Третий круг рая - Марина Владимировна Болдова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понял. Возьми деньги, Лянка. Я всю наличку сейчас снял с карт. Не бойся, еще на въезде в город. – Он протянул пачку пятитысячных купюр. Я вынула из нее две, остальные вернула.
– Продукты куплю в супермаркете у моста. Полуфабрикатами питаешься? Или ваш повар деликатесами каждый день кормит? – Вышло насмешливо, я смутилась.
– Да мне, в принципе, все одно, что в топку кидать. Вот макароны люблю – да… – Захар мечтательно улыбнулся, а я поспешила на кухню – лишние полчаса задержки роли не сыграют.
– Жди здесь, на кухне все равно стола нет, ем, как правило, перед ноутбуком в кабинете, – обернулась я дверях.
– А я можно… тоже в кабинете? – Он обвел взглядом комнату, в глазах вновь мелькнул страх.
«Эк его! – весело подумала я. – Вот уж точно, чего не понимаем, того боимся. Большой вроде мальчик. А чуть приоткрылось – струсил…»
…Вспомнилось, как я впервые столкнулась с «тем» миром. Проснувшись в полночь, долго не могла сообразить, сплю или бодрствую. Мне было двенадцать, я прекрасно знала, зачем к отцу приходят люди, в основном женщины, со смешком называла его колдуном. Потому что до конца не верила, что он действительно может видеть будущее: в картах Таро, какими он пользовался, я наблюдала лишь красивые картинки, незнакомые символы и знаки. Все еще лежа в кровати, я внутри себя услышала голос, повторивший три раза одну и ту же фразу: «Люди будут приходить к тебе за помощью. Ты будешь видеть и чувствовать их. Но запомни: никогда не помогай, пока не попросят! Но просят – отказывать права не имеешь». Я почувствовала тепло в груди, гулко забилось сердце. Понять, мужским или женским был голос, не смогла. Вскочив с кровати, зажгла лампу – в комнате я была одна. Испуг прошел быстро, а утром, едва дождавшись, когда отец уйдет из дома, я зашла в его комнату…
Страх Захара, конечно же, был объясним.
– По коридору – дверь направо. Иди, принесу ужин туда.
Он ел спагетти с сыром жадно: наматывал на вилку толстый валик, обмакивал его в плошку с соевым соусом и целиком отправлял в рот. Я же ковыряла вилкой в тарелке с салатом, мыслями пребывая в дачном доме. Да, дед соседству будет не рад точно. Более неподходящей компании для него, чем Тальников, я бы не нашла – коммунист старой закалки, он не признавал власть ни земную, ни божью. И ненавидел любого, кто имел в кошельке чуть больше, чем зарплату. Я не была бы исключением, если б он не был вынужден жить в моем доме. Подобрала я деда в бессознательном состоянии в конце мая в лесу, чудом заметив среди свежей зелени кустов, росших вдоль дороги. В тот день, поддавшись спонтанному решению навестить с прошлого лета заколоченную дачу, я с трудом дозвонилась до клиентки, чтобы отменить встречу. Я спешила, подгоняемая смутным чувством надвигающейся опасности. Знала, что беда случится не со мной, но с кем-то, кому я должна помочь. Почему ехала именно туда, на озеро, поняла сразу, как наткнулась на неподвижное тело Егора Романовича. Он не дошел до домов пару километров, лишившись чувств от усталости и голода. Первый же вопрос, который я задала, когда он очнулся, – к кому шел? Ведь в последнее время даже летом застать в поселке дачников было бы удачей.
В последние годы чаще всего я, редко наезжая, встречалась с бывшим водителем служебной «Волги» Громовым. Но, наскоро пообщавшись, мы расставались – Павел Андреевич закрывал дом и уходил в лес. Возможно, Егор Романович стремился к нему? Слабенькая, но версия – разница в возрасте у них небольшая, могли быть и давними знакомыми. Но в этом году Громов был в поселке только раз, на майские праздники – я знала, что выбираться на отдых ему проблематично: он не мог оставить без присмотра в городской квартире старика-отца.
Произнеся фамилию Павла Андреевича вслух, я следила за реакцией деда, но напрасно – ее не было. На мой вопрос он так и не ответил, но так пристально посмотрел на меня, что я в смятении отвернулась. Я держала его за руку, пытаясь «считать» информацию, но картинок не увидела. Заметила лишь легкую усмешку на его лице. Было понятно, что Егор Романович мастерски выставляет защитный блок. До сих пор все, что знаю о нем, – имя, отчество и возраст. Да и так ли его зовут на самом деле? Документов при нем не было. Из старого кожаного портфеля, который я обнаружила в лесу рядом с ним, он при мне, уже дома, извлек три картонные папки с веревочными завязками, несколько фотографий и небольшой футляр на молнии, оказавшийся советских времен мужским несессером. Папки тут же аккуратной стопочкой были сложены дедом на край обеденного стола. Он погладил раскрытой ладонью верхнюю, после чего с грустью в голосе заметил, что никому эти бумаги уже не нужны. Я тогда промолчала.
Дед довольно быстро освоился в доме, я видела, что одиночество его совсем не тяготит. Более того, мне казалось, его даже радует отсутствие соседей…
Еще в первый день, стоя на крыльце дома, он оглянулся вокруг и с тоской в голосе заметил, что все изменилось. Это навело меня на мысль, что когда-то Егор Романович бывал здесь. И не раз. Но было это очень давно, когда на дачах бурлила жизнь.
«Умирание» поселка было медленным, началось еще в конце девяностых. Сначала прекратили привозить газовые баллоны для плитки, мы обходились электрическими. Несмотря на это, тем летом все дома дождались своих хозяев, на качели была очередь из детей постарше, в песочнице возились малыши. Но уже на следующий год поселок отключили от электроснабжения. Кто-то, как и мы, обзавелся переносным генератором, но больше половины домов на сезон остались запертыми. В августе отец с Громовым заколотили все окна и двери коттеджей досками, будучи неуверенными, что те хотя бы когда-то еще дождутся своих хозяев. Следующие несколько лет на
