Эксперимент - Светлана Весельева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они пролетели над рекой, почти касаясь воды драконьим брюхом. Потом долго сидели среди душистых трав на берегу, и Василиса рассказывала, как трудно в наше время порядочной красивой девице. Женихи осаждают, покоя нет.
— А батюшка всё норовит меня замуж выдать, — жаловалась она, скармливая дракону с ладони землянику. Язык у дракона был шершавым, как у кота. — А я хочу, чтобы мы с будущим мужем любили друг друга, понимаешь? Вот до самой последней минутки в своей жизни! Сильно-пресильно!
— Понимаю, — соглашался дракон. — Все этого хотят.
— А батюшка не понимает. Говорит, что стерпится и слюбится. А я хочу, чтобы сразу, понимаешь?
По её щеке покатилась слеза. Василиса вытерла её ладонью и прислонилась к драконьему боку головой. Дракон больше не злился на упрямую девку. Он ведь не знал, что она несчастна. А от несчастья все глупости творят, так уж мир устроен.
Он участливо обнимал Василису крылом. Хотелось сделать для неё что-то приятное, чтобы она не плакала. Может быть, съесть её батюшку? Тогда никто не станет заставлять её за нелюбимого замуж идти.
— А хочешь, я подарю тебе желание? — спросил дракон Василису.
— Как это? — девка подняла на него удивлённые глаза, покрасневшие от слёз и потому ещё более синие.
— Вот, — дракон поднял лапу. Вокруг лапы была привязана верёвочка, на которой висел драконий зуб. — Это мой первый выпавший зуб. Он исполняет одно желание. Возьми его себе. Может быть, он сможет исполнить твоё желание о любви. Надо будет очень сильно пожелать, зажмуриться и прикоснуться к нему лапой. Рукой, то есть. И желание в тот же миг исполнится.
— Почему ты не оставишь его себе? У тебя ведь тоже есть самое сильное желание? — спросила Василиса.
Дракон вздохнул. Просто молочный зуб не умеет воскрешать мёртвых драконов. А другие желания Горыныч и сам мог воплотить и исполнить. Какие у дракона желания? Все у него есть. Он протянул Василисе лапу.
Василиса благодарно улыбнулась. Сняла с лапы верёвочку с драконьим зубом и повесила себе на шею.
Так началась эта странная дружба. Василиса больше не пыталась вызвать в себе любовь к дракону. А дракон стал ждать, когда она придёт к нему в гости. Скучал, если её долго не было. Подарки для неё припасал. Увидел однажды дикую яблоню с красными яблоками и всю её вместе с корнем к себе на гору принёс. Чтобы Василиса могла яблочками полакомиться. Не молодильные, конечно, но тоже ничего. Освежают.
А однажды ночью Горыныч насыпал букетный стог прямо возле её терема. Василиса потом рассказывала, как стражники утром тот стог обнаружили и никак не могли понять, откуда он взялся. А дядюшка долго на них кричал и грозился самолично каждого пониже спины выпороть за то, что ночью не обходят терем дозором, а спят как коты на печи.
Василиса показывала, как грозно ругался её дядюшка, и они с драконом весело смеялись. «А из стога того я все цветочки голубые выбрала и у себя в горнице поставила. Радуют меня теперь», — сказала Василиса и погладила Горыныча по крылу.
Она приносила дракону пироги с грибами и куриными сердечками. Горыныч отродясь такой вкуснятины не ел. Жаль только, что пироги маленькие. На зубок. Только аппетит разогнать.
А по вечерам дракон заваривал в котле чабрец и смородиновый лист. Горыныч и Василиса сидели на самом краю Лысой горы, и пили чай, глядя, как внизу в маленьких человеческих домиках вспыхивает свет. Они тихо беседовали обо всём на свете. И казалось, что в мире нет больше никого, кроме них.
Садилось солнце, медленно закатываясь за горизонт. Наползала на мир прохладная тёмно-синяя ночь, рассыпалась звёздами. Дракон уносил Василису вниз к подножию горы, возвращался в свою пещеру и принимался ждать, когда она снова придёт к нему в гости.
Наступила осень. Ярко вспыхнул лес жёлтыми листьями. Потянулись клином на юг птицы, тоскливо оплакивая разлуку с родными краями. Всё короче становился день, всё холоднее ночи.
Потом листва облетела, и лес стал прозрачным. Кружились иногда в воздухе снежинки, напоминая о скорых морозах. Зверьё попряталось в норы. Затихли птичьи голоса. Мир словно замер.
Дракон часто сидел на макушке Лысой горы и смотрел вниз на светящиеся в осеннем сумраке дома. Что там делает Василиса? Теперь она приходила редко, и дракон тосковал.
А потом выпал снег. Скрыл все тропинки, и Василиса перестала навещать змея. Дракон понимал, что ей теперь опасно и трудно подниматься в гору. Ему было грустно и одиноко. Так одиноко, что змей заболел.
Поздней ночью полетел дракон к Василисе. У кого же помощи просить, как не у верного друга? Он приземлился на княжьем дворе и тихо прокрался к её терему. Укутанные в тулупы стражники спали, прислонившись к забору.
Не спала только маленькая собачонка. Будка её стояла возле входа в терем. Собачонка тут же вцепилась дракону в заднюю лапу зубами и повисла на ней. Горыныч заглянул в окно, разглядел в глубине комнаты кровать.
— Василиса! — громким шёпотом позвал дракон.
Он сунул морду в окошко, окно распахнулось. В комнату ворвался студёный воздух. Василиса проснулась и потянула на себя одеяло.
— Кто там? — испуганно спросила она.
— Василиса, — снова позвал дракон.
— Вась, ты, что ли? — спросила Василиса. — Ты как тут оказался? Тебя же дружинники заколют, если проснутся.
Дракон потряс задней лапой, на которой висела коричневая собачонка. Собака вылупила глаза и мотылялась в такт движению драконьей лапы. Челюсти она не разжимала. От собачьей шеи к будке тянулась длинная железная цепь. Дракон с досадой посмотрел на собаку и снова сунул в окно морду.
— Я простудился. Боюсь беды наделать. Насморк замучил, — пожаловался дракон. — А… А… апчхи!
Он высунул морду из окна и из его пасти вырвалось пламя, на секунду осветив княжий двор.
— Вот так всё время, — пожаловался дракон, снова засовывая морду в окно. — Как бы пожару не наделать. А… А…
Василиса проворно соскочила с кровати и принялась выталкивать драконью морду наружу.
— Апчхи! — чихнул дракон.
Пламя опалило крышу соседнего терема. Дракон снова дёрнул лапой, и потерявшая бдительность собачонка отлетела в снег вместе с будкой, к которой она была привязана. Упав в сугроб, собака отчаянно залаяла.
— Охти, всю округу перебудит! — испугалась Василиса. — Сейчас, Васенька, подожди немножко, я только оденусь.
Она
