвея. Внезапно нечто, источающее черное зло, тихо скользнуло в его сознание.