«Аквариум». Геометрия хаоса - Александр Исаакович Кушнир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другими словами, Борис решил не запариваться. Оказавшись на факультете прикладной математики (в просторечии — примате), он продолжил с неослабевающим рвением увлекаться рок-музыкой. Формальным поводом для этого послужил анекдотичный случай, произошедший на занятиях по математической статистике. Как гласит история, скучающий Гребенщиков внезапно спросил у лектора: «Скажите, а статистика отвечает на вопрос, какова вероятность того, что случится некоторое событие? И почему случится именно оно, а не какое-либо другое?» Опытный педагог Николай Михайлович Матвеев почуял подвох и элегантно парировал: «За ответом вам, молодой человек, следует обратиться в духовную академию».
Но настоящие ответы молодому рок-музыканту дала сама жизнь. Так случилось, что в это время его отца повысили в должности, назначив директором опытного завода Балтийского пароходства. К студенческим увлечениям сына Борис Александрович относился с нескрываемым раздражением, причём наиболее чуждой ему оказалась именно музыка The Beatles. «Не понимаю, что за удовольствие слушать этот грохот?» — не раз вопрошал он будущего специалиста по прикладной математике. Тишина была ему ответом.
«Большая часть проблем происходила из-за того, что я не совпадал с окружающими меня людьми в изначальном определении того, что считать правильной жизнью, — размышлял Боб. — У нас дома присутствовали все разновидности семейных конфликтов, и семья была, честно говоря, не слишком дружной. Поэтому роскошь человеческого общения мне приходилось искать совсем в других местах».
Необходимо заметить, что впоследствии Борис всячески ретушировал факт семейных проблем и подобные вопросы ни с кем не обсуждал. И только дотошным исследователям его творчества известно, что в ранней версии песни «Стучаться в двери травы» присутствовали строки: «Отец считает свои ордена и считает меня врагом» — похоже, это единственное упоминание о напряжённых событиях тех лет.
И не стоит удивляться, что идеолог «Аквариума» так и не удосужился впоследствии посетить танкер «Александр Гребенщиков», названный в честь его дедушки. Можно догадаться, что бытовые и идеологические нестыковки с родственниками досаждали Бобу настолько сильно, что ему хотелось этот мрак поскорее забыть.
У Джорджа в семье всё было по-другому. Его родители полагали, что с поступлением их мальчика в мединститут все игры закончатся сами собой. Что сыну нужно будет регулярно сдавать зачёты, экзамены и заниматься общественной работой... Но детство у Гуницкого-младшего продолжало играть в самых неожиданных местах. Мама с папой периодически напутствовали будущего врача: «Толечка, учись прилежно, тебя ведь ждут твои больные». В ответ Джордж крайне злобно рычал: «Да чтоб они все сдохли поскорее!» И через несколько лет, к ужасу родных, всё-таки бросил институт.
* * *
Теперь все силы заединщиков были сконцентрированы на рок-музыке. Любопытно, что ни Боб, ни тем более Джордж играть на музыкальных инструментах толком не умели. У Гребенщикова, правда, был опыт участия в школьном ансамбле, где он шокировал публику эффектным исполнением Satisfaction. Поэтому закономерно, что состав будущей рок-группы лепился из того материала, который оказался под руками. К примеру, на клавиши Джордж подогнал своего сокурсника из мединститута Вадика Васильева, умевшего наигрывать на рояле битловскую Let It Be. В свою очередь, Борис вспомнил об умелом гитаристе Саше Шуколюкове, которого друзья в шутку называли «Цацаниди» — по девичьей фамилии его матушки, этнической гречанки.
Со временем о роли Шуколюкова в «Аквариуме» критики позабыли, что показалось мне не очень справедливым. Я обнаружил бывшего музыканта в Калифорнии в качестве ведущего специалиста по космохимии и преподавателя университета в Сан-Диего. Это был тот редкий случай, когда приятель Гребенщикова вовремя бросил сомнительные «роки-шмоки» и дальнейшую жизнь проработал по специальности.
«В 1972 году я поступил на химический факультет, — поведал мне Цацаниди. — Но меня также интересовала классическая музыка, я часто бывал в филармонии и неплохо играл на гитаре. Ну и самое главное — хиппизм, «мир-любовь» и прогулки по заброшенным дворикам старого Петербурга. В числе моих друзей были Боб и Джордж, которым пришла мысль использовать меня в качестве бас-гитариста, хотя никакого опыта игры у меня не было».
Уже на первых репетициях Джордж был назначен «великим драматургом» и барабанщиком, а Боб — вокалистом, гитаристом и поэтом. Вдохновлённый атмосферой сейшенов, на которые его водила Людмила Харитоновна, Гребенщиков написал ироничную «Элегию», посвящённую длинноволосым поп-фанатам: «Им всё равно, кто будет там играть, пусть мир дружиной там у входа встанет, / Пусть только «квака» первый звук там грянет, они войдут и будут там торчать».
Сегодня исследователям непросто реконструировать творчество раннего «Аквариума». Тем не менее дотошный Шуколюков-Цацаниди нашёл кое-что у себя в архивах. Лютый Джордж, к примеру, сочинял нечто сюрреалистическое — «как обдолбанная сковородка, висит улыбка чёрта», а Гребенщикова тянуло к стилизациям под раннего Вертинского:
Вашим пальцам ставить паруса
На волшебной снежно-белой шхуне
В голубой коралловой лагуне,
Там, где солнце плещется в глаза,
Вам, привыкшей к пряной полутьме,
Волосы взлохматит свежий ветер,
Вас обнимет лепестками вечер,
Так несхожий с сумраком церквей...
Вскоре Гребенщиков решил пригласить Джорджа в гости на примат. Гуницкий долго вертел по сторонам косматой головой и не верил собственным глазам. Его поражало, насколько свободолюбивый образ жизни студентов университета отличался от тухлой стагнации в его мединституте. Именно так Анатолий и представлял себе условную Сорбонну — пусть даже не цветную, а чёрно-белую. В этом здании, расположенном в непосредственной близости от обкома КПСС, можно было меняться пластинками, обсуждать книги, слушать лекции о современном искусстве, а также пить вкусный кофе, приготовленный на импортных кофемашинах.
«В подобном общении и была вполне законченная гармония, — утверждал Джордж. — Золотое сечение жизни в начале семидесятых. Иначе и не скажешь».
Осенью приятели решили посетить концерт группы «Санкт-Петербург» — одной из первых рок-команд, исполнявших песни на родном языке. Как и у большинства местных самодеятельных групп, «игравших Deep Purple круче самих Deep Purple», у «Санкт-Петербурга» не было магнитофонных записей. Но по Ленинграду активно расползались слухи об их зубодробительных концертах, и этот факт будоражил воображение студентов.
Когда спустя много лет я впервые встретился с лидером «Санкт-Петербурга» Володей Рекшаном, он был колюч и немного агрессивен. Как и всякий потомственный ленинградец, Владимир Ольгердович слегка недолюбливал москвичей, но на мои вопросы отвечал чётко и обстоятельно:
«Наш стиль — агрессивно-хаосный и до конца не прочерченный ритм-энд-блюз — был ориентирован на The Rolling Stones — в рамках тех инструментов и
