Новый кот на заправочной станции (СИ) - Сокол Анна Сергеевна

Пояс Самоубийц оставался поясом самоубийц. Он абсолютно не скрывал своих тайн, но вот разгадав их, они  понимали… что ни черта не понимали, как сказал в баре у Лина один из этих очкастых парней Мирху.

А отчаянные сорвиголовы продолжали гибнуть. И дело было даже не в плотности астероидов, дело было в редком виде альфа излучения. Первым оно поражало живую материю. Человека. Оно обманывало ваши глаза, временно меняя строение зрачка. Попавший в пояс, больше не видел объекты также подвергнувшиеся излучению.

Представьте, вы стали клеткой в большом организме и, как следствие, перестали замечать другие «клетки». А другие клетки в данном случае – это как раз астероиды. Итог, корабль аккуратно размазывался по одному из них.

Но были особо упрямые исследователи, которые шли по приборам, а изображение транслировалось через камеры на экран… Вернее, они пытались. Но плотность помех в поясе такова, что даже на сверх малой скорости, изображение не успевало обрабатываться. Полторы секунды на передачу, две на обработку искином, пять – на вывод данных анализа на экран.  Только к этому моменту ты уже  прилип к одному из обломков в последнем объятии. Как рассказывала Эли Тень, при прохождении сверх опасных участков трассы со множеством помех, пилоты не пользовались камерами, потому что даже самая современная аппаратура передает изображение с задержкой, минимальной, но  когда ты за штурвалом крейсера этот минимум стоит жизни. В таких ситуациях пилотировали напрямую, то есть  стекло в рубке управления было стеклом и, то что ты видел, не было изображением на экране. Чутье и реакция пилотов спасли не одну сотню жизней. Но с поясом астероидов это не прокатывало.

Облучившись, пилот не видел обломки, камеры безнадежно опаздывали, хотя упорно ходили слухи о новых разработках Товарищества, о новом сверх секретном корабле носящим особо засекреченное название «Звезда Трека», но слухи на то и слухи, чтобы ходить… А обычный экипаж был обречен в девяносто девяти процентах случаев.

Но если бы они прожили подольше, как рассказал капитану все тот же ученый после пятой рюмки тройного боярышника, то имели бы несчастье наблюдать, как облучается не только живая материя, но и мертвая, предметы вокруг них,  те же камеры, обшивка корабля. Ученые давно уже вывели коэффициент  облучения, но каждая новая партия очкариков продолжала выводить его заново. Мирх не вдавался в подробности, усвоив одно, чем сложнее устройство, тем медленней оно накапливает радиацию. То есть ботинки и комбез пилота облучатся сразу после этого самого пилота, а уж система навигации будет сопротивляться до последнего. В финале, если бы таковой состоялся, пилот летел сквозь бескрайний космос, без ничего. Даже без ставшего невидимым корабля. Но это в идеале, до которого еще никто не доживал.

И никто не знал, почему это облучение действует и на людей и на технику. От того ученый и пил, пытаясь найти взаимосвязь между работой техники механизмов и функционированием организма. А пояс Самоубийц все еще был там, где-то за обшивкой, в ожидании очередного смельчака. Или глупца.

Правда, иногда сумасшедшим, нырнувшим в пояс астероидов, везло. Раз в цикл кому-то удавалось выбраться из смертельной ловушки. Поэтому всегда находились желающие проверить свою удачу.

Вынырнуть такие счастливчики могли в двух местах,  в пятнадцати тактах выше зоны пятьдесят один и тактах в десяти ниже. В любом случае нет ничего удивительного, что йелонцы прочесывают их сектор. И послание на экране может быть вовсе не поздравительной открыткой и не некрологом, а обычным запросом: не прилетал ли к нам «счастливый» корабль и не пытался ли расплатиться за просроченный крысиный яд фонящими радиацией магнитолами?

– Принято, – капитан сделал еще один шаг, и кот возмущенно повернулся. В немигающих желтых глазах была укоризна, мол, подкрадываться не умеешь, а туда же. – Откуда сведения? Астронета же нет…

– Нет, – ничуть не смутился Семен, – А вчера был. И позавчера, а я подписан…

– На что? На мою почту?

– Обижаете, кэп, мне что, пять лет, – засмеялся парень. – В вашей почте ничего интересного. На блог Диего Молчаливого

Мирх едва не обогатил словарный запас подрастающего поколения особо изысканными словосочетаниями, в которых фигурировала чья-то мать и ее вкусы в выборе кавалеров. Диего Молчаливый был астроблогером, от которого стонали все от уборщиков до галаполиции. Кэп бы просто и без изысков свернул ему шею и забыл. В свое время бывшему десантнику перепало немало комплиментов от этого гласа народа, да и народу можно было только посочувствовать.

– Лучше бы на интерлингву подписался, сейчас бы с йелонцами беседовал.

Кот потянулся, выгибая спину, Мирх  поймал тревожный взгляд Эли.

– Так они с вами связались? – с восторгом закричал Семен, коммутатор отозвался визгом, а кот прижал уши к голове. – Лингва или гифки?

– Гифки, – на автомате ответил Мирх и тут же, спохватившись, спросил, – Стоп, ты разбираешься в гифках?

– Ну… – неохотно начал Семен, и за его ответом чувствовалась какая-то маета явно противозаконного характера.

– Говори, – обреченно приказал капитан.

Эли стала осторожно обходить барную стойку, присевший на задние лапы кот покосился на девушку и едва слышно поинтересовался у десантника: мяу!

– Я из астронета словарь качнул. Пиратский.

– Молодец, – не удержался от похвалы десантник, тем самым поверг парня в глубокомысленые раздумья о тщетности бытия и непостоянстве вселенной.

– Но сорок минут назад, – парень обиженно засопел, – Тииз инициировал проверку внутренней сети и все битые файлы… того.

– Обиделись и ушли?

– Ага.

– Тогда какого… – Мирх заставил  себя проглотить конец фразы, по мнению капитана, такие выражения стоит изучать только на последнем курсе десантного училища, а у этого юного дарования и так слишком широкий кругозор, – Зачем ты все это мне рассказываешь?

– Так у меня распечатка осталась, – несчастным голосом признался Семен, ожидая, что с минуты на минуту на него обрушатся все бедствия вселенной, или хотя бы отдельно взятой галактики. Кот сочувственно вздохнул.

– У Тиша рулон бумаги для принтера пропал, – припомнил Мирх, – Твоя работа?

– Моя, – не стал отпираться парень.

– Значит так, – отдал приказ десантник, – берешь ворованную бумагу, с ворованным словарем и дуешь в командный центр. Расшифруешь вместе с дядькой Рэмом послание этих жизнерадостных оленей, так и быть отделаешь общественными работами.

– А не расшифрую? – решил уточнить глубину трагедии парень, кот тоже насторожил уши.

– Кадетский корпус в зоне сто два с усиленным режимом, – щедро пообещал десантник.

– Понял, – вздохнулбудущий курсант и отключился.

– Эли, – позвал Мирх девушку и, указав на зверя, попросил, – не дай ему сбежать.

– Кому? – переспросила она, посмотрев на стойку.

– Да коту! Весь день ловлю пушистого гада. Давай, ты слева, я справа

«Гад» оскорблено задрал нос, кончик хвоста постукивал по стойке.

– Ээээ… Мирх, – тревожно позвала девушка, и эта тревога заставила его остановиться.

Эли не паникерша, она даже в коробе с крысами молчала, хотя тут уж сами квазары велели визжать на пределе децибел. Проблема в том, что Тень редко слушает как квазары, так и другие небесные тела.

– Мирх, здесь нет никакого кота.

И было в ее словах что-то такое… знакомое, так обычно мать Семена спрашивала отрока, а не он ли слил весь гидрокс из стационарного аппарата? На что Семен правдиво отвечал что нет. Слить, конечно, сливал, но отнюдь не весь, ибо от жадности засыпаться не фиг делать, а он с пониманием.

Пушистая скотина нагло подняла заднюю лапу и почесала за ухом, словно говоря, мои какие трудности.

– Мирх, – ласково повторила девушка.

Как-то уж чересчур ласково. Не в такой обстановке он мечтал от нее это услышать, совсем не в такой.

Тень медленно, словно кто-то сменил частоту в визоре, подняла руку с коммутатором и  размерено проговорила: